— Лишь слезоточивым.

Прошли двадцать минут томительного ожидания, секунда за секундой. Из-под двери пошла сильная струя холодного воздуха. Ардан ощутил это сквозь одежду.

— Ради Бога прекратите! — крикнул он.— Он включил свою компрессорную установку, она автономна. Газ здесь не поможет.

За этим снова последовало трехэтажное выражение.

Все же Ардан нашел выход, применив уже использованный прием:

— Заблокируйте этот пулемет и закройте окошко — все равно чем. Тогда можно будет взяться за запор с помощью автогена.

Задача была не из легких. Пришлось пригнать маленький танк, который вразвалку, не спеша прошествовал по галерее, почти не оставляя зазоров. Задевая стены, он с трудом развернулся на небольшой площадке, приблизился задним ходом к двери и остановился в двух метрах от нее. Офицер — командир танка высунулся из люка.

— Я боюсь, не раздавить бы вас, господин капитан,— сказал он Ардану.

— Пятьтесь назад сантиметр за сантиметром. Когда коснетесь дула пулемета, я крикну. Вы затормозите, а я вылезу отсюда.

— Да поможет Бог!

Какое-то время Ардан не видел перед собой ничего, кроме двух громадных грозных стальных гусениц, несущих прямо на него страшный бронированный корпус, этот всеуничтожающий каток. Осталось чуть более метра. В образовавшуюся камеру уже почти не проникал свет, а одна ее стена, тяжелая, сплошная, бесжалостная, продолжала со скрежетом надвигаться. Ардан схватился за ствол пулемета и направил его так, чтобы он торчал из двери перпендикулярно, выигрывая таким образом несколько сантиметров. На том конце он почувствовал напряженные усилия, противник оказывал ему сопротивление. Внезапно его охватила слабость. Прижавшись спиной к двери, Ардан инстинктивно вытянул вперед ставшие беспомощными руки, которые обожгло холодом надвигавшейся стали. Он громко закричал.

Страшный грохот, сильный удар по колену. Танк, как карандаш, сломал ствол пулемета, и он, сбив Ардана с ног, швырнул его вперед на корпус машины. Потеряв сознание, он начал сползать вниз, но масса танка приблизилась к двери настолько, что помешала ему соскользнуть на землю.

— Ардан, боже ты мой! Ардан, боже ты мой!

Он очнулся сам, но пребывал, как в тумане. Первой его мыслью было, что у него сломаны ноги. Ну-ка посмотрим. Желая проверить, он выпрямился. И закачался, но уже только из-за боязни снова упасть.

— Ардан, боже ты мой!

Командир танка, высунувшись из нижнего люка башни, открывшегося в черную узкую яму, ничего другого не мог вымолвить от отчаяния и страха.

— Все в порядке.

— Вы меня напугали, господин капитан. Я уже целую минуту зову вас, а вы не отвечаете.

— Как, скажите, пожалуйста, вы могли бы меня услышать, если орете, как глухой. Из отличной стали сделана ваша машина, она, пожалуй, понадежней, чем голова ее командира.

— Пулеметный ствол раздавлен. Но я не решаюсь тронуть танк с места.

— Да, остерегайтесь делать это. Газовая трубка у пулемета сломана, из него уже нельзя стрелять очередями. Но не исключено, что он еще может плеваться одиночными выстрелами. Действуйте автогеном оттуда, откуда стоите.

— Вы можете выбраться?

— Это невозможно. Загнан, как мышь, в угол. Тем хуже для меня.

— Не валяйте дурака,— закричал Малатр, который только что присоединился к командиру танка. Вы можете влезть в танк через нижний люк и выйти, как мы, через люк водителя.

— Дело в том, господин майор, что мне по праву следует войти туда первым. Это дело — мое.

— Если это «ваше дело», то мы здесь все находимся в «моем форте». Здесь командую я. Вылезайте. Башня танка закрывает окошко, вы ничем не рискуете.

Ардан собрался было подчиниться. Но тут он нашел убедительный аргумент:

— А если как раз в тот момент, когда я буду перебираться в машину, он откроет дверь и выстрелит мне в спину?

И снова раздалось крепкое словцо, повторенное эхом коридоров.

Принесли автоген, и через люк башни, прямо над плечом Ардана, принялись резать запор. Через четверть часа он поддался.

Ардан с револьвером в руке ворвался в каземат, следом вошли Малатр, командир танка и аджюдан-шеф.

Между широко расставленных ног Капеля, который стоял повернувшись спиной к двери, прямо на бетонном полу была видна разможженная голова Легэна. Больше за склоненной фигурой Капеля ничего не было видно. Он выпрямился и, чуть покачиваясь, как будто испытывал головокружение, повернулся к вошедшим. На его лице застыло выражение ужаса и недоумения. Он сделал шаг в сторону, чтобы опереться о стену, и теперь все увидели труп Легэна, сжимавшего в правой руке автоматический пистолет.

— Кончено,— сказал Капель.— Кончено.

— Да,— сказал Малатр,— кончено, кончено, мерзавец. Мог бы и не вкладывать оружие ему в руку. Неужели ты рассчитываешь отделаться пятью годами?[38]

Он угрожающе двинулся на Капеля.

— Стоп,— сказал Ардан.— Вы ошибаетесь, господин майор. Расправу над собой совершил преступник.

— Как? — воскликнул Малатр.

К Капелю вернулось самообладание.

— Его фамилия Кюнеке,— сказал он,— он обер-лейтенант рейхсвера. По крайней мере, так он сам только что сказал мне. Наверняка это правда. И это все объясняет.

— Однако скажите, что здесь делаете вы?

Они следили за ним — Кунц и он,— вмешался Ардан.— С какого момента? Вот это и я сам хотел бы узнать. Они расскажут нам об этом позднее. Что произошло здесь с тех пор, как вы вошли с ним сюда? Почему вы выгнали отсюда людей?

— Я считал его лишь виновным в убийстве майора. Но никогда не подозревал, что он — не французский офицер. Я хотел арестовать его, но… только не в присутствии младших по званию.

— И что дальше?

— Он оглушил меня ударом дубинки. Когда через несколько минут я пришел в себя, он стоял здесь, посреди комнаты, и пристально смотрел на меня. То, что он сказал мне, я запомню надолго: «Я рад, что не убил вас, Капель. Несколько лет назад, когда я только овладевал своей профессией, я уже тогда знал, что буду рад, отправившись в это большое плавание, померяться силами с французским офицером. Один на один, вы понимаете? И потом, я жил вместе с вами. Такое не забывается. Вы замечательный парень, вы мне гораздо ближе, чем многие мерзавцы из своих.

Скажите им, что я убил господина майора д'Эспинака лишь потому, что этого потребовало выполнение моей миссии, и что я бесконечно сожалею об этом. Здесь на столе я оставляю для г-на капитана Ардана вот это письмо, которое очень прошу его отправить в Германию. Прощай, старина». И, улыбнувшись, он пустил себе пулю в лоб. Я кинулся к нему, чтобы выхватить оружие. Но упал вместе с ним. Вот и все.

Ардан подошел к столу и взял конверт. Он не был запечатан. «Благородно»,— сказал капитан. Заклеил конверт и, не взглянув на адрес, положил его в карман.

— Снаружи потери есть? — спросил он Малатра.

— К счастью, ни одного убитого.

— А Веннар?

— Ему повезло, как всегда.

У капитана вырвался вздох облегчения. Два человека положили тело на носилки. Ардан наклонился, закрыл мертвому глаза. Когда выпрямился, сказал тихим голосом:

По правде говоря, теперь, когда все кончено, надо отдать ему должное. Это был настоящий мужчина и офицер.

И он совсем просто, чисто по-французски, без напускной торжественности, на мгновение застыл в стойке «смирно» и отдал честь.

Все последовали его примеру.

Пренебрегая лифтом, Ардан взлетел вверх по лестнице, перескакивая через несколько ступенек сразу. Ему не пришлось звонить в дверь. Женевьева Левель уже улыбалась ему с порога.

— Слава Богу,— сказала она.— Все кончено.

— Дорогой дружочек, вы меня оскорбляете. Разве вы сомневались в этом?

— Я читала ваши донесения. Вы были не слишком многословны. Даже патрон жаловался на это.