Свобода Я не могу покоряться людям. Можно ли рабства хотеть? Целую жизнь мы друг друга судим, – Чтобы затем – умереть. Я не могу покоряться Богу, Если я Бога люблю. Он указал мне мою дорогу, Как от нее отступлю? Я разрываю людские сети – Счастье, унынье и сон. Мы не рабы, – но мы Божьи дети, Дети свободны, как Он. Только взываю, именем Сына, К Богу, Творцу Бытия: Отче, вовек да будут едино Воля Твоя и моя! 1904 Непредвиденное 1913 По Слову Извечно-Сущего Бессменен поток времен. Чую лишь ветер грядущего, Нового мига звон. С паденьем идет, с победою? Оливу несет иль меч? Лика его я не ведаю, Знаю лишь ветер встреч. Летят не здешними птицами В кольцо бытия, вперед, Миги с закрытыми лицами… Как удержу их лет? И в тесности, в перекрестности, – Хочу, не хочу ли я, – Черную топь неизвестности Режет моя ладья. Тише …Славны будут великие дела… Ф. Сологуб Поэты, не пишите слишком рано, Победа еще в руке Господней. Сегодня еще дымятся раны, Никакие слова не нужны сегодня. В часы неоправданного страданья И нерешенной битвы Нужно целомудрие молчанья И, может быть, тихие молитвы. Август 1914 «Петроград» Кто посягнул на детище Петрово? Кто совершенное деянье рук Смел оскорбить, отняв хотя бы слово, Смел изменить хотя б единый звук? Не мы, не мы… Растерянная челядь, Что, властвуя, сама боится нас! Все мечутся, да чьи-то ризы делят, И все дрожат за свой последний час. Изменникам измены не позорны. Придет отмщению своя пора… Но стыдно тем, кто, весело-покорны, С предателями предали Петра. Чему бездарное в вас сердце радо? Славянщине убогой? Иль тому, Что к «Петрограду» рифм гулящих стадо Крикливо льнет, как будто к своему? Но близок день – и возгремят перуны… На помощь, Медный Вождь, скорей, скорей! Восстанет он, все тот же бледный, юный, Все тот же – в ризе девственных ночей, Во влажном визге ветренных раздолий И в белоперистости вешних пург, – Созданье революционной воли – Прекрасно-страшный Петербург! 14 декабря 1914 Белое Рождество, праздник детский, белый, Когда счастливы самые несчастные… Господи! Наша ли душа хотела, Чтобы запылали зори красные? Ты взыщешь, Господи, но с нас ли, с нас ли? Звезда Вифлеемская за дымами алыми… И мы не знаем, где Царские ясли, Но все же идем ногами усталыми. Мир на земле, в человеках благоволенье… Боже, прими нашу мольбу несмелую: Дай земле Твоей умиренье, Дай побеждающей одежду белую… 1914 Второе рождество Белый праздник, – рождается предвечное Слово, белый праздник идет, и снова – вместо елочной, восковой свечи, бродят белые прожекторов лучи, мерцают сизые стальные мечи, вместо елочной, восковой свечи. Вместо ангельского обещанья, пропеллера вражьего жужжанья, подземное страданье ожиданья, вместо ангельского обещанья. Но вихрям, огню и мечу покориться навсегда не могу, я храню восковую свечу, я снова ее зажгу и буду молиться снова: родись, предвечное Слово! затепли тишину земную, обними землю родную… 1915 Страшное Страшно оттого, что не живется – спится. И все двоится, все четверится. В прошлом грехов так неистово много, Что и оглянуться страшно на Бога. Да и когда замолить мне грехи мои? Ведь я на последнем склоне круга… А самое страшное, невыносимое, – Это что никто не любит друг друга… 1916 Непоправимо Невозвратимо. Непоправимо. Не смоем водой. Огнем не выжжем. Нас затоптал, – не проехал мимо! Тяжелый всадник на коне рыжем. В гуще вязнут его копыта, В смертной вязи, неразделимой… Смято, втоптано, смешано, сбито – Все. Навсегда. Непоправимо. 1916 Липнет Не спешите, подождите, соглашатели, кровь влипчива, если застыла, – пусть сначала красная демократия себе добудет немножко мыла… Детская-женская – особо въедчива, вы потрите и под ногтями. Соглашателям сесть опрометчиво на Россию с пятнистыми руками. Нету мыла – достаньте хоть месива, чтобы каждая рука напоминала лилею… А то смотрите: как бы не повесили мельничного жернова вам на шею! 30 октября 1917 |
