Они поднялись по деревянным ступеням на чердак, где у Макарова, по его словам, была студия. Через стеклянный потолок помещение заливал естественный свет. По всему чердаку были развешаны законченные картины, выполненные маслом. В углу лежала высокая стопка холстов.
Какое-то время Райан и Лорен потрясенно молчали.
– Боже! – не выдержала Лорен. – Это какая-то фантастика!
– Ты права. – От воодушевления Райан обнял Лорен и прижал к себе. Она улыбнулась ему, словно не замечая его руки у себя на плече – очевидно, слишком волновалась. – У этого Макарова настоящий талант.
– Как бы ты охарактеризовал его манеру? – спросила Лорен.
– Как импрессионистскую. Он – современный импрессионист. Яркие краски, как у Ван Гога, в сочетании с приглушенными, как у Моне.
– И при всем том это явно русская живопись! Взять хотя бы очертания домов: западный художник так не напишет. И как ему удаются такие тонкие линии?
С размашистыми, размытыми мазками на полотнах соседствовали тончайшие штрихи, придававшие стилю уникальность.
– Похоже, он пользуется маленькой кистью.
– Я не об этом. Как они у него получаются? Ты видел, какие у Игоря руки? Это же какие-то крюки для мяса, а не руки живописца.
– Лучшие на свете хирурги – здоровенные мужики с огромными ручищами. Художнику сам бог велел иметь такие руки.
– Наверное, ты прав. Просто я не могла не обратить на это внимание. – Лорен покосилась на руку Райана, лежащую у нее на плече.
Он и раньше замечал интерес Лорен к его рукам и считал, что ее, как всех прочих женщин, завораживает кольцо с головой леопарда. Но с тех пор как Райан увидел картину Лорен, изображенные на ней жуткие загадочные руки, он взглянул на это по-другому.
Они подошли к мольберту с незаконченной работой – судя по всему, портрету.
– Странно, – заметил Райан. – Остальные его картины – сплошь пейзажи и жанровые сцены.
– Может, у него начался новый период?
– Не исключено. – Райан задумчиво смотрел на портрет. – Напоминает картину, которую я недавно приобрел для Ти Джи…
– Правда? А кто автор?
Райан понял, что чуть не проговорился: ни к чему Лорен знать, что он купил ее картину. Ему страшно хотелось получше изучить Лорен, и он просто не смог устоять – ведь ничто так много не говорит о художнике, как его работы. Первый раз он увидел эту картину случайно, открыв шкаф Лорен в оранжерее-мастерской, а потом наткнулся на нее на выставке и сразу узнал.
– Кстати, ты ничего не говорила Тиббеттсу о русском художнике? Этот сукин сын вполне может приписать заслугу открытия Макарова себе.
– Нет, я поделилась своими планами только с Виолой…
– Черт! Она же все растреплет своему «голубому» парикмахеру, Бейзилу Блэкстоуку, а тот живо разнесет новость по всему Лондону.
– Но я не говорила ничего конкретного… – На лице Лорен появилось растерянное выражение, как накануне, когда он навязывался ей в партнеры. – И потом, ты забываешь, что Виола – совладелица галереи.
– Я это прекрасно помню. Просто есть опасность провалить все дело.
– Не спорю. Слушай, давай вернемся к Макарову и отведем его к нотариусу. Пусть подпишет с «Рависсаном» эксклюзивный контракт! На эти деньги он сможет приодеться, поменять квартиру, оплатить рекламу…
– Подожди. Сначала нужно познакомиться с Игорем получше, узнать, чего он хочет. Судя по его картинам, у него вполне сложившаяся жизненная позиция. Мы не можем навешать на него ярких тряпок и за большие деньги продать нашим акулам от искусства. Он ведь понятия не имеет, что это за публика.
Лорен задумчиво кивнула и погладила Игги.
– Ему нужны друзья, а не только контракт, – продолжил Райан. – Давай пригласим его завтра поужинать. Только не туда, где слишком шумно: я думаю, Игорю там будет не по себе. Лучше выбрать что-нибудь попроще – пиццерию, например. Кстати, и узнаем о нем побольше.
– При этом должна присутствовать Виола, – твердо сказала Лорен. – Это ее право.
– Ради бога, пусть присутствует, только скажи ей, чтобы помалкивала. И чур, не наряжаться! Убеди Виолу не навешивать на себя камешки. Чувствую, этот Макаров считает себя пролетарием и плохо реагирует на богатых сучек. А ты, пожалуйста, распусти волосы. Забудь, наконец, про свой узел! С ним ты – вылитая школьная мегера. Держу пари, что Макаров хулиганил в школе.
Лорен взглянула на него умоляюще, но Райан был непреклонен. Он ненавидел ее узел, ему нравилось, когда она распускает волосы – очень сексуально!
Потом они молча бродили по мастерской, пытаясь проникнуть в сущность творчества Макарова.
– Боюсь, его ранние работы остались в России, и их будет невозможно оттуда добыть, – заметила Лорен. – В любом случае странно, что их не выставили вместе со всей Абрамцевской школой Белютина. Наверное, Макаров был его лучшим учеником. Белютин показал бы любое полотно Игоря, когда правительство разрешило экспонировать работы его учеников…
– Белютин показал бы, – негромко произнес Райан. – Но дело в том, что, по моим сведениям, власти уничтожили картины Макарова, а его самого бросили в тюрьму.
Райан поставил свой «Астон-Мартин» на пустой стоянке перед рестораном «Серпентайн» и застегнул на все пуговицы пальто, ежась от холодного ветра с Северного моря.
На середине моста Серпентайн его ждал Питер Стирлинг – лысый человек лет шестидесяти, агент Ми-5. От нечего делать он кидал крошки хлеба уткам, плавающим в пруду. Стирлинг был долгожителем в своем опасном ремесле, где ошибаются только один раз. После многолетней секретной службы он отказался от высокого звания, так как всегда предпочитал работать тайно, и был переведен в Лондон. Тридцать лет на службе Ее Величества и постоянный риск должны были увенчаться кабинетной синекурой, но Стирлинга не прельщала бюрократия. Всего за месяц он освоил сверхновую компьютерную систему и сам вызвался работать по делу Барзана, когда узнал, что требуется человек с опытом и терпением.
Райану нравилось сотрудничать со Стирлингом. Они с одинаковым нетерпением ждали, когда Барзан нанесет очередной удар, и не скрывали взаимного уважения.
– Зачем я вам понадобился? – спросил Райан.
– В связи с Лорен Уинтроп.
– Вы за мной следите? – Райан недовольно нахмурился. Как он мог проворонить «хвост»? Видимо, совсем потерял форму.
Стерлинг приложил палец к губам и выразительно огляделся.
– Никому мы не нужны! – махнул рукой Райан. Вечно эти разведчики дуют на воду!
– Успокойтесь, никто за вами не следит. Лорен Уинтроп заинтересовался Скотланд-Ярд. Это как-то связано с внезапно свалившимися на нее деньгами. Дело в том, что сделка с недвижимостью в Майами, которую в свое время заключил муж Лорен, вызывает большую настороженность. Во Флориде этим занимается ФБР. ЦРУ тоже вовлечено: в сделке участвовало много иностранных холдинговых компаний.
– Черт! Я думал, что операцию ведет исключительно Ми-5. Не хотелось бы попасть в сферу интересов ЦРУ.
Райан не любил оказываться на вторых ролях. Всю жизнь он остерегался полагаться на других. Но теперь ему не предоставлялось выбора.
– Не волнуйтесь, вы их абсолютно не интересуете. – Повернувшись спиной к ветру, Стирлинг раскурил трубку и бросил спичку в воду. – Что же касается наших с вами дел… Если вы будете чаще мелькать в городе, то человек Барзана быстрее проявит себя. Заставьте его совершить оплошность! Но сами соблюдайте максимальную осторожность. Нам нужны имена всех людей, с которыми вы имеете дело. Не появилось у вас в последнее время новых знакомых?
Райан пожал плечами:
– Можете записать Игоря Макарова. Это русский художник, эмигрант.
Стирлинг сделал пометку в блокноте.
– Теперь вы будете у нас под круглосуточным наблюдением.
– Только не забудьте поставить в известность русских и израильтян. Они бьют тревогу, стоит чужой машине задержаться около их посольств на пару минут, не говоря о целой ночи.
Вряд ли в целом мире нашлась бы более безопасная улица, чем Палас-Грин, где стоял дом Гриффита, но Райан там чувствовал себя как в тюрьме. Неподалеку обитали леди Диана и принц Чарльз, тут же располагались всевозможные посольства, охранявшиеся, как неприступные крепости. Но русские и израильтяне были помешаны на безопасности больше остальных: все на свете вызывало у них подозрение. Грейберн-Мэнор – резиденция Гриффита на Палас-Грин – стоил бешеных денег, зато здесь можно было особенно не тратиться на системы охраны.
