– Вот стерва! – бесится Арсюл.

Резко затормозив, он пытается повторить маневр вправо, но фургон тут как тут, большой, неуязвимый.

При третьей попытке машина задевает фургон правым передним крылом. Тогда Мюллер достает свой револьвер 38-го калибра, некогда принадлежавший полицейскому.

– Ты совсем рехнулся. Брось, – умоляет Мюри-эл. – Не делай этого. Это чересчур. Смотаемся с бабками. Нам хватит на месяцы, а потом чтобы найти нас…

– Заткнись! – приказывает Мюллер, опуская стекло.

Арсюл полностью согласен с Мюриэл, но его мужская гордость не позволяет трусить. Сжав челюсти, он ведет машину на расстоянии десяти метров от фургона, держа чуть влево, чтобы Мюллеру удобней было целиться.

Первая пуля попадает в нижнюю часть задней металлической дверцы фургона, прямо над табличкой с номерным знаком. Вторая – почти в то же место, но чуть левее.

На заднем сиденье Мюриэл судорожно цепляется за докторский чемоданчик, как за спасательный круг. Она на грани истерики.

– Ты и прицелиться толком не можешь, ничтожество! – вопит она. – Ты промазал бы и по слону, окажись с ним даже в коридоре!

Действительно, фургон продолжает свой путь. Благодаря тому, что Арсюл держится левой стороны, ему хорошо видна вся дорога. Вдалеке он замечает встречный грузовик.

– Прекрати! Все пропало! – произносит Арсюл.

Слишком поздно. Мюллер целится вновь, нажимает на спуск. Грохот выстрела и оглушительный хлопок, с которым разрывается простреленная шина, сливаются в один звук. Как будто великан толкнул фургон кулаком: он вздрагивает, клонится влево, с грехом пополам выпрямляется, катится вправо, окончательно теряет устойчивость, съезжает в кювет и, как раненное насмерть огромное животное, ложится на правый бок.

Цель достигнута, но встречный грузовик останавливается рядом с потерпевшим аварию фургоном. Докончить дело на глазах у водителя грузовика было бы чистым безумием.

Арсюл дает задний ход, чтобы взять разгон, жмет на педаль и на полной скорости проносится между грузовиком и лежащим на боку фургоном.

– Фабиен! Ты не пострадал? Фабиен! Ты не ранен?

Мари-Клод Жанвье с помощью водителя грузовика не без труда выбирается из фургона через левую дверцу, открывающуюся прямо к небу.

У нее кружится голова, и она опускается на траву.

– Мальчик… Прошу вас, позаботьтесь о мальчике.

Шофер послушно карабкается по переднему колесу «рено», чтобы добраться до кабины. Когда он отправлялся сегодня с грузом в Бос, он и думать не думал, что с ним приключится такое. Он заметил срургон, который кидало из стороны в сторону, а за ним – легковой автомобиль, тщетно пытавшийся его обогнать.

Шофер грузовика – настоящий профессионал, из тех мудрых и сознательных отцов семейств, которые, видя, что водитель встречной машины явно решил покончить с собой, осторожно отъезжают в сторону. И в это утро он не изменял своим правилам. Он снизил скорость и прижался, насколько возможно, к правой стороне дороги. Потом он увидел, как фургон качнулся и свалился в канаву.

Водитель грузовика даже не успел сообразить, в чем дело, как мимо него пронесся серый автомобиль, насколько он мог запомнить цвет – если только не бежевый, – и скрылся в направлении Фонтенбло так быстро, что он и не пытался запомнить номер.

– Ну и кретин! – лишь прошептал он.

Но, оставаясь профессионалом, он выскочил из кабины и устремился к потерпевшему аварию фургону.

Он подошел как раз в тот момент, когда из кабины показалась девушка в синем костюме, с непокрытой головой. Он помог ей выбраться. До того, как потерять сознание, она успела крикнуть:

– Мальчик, позаботьтесь о мальчике! Шофер сразу же замечает малыша, скорчившегося у правой дверцы, той, которая прижата к земле. Это мальчик лет десяти в бархатных брючках и курточке. У него светлые, коротко остриженные, вьющиеся волосы. Из раны на голове сочится кровь.

Шофер пробирается вдоль сиденья к мальчику, обхватывает его за туловище и тянет на себя, цепляясь за руль свободной рукой. Малыш испускает стон, он не шевелится. Шофер дотаскивает его до руля и, упираясь в подножку фургона, продолжает тащить дальше. Фабиен открывает глаза, стонет, но инстинктивными движениями помогает шоферу. Он снимает мальчика и сажает на траву.

– Мари-Клод! – вскрикивает Фабиен. – Мари-Клод, ты ранена?

– Она отключилась, твоя Мари-Клод, – объясняет шофер. – Но и тебе, малыш, досталось.

Он осматривает рану у Фабиена на голове. Она еще кровоточит, и волосы слиплись от крови.

– Подожди, у меня в грузовике есть все, что надо. Через минуту шофер возвращается с флягой, наполненной водой, и с аптечкой. В это время Мари-Клод приходит в себя и, увидев склоненное над ней окровавленное лицо мальчугана, испускает крик:

– Боже мой, Фабиен!

– Не волнуйтесь так, – говорит шофер. – Лучше помогите промыть рану. Я думаю, ничего серьезного.

Дрожащими руками Мари-Клод смоченной в воде ватой вытирает Фабиену лицо, промывает большую ссадину на лбу.

– Надо будет сделать рентген, – советует шофер, – но, я думаю, ему наложат один-два шва, и он отделается хорошенькой шишкой. Скажите… а что такое с вами стряслось?

Мари-Клод Жанвье проводит рукой по лбу, словно стирая в памяти последние кошмарные видения. Она впервые поднимает взгляд на стоящего перед ней мужчину лет сорока в темно-коричневом комбинезоне; он смотрит на нее с явной симпатией. Мари-Клод оглядывает себя. Форменный жакет – она так тщательно следит за своей формой – порван на плече. У юбки получился сбоку разрез, сквозь который видны спущенные петли на колготках. Мари-Клод чувствует, что чего-то ей не хватает. Нет сумки. Она карабкается в фургон, находит сумку на полу кабины, достает свое удостоверение и показывает его шоферу грузовика.

– Я служащая полиции Жанвье, – заявляет она с некоторой торжественностью. – А это Фабиен Лефевр.

Шофер вытирает руку о комбинезон и машинально представляется:

– Очень приятно. А я Вандам. Альбер Вандам. Внезапно до него доходит:

– Черт побери! Малыш Лефевр? О котором целый день говорят по радио и телевидению? Сын хирурга… Тот, которого похитили? А вы, значит, Мари-Клод… Надо же, подумать только… И, значит, они вас освободили?..

– Освободили? – возмущается Фабиен. – Ничего ты не понимаешь. Мы удрали, вот. Правда, Мари-Клод?

– Да, – подтверждает молодая женщина. – Та машина сзади гналась за нами. Если осмотрите фургон, увидите следы пуль. Они в нас стреляли и, я думаю, попали в шину. Поэтому фургон и перевернулся.

– Это они, значит, удрали на полной скорости? Надо же, а я даже не запомнил номер… – сокрушается шофер.

– Не это главное. Сейчас надо позаботиться о Фабиене, – заявляет Мари-Клод. – Вы можете подвезти нас до ближайшей деревни?

– О чем разговор! – с готовностью отвечает Альбер Вандам. – Я отвезу вас в Фонтенбло, да. Легавые… о, простите!.. позаботятся о вас. Тут дело нескольких минут. Пойдемте.

Все втроем они усаживаются в кабину, и грузовик разворачивается. Фабиен сидит между шофером и Мари-Клод.

– Мари-Клод… У меня болит голова.

При мысли о том, что у Фабиена может быть сотрясение мозга, ее охватывает паника, но она старается успокоить мальчика.

– Ничего, это из-за раны. Ты ударился о дверцу. Тебе сделают рентген и перевяжут. И все будет в порядке, мой милый.

Он прижался к ней. Она обнимает его за плечи.

– Как ты меня назвала? – спрашивает он. Мари-Клод обнимает его крепче, целует в волосы.

– Мой милый, – повторяет она.

В полном восторге Фабиен улыбается:

– Кажется, еще никто не называл меня «мой милый».

Когда Альбер Вандам останавливает грузовик и высаживает своих пассажиров, в жандармском отделении Обелиск поднимается переполох. Жандарм, которому Мари-Клод называет свое имя, становится перед ней по стойке «смирно», отдает честь и бежит за сержантом. Звонят начальству. Фабиену наскоро делают перевязку.