Фредерик безрадостно усмехнулся.

— Вам нужен залог… моей доброй воли? спросил он, вставая.— А что вы на это скажете?

Он расстегнул пиджак, раздвинул его полы, показывая широкий тяжелый пояс Османа Загари с кольтом на правом боку, спокойно расстегнул его и бросил к ее ногам.

— Что вы на это скажете? — повторил он.— Загляните в кармашки. Может быть, вы обнаружите там именно то, что вам нужно. Например… квитанции банковских переводов на имя Загари, происхождение которых будет, вероятно, довольно сложно объяснить…

Француз беспардонно блефовал, прекрасно чувствуя, что теперь психологическое преимущество на его стороне. Онемев от изумления, Хорна Мейсон машинально подобрала пояс и принялась изучать содержимое карманов, открывая их один за другим, обнаружила документы и погрузилась в чтение.

Наконец она подняла голову. Фредерик же вновь спокойно устроился в кресле.

— Возможно, что мы ошиблись на ваш счет, господин Лемуан,— сказала американка.— Возможно, вы действительно говорите правду и можете быть нам полезны. Но вы должны понять, что мы не можем дать благоприятный ход вашему интересному предложению, пока не соберем определенное число… отзывов.

Она грациозно встала, отодвинула дверь-перегородку, отгораживающую ее рабочий кабинет с большим письменным столом, заваленным бумагами, со специализированной библиотекой по африканским проблемам.

— Проходите,— пригласила она,— здесь нам будет удобнее говорить о делах.

Не дожидаясь ответа, она сняла трубку телефона и набрала номер.

— Будьте добры господина Вандамма,— сказала Хорна в трубку. Ей пришлось немного подождать, тем временем Фредерик, изображая полное отсутствие интереса к телефонному разговору, рассматривал корешки книг, выстроившихся на полках.

— Алло, Омер? — спросила наконец Хорна Мейсон.— Мне кажется, что следует отменить наши… предыдущие распоряжения. Да. Возникло новое обстоятельство. И довольно любопытное. Не могли бы вы заскочить ко мне, чтобы переговорить об этом. Да, дорогой, именно сейчас. Это крайне важно.

В ее голосе зазвучали нотки раздражения.

— Да нет… Уверяю вас, что ничем не рискую. Не мешкайте. Я просто смертельно хочу спать. Именно. До скорого.

Она повесила трубку, повернулась к Фредерику, присела на краешек письменного стола, не обращая внимания на задравшийся подол шелкового муслинового платья. Дуэль завершилась, решение принято, она снова стала женщиной, ужасно заинтригованной элегантным и непринужденным сорокалетним мужчиной, вступившим с ней в открытую схватку в ее собственном логове. Фредерик улыбнулся ей, забавляясь. Он не мог не подумать о том, что «предыдущие распоряжения», которые она посоветовала Вандамму отменить, означали его смертный приговор.

Он наклонился к ней, и ее прекрасные зеленые глаза чуть затуманились.

— Налейте чего-нибудь выпить,— подсказала она хрипловатым голосом.

Горничная-эфиопка впустила Омера Вандамма, приехавшего менее чем через четверть часа. Теперь уже в дверях застыл изумленный встречей фламандец.

— Годвордамм… — пробурчал он.— Что он здесь делает?

Фредерик Лемуан сурово рассматривал крупного блондина, представшего перед его взором. Омеру Вандамму можно было дать лет пятьдесят, но ему не пошло на пользу злоупотребление пивом и другими менее безобидными напитками. Некогда румяная кожа пошла красными пятнами и прожилками, да и выражение лица было малопривлекательным. В нем угадывалась жестокость в странном сочетании с безволием. Он старался скрыть явную склонность к полноте, туго затянув пояс, что, разумеется, служило ему слабым утешением. Редкие рыжеватые волосы покрывали не только его голову, но и росли на внешней стороне толстых кистей рук. Омер Вандамм относился к типу людей с густым волосяным покровом.

— Господин Лемуан, позвольте представить вам Омера Вандамма,— объяснила Хорна Мейсон.— В интересующем нас деле он обеспечивает связь. Вам, возможно, придется с ним сотрудничать.

— Что? — воскликнул фламандец, не в состоянии скрыть удивление и враждебность, настолько поразителен был контраст между ним и Фредериком.— Вы хотите сказать, что этот парень будет работать с нами?

— Я не сказала ничего подобного,— сухо поправила американка,— поскольку это не зависит ни от меня, ни от вас. Но существует такая возможность, и мы не должны ею пренебрегать. А пока примите этот подарок, сделанный нам господином Лемуаном.

Она достала из-за кресла, на котором сидела, пояс Османа Загари, подобно фокуснику, извлекающему кролика из цилиндра. Голубые фарфоровые глаза бельгийца мгновенно округлились, превратившись в два блюдца.

— Можете его осмотреть,— вежливо предложил Фредерик.

— Ладно… я должна напечатать срочный документ,— объявила Хорна Мейсон.— Это займет четверть часа, не больше. Оставляю вас наедине. Подождите меня.

Она прошла в свой кабинет. Мужчины остались вдвоем. Озадаченный фламандец достал из кобуры кольт, добровольно переданный Фредериком американке.

Так, значит,— проворчал он,— у вас хватило смелости заявиться к нам. Может быть, вы полагаете, что вас — ищейку французского правительства — возьмут в дело? Если бы это зависело только от меня…

Фредерик беспечно пожал плечами, достал из бара бутылку с грациозным парусником на этикетке.

— Вот только,— сказал он спокойно, беря в руку стакан,— как сказала мисс Мейсон, это от вас не зависит. Хотите виски? Может быть «Олд Кроу»?

Милая американка вернулась так быстро, как и обещала. В руке у нее был белый запечатанный конверт.

— Дорогой Вандамм,— обратилась она к фламандцу,— прошу вас спрятать пояс в надежном месте. А заодно отправьте пакет. Таким образом мы узнаем, как быть с господином Лемуаном.

Вандамм подобрал пояс и взял протянутый ему молодой женщиной конверт.

— Но… Вы же не оставите его на свободе,— запротестовал он, указывая на француза.

— Вы правы, мой дорогой,— последовал ответ.— Я ничего не сообщила нашему гостю, но и то, что он уже знает, полностью оправдывает меры по ограничению его свободы. Пока мы не получим инструкций, ему придется провести ночь в этой квартире.

Глаза бельгийца вновь округлились. Она сказала ему тоном, не терпящим возражений:

— Я беру на себя всю ответственность. Но поскольку всегда лучше принять дополнительные меры предосторожности, я не возражаю, если вы выставите поблизости от дома пост.

Буквально уничтоженный Омер Вандамм ушел, прихватив пояс и конверт и забыв попрощаться.

Хорна Мейсон осталась с французом. Она так близко подошла к нему, что он почувствовал на своем лице ее теплое и душистое дыхание.

— Учитывая вашу… личность,— объяснила она,— я полагаю, вы признаете необходимость некоторых мер предосторожности…

Фредерик взял ее руку, галантно склонился и прикоснулся к кисти изящными светлыми усиками.

— Было бы неучтиво с моей стороны проклинать судьбу, сказал он с улыбкой и встретил ее слегка затуманенный взгляд.

— Я вынуждена приютить вас на эту ночь,— сказала Хорна.— Вот только с кроватью боюсь есть некоторые затруднения…

— Я думаю, мы устроимся… — серьезно заверил он.

Не сводя с него глаз, без тени улыбки молодая женщина сплела кисти на затылке своего гостя, потом привлекла его к себе и страстно поцеловала в губы.

Лежа на узкой кровати, устремив взгляд в потолок и скрестив руки на затылке, Фредерик Лемуан начинал свой день 8 июня с сжатого критического обзора пяти необыкновенно бурных дней и выводов о сложившемся положении.

Он считал, что, несмотря на усталость, достойно вел себя с Хорной Мейсон. К счастью, нехватка кроватей не оказалась столь трагичной, как она намекала. В квартире была маленькая комната для гостей, где французский агент проспал восемь часов мертвым сном.

Сейчас он представил свою супругу Сильвию, поглощенную повседневными заботами, суетящуюся в симпатичном домике в Сен-Мартен-де-Винь или в их парижской квартире. Умиление мгновенно рассеялось, едва он подумал о состоянии духа своего непосредственного начальника — генерала, имя которого было известно только президенту республики, премьер-министру, двум или трем членам правительства и еще нескольким высокопоставленным чиновникам. Для простых смертных он был «господином Дюпоном».