— А если я откажусь, дорогая Анника?

— Я в любом случае найду его.

Комо Медичи посмотрел на нее. Даже бородатый и в пыли, в этом странном итальянце, казалось, было что-то знатное.

— Я помню день, когда впервые приехал в Раздор, хотя вы никогда не видели моего лица. Да, я был одним из тех людей в масках. Знаете ли Вы, что Мерсер охранял Вас каждую ночь с того дня, даже тогда, когда вы думали, что он ушел? Он дал понять, что любой, кто обидит Вас, не увидит восхода солнца. И Мерсер Долан попусту не угрожает, — Комо повернул коня и застыл в седле. — Поедем быстро, — сказал он и припустил галопом без оглядки на неё.

Анника пыталась держать темп Комо. Когда они оказались в поле зрения кучки обрушившихся зданий раздался выстрел из винтовки. Комо дернул поводья своего коня и вытянул руку, предупреждая Аннику остановиться. Она не повиновалась.

Анника не остановилась, даже когда заметила, что мужчина, стоящий на пороге обрушившегося здания направил винтовку на нее. Она не остановилась, когда она была в шаге от преступника. Она узнала его. Он был одним из тех, кто встречался с Мерсером за день до того.

— Где Каттер Дэйн? — спросила она. Она услышала, как Комо быстро подъехал за ней.

Мужчина с винтовкой, скривился. — Комо, что во имя Господа на тебя нашло, зачем ты ее сюда притащил?

— Мерсера арестовали, — сказал Комо ровным голосом. — Кража золота. Шайка Свиллинга взяла его.

— Вот дерьмо, — мужчина опустил винтовку с угрюмым видом.

— Каттер! — закричала Анника.

— Учительница, — радостный голос послышался у нее за спиной. — Что привело сюда Ваши сладкие одежды?

Каттер Дэйн стоял не дальше десяти футов от нее, как будто она была не более, чем легкое развлечение.

Анника не удержалась. — Они собираются убить его. Мерсер должен умереть, потому что он совершил твое гребанное воровство. И что ты собираешься сейчас с этим делать?

Голубые глаза Каттера были непроницаемы. Лениво он вынул большой нож из ножен и начал рассеянно играть с ним. — Что я должен делать? И ты принеслась сюда на этой лошади. Я не со всяким мужчиной разговариваю, и я скорее проглочу иглы цереуса (прим.гигантский кактус), чем буду разговаривать с женщиной.

Анника соскочила с седла. Она слышала дрожь в своем голосе и попыталась это контролировать. — Мерсер твой друг. То, что он сделал, было из-за сделки, которую вы заключили, Каттер. Теперь ты должен поступить правильно и…

— Правильно! – Каттер взорвался непристойным смехом. Он с весельем посмотрел на нее. — Вы думаете, что этих ублюдков, которые устроили это шоу, ублюдков, в числе которых и Ваш муж, е*ет, что надо поступать правильно? Мне было всего двенадцать лет, когда я смотрел, как пара людей в униформе стреляли в мою мертвую мамочку. И я уверен, что кто-то где-то сказал им, что это будет правильно, — он шагнул к ней, и она изо всех сил подавляла желание отступить. — Правильно было бы состариться, лежа рядом с мужчиной, которого ты презираешь, – Каттер остановился всего в нескольких дюймах. — Но ты этого не сделала, — сказал он тихо. — Ты выбросила оловянное кольцо от него и раздвинула свои ноги для мужчины, которого ни одна порядочная женщина не захочет. И почему? Потому что он жарит тебя горячей, чем песок в июле. И потому, что ты осознаешь, что он стоит десятков этих осанистых хамов в городе. Не это ли правильно, Анника?

Она не отрицала. — Да.

Каттер кивнул, словно был ею доволен. Он указал Комо, что тот должен помочь Аннике вернуться на свою лошадь.

— Если мы приедем сегодня вечером, — сказал он громко, — это будет не потому что это, черт возьми, правильно. Я даже не знаю, что, черт возьми, это значит. Это будет, потому что Мерсер наш брат и рискнет своими внутренностями ради любого из нас, — другие мужчины забормотали в знак согласия. Комо улыбнулся ей, когда Каттер Дэйн обратился к ней напоследок. — Теперь вези свою маленькую шкурку обратно в город, учительница. И жди.

Анника посмотрела в сторону Раздор-Сити. Она не понимала, что делать с заявлением Каттера. Она решила что дэйнсы, эта банда непонятных мужчин, были единственной надеждой Мерсера против той толпы, которая возможно в данный момент уже собиралась Свиллингом. Не было ничего, что она могла еще сказать. У нее не было выбора, кроме как уйти.

Робко подняв взгляд на солнце высоко в неба, Анника направила лошадь обратно в Раздор. Был полдень. Шайка линчевателей приходит только в темноте, но темнота тоже скоро наступит.

Раздор-Сити, штат Аризона

Наши дни

Когда он добрался до Раздор-вэй, Мэддокса внезапно охватило желание умчаться. Он, не задумываясь, свернул на шоссе. Всегда было что-то завораживающее в скорости на открытой дороге в пустыне. Если закрыть глаза, Мэд мог поверить, что это словно другое время, и вместо холодных механических передач под ним, он ощущал дыхание лошади. Это была мысль, которая посещала его, когда он был еще ребенком. Он взял себе на заметку, чтобы позже повторить это Мигелю.

Мэддокс проехал знак, на котором было обозначено, что до Феникса всего шестьдесят миль. Он слегка напрягся, ожидая неуемного искушения, тянущего его в этом направлении, подальше от Габриэлы и всего эмоционального хаоса, который приходит, когда открываешь себя кому-то. Но никакого искушения не было. Он пообещал Габи отложить разговор. Он не знал, что из этого выйдет. У него было мало желания оставаться в Раздор-Сити, и он не представлял себе, что навсегда оставит Отступников. К тому же, она не сможет поехать с ним, увозя Мигеля на двести миль от отца.

Мэддокс съехал с шоссе, чтобы развернуться в город. Все равно, что он будет делать? У Мэда Маклеода нет отношений. Он давно понял, что он не устроен так, как те, кто удовлетворялись одной и той же женщиной каждую ночь. Но потом он вспомнил, как расширились глаза Габриелы, когда он впервые вошел в неё. Он вспомнил мягкость рассыпанных на нем волос, когда она лежала в его объятиях, и как ее карие глаза тщательно изучали его, как будто она пыталась переводить с языка, который только наполовину понимала. Мэддокс любил ее. Это было так просто.

Мэддокс вернулся в центр Раздора за несколько недолгих мгновений. Пока он стоял на углу Пограничной и Раздо-вэй, он взглянул на Скорпион Грилль. Это было что-то вроде местной достопримечательности. Священник и Тильди часто водили своих мальчиков туда в качестве специального поощрения. Священник бросал дротики в доску, пока пил одно пиво за другим. Его глухой смех слышался везде, в то время как Тильди ругала Мэда и Дженсена за их скудные манеры за столом.

Мэддокс узнал, что Стюарт Таунсенд действительно умер. Его внук, Алан Таунсенд, был нынешним владельцем. Когда Мэд смотрел на коричневое штукатуренное здание, Алан выбрал этот момент, чтобы выйти на улицу и закурить сигарету. Он не мог не заметить Мэддокса на заведенном мотоцикле, и небрежно махнул. Алан в школе был на два года старше Мэддокса, в классе Дженсена, и Мэддокс всегда считал его кем-то вроде приспособленца. Он не помнил, дружил ли с ним Дженсен, еще тогда, и был удивлен, услышав сейчас прямо противоположное. Но потом предположил, что это просто сложилось так между теми, кто оставался в маленьком городе. Они осматривались, смотрели, кто остался, потом пожимали плечами и существовали друг с другом.

— Маклеод, — позвал Алан. – Заходи в этот ад и выпей пива.

У Мэда не было в планах, но Алан присутствовал в ночь перестрелки Чеза, и Мэддоксу было любопытно задать ему несколько вопросов.

Он был в ресторане в день ливня и отметил, то как место преобразилось, с того момента, когда он в последний раз видел его. Хотя даже его мало-мальски проницательный взгляд мог сказать, что все было довольно не сочетаемо. Новая гламурная обстановка плохо подходила деревенской атмосфере.

Алан присвистнул, когда подошел к бару и поставил стакан под кран. Над его верхней губой было незначительное потемнение, как если бы он безуспешно пытался растить усы.