Лорд Эвальд в задумчивости безмолвно глядел на этого странного человека, горький гений которого, то сумрачный, то излучающий свет, таил под множеством непроницаемых покровов истинную причину, что его вдохновляла.

Вдруг внутри одной из колонн прозвенел колокольчик. То был сигнал с земли.

Гадали встала, медлительная и как будто немного сонная.

— Вот и живая красавица, милорд Селиан! — проговорила андреида. — Она въезжает в Менло-Парк.

Эдисон смотрел на лорда Эвальда пристально и вопросительно.

— До встречи, Гадали! — многозначительно сказал молодой человек.

Ученый пожал руку своего жутковатого творения.

— Завтра Жизнь! — сказал он андреиде.

При этом слове все фантастические птицы, видневшиеся на ветвях подземных кустов и деревьев среди разноцветных и сияющих цветов, все колибри, попугаи ара, горлицы, голубые гудзоновы удоды, европейские соловьи, райские птицы и даже лебедь, одиноко плававший в бассейне, где по-прежнему журчали белопенные струи, словно пробудившись, нарушили свое внимательное молчание.

— До свидания, сударик прохожий! До свидания! — вскричали они человеческими голосами, мужскими и женскими.

— В путь! На землю! — прибавил Эдисон, накидывая на плечи шубу.

Лорд Эвальд надел свою.

— Я предупредил, чтоб нашу гостью проводили в лабораторию, — сказал ученый. — Нам пора.

Когда они вошли в подъемник, Эдисон опустил тяжелые чугунные скобы — двери волшебного склепа закрылись.

Лорд Эвальд почувствовал, что вместе со своим гениальным спутником возвращается в мир живых.

Несколько мгновений спустя Эдисон и лорд Эвальд уже были в ярко освещенной лаборатории, где сбросили шубы на кресло.

— Вот и мисс Алисия Клери! — проговорил инженер, поглядев в дальний угол длинного зала, где виднелись прикрывавшие окно портьеры.

— Но где же? — удивился лорд Эвальд.

— Вон в том зеркале! — сказал почти шепотом инженер и показал своему собеседнику туда, где что-то смутно мерцало, словно стоячие воды под лунным светом.

— Ничего не вижу, — сказал молодой человек.

— Это зеркало необычное, — заметил ученый. — Впрочем, если ваша красавица предстала передо мной в виде отражения, что ж, ничего удивительного — отражение-то мне и нужно, сейчас я его возьму. Ну вот, — прибавил он, нажав на кнопку, приводившую в действие автоматическую систему затворов, — вот мисс Алисия Клери ищет дверную ручку, вот открыла хрустальную задвижку… Она вошла.

При последних словах дверь отворилась, и на пороге показалась молодая женщина, высокая и восхитительно прекрасная.

На мисс Алисии Клери было платье из бледно-голубого шелка, на свету отливавшее празеленью, в черных ее волосах цвела алая роза, в ушах и в вырезе лифа искрились бриллианты. На плечи была наброшена кунья пелерина, голову прикрывал шарф из английских кружев, служивший прелестной рамкой ее лицу.

Женщина эта — живая копия Венеры-Победительницы — была ослепительна. Сходство с божественным изваянием бросалось в глаза столь явно, столь неоспоримо, что вызывало некое мистическое изумление. Перед нашими героями был, несомненно, оригинал фотографии, которая четыре часа назад появилась перед ними на экране во всем блеске красоты.

— Войдите, мисс Алисия Клери, сделайте милость! Мой друг лорд Эвальд ждет вас с самым страстным нетерпением, и позвольте сказать, глядя на вас, я нахожу, что нетерпение его вполне оправдано.

— Сударь, — проговорила молодая красавица тоном владелицы галантерейной лавки, но при этом голосом безупречно чистым, подобным звону золотых бубенцов, бьющихся о хрустальные диски, — сударь, я, как видите, приехала без церемоний, так уж у нас, артистов, принято. Но вы, мой дорогой лорд, ужасно всполошили меня своей телеграммой, мне в голову полезло всякое… сама не знаю что!

Она вошла.

— Кто хозяин этого гостеприимного дома? — осведомилась она с улыбкой, намеренно неприязненной, но, вопреки всем намерениям, просиявшей, словно клочок чистого звездного неба над заснеженным простором.

— Я, — живо ответил Эдисон. — Я — мэтр Томас.

При этих словах улыбка мисс Алисии Клери стала как будто еще холоднее.

— Да, — угодливо продолжал Эдисон, — мэтр Томас! Неужели вам не доводилось слышать обо мне? Мэтр Томас, главный антрепренер всех крупнейших театров Англии и Америки!

Красавица вздрогнула, и на устах у нее снова засияла улыбка, куда более приветливая и с долей заинтересованности.

— О, сударь, я в восторге!.. — пролепетала она.

И, повернувшись к лорду Эвальду, зашептала ему в ухо:

— Как! Вы даже не предупредили меня! Спасибо за хлопоты, я, конечно, не прочь сделаться знаменитостью, ведь это как будто в моде. Но, я считаю, так не знакомят — и не по правилам, и неблагоразумно. Мне нельзя выглядеть буржуазно в глазах этих людей; Неужели вы всегда так и будете витать в облаках, мой милый лорд?

— Увы — так и буду! — ответил с учтивым поклоном лорд Эвальд.

Молодая женщина сняла шляпку и бурнус.

Эдисон резко дернул стальное кольцо, вделанное в стену и скрытое под обивкой, и из-под пола появился круглый стол, тяжелый и роскошный; на столе горели канделябры и был сервирован роскошный ленч[36].

То был истинно театральный эффект.

На саксонском фарфоре виднелась дичь и редкостные плоды, три прибора сверкали. В небольшом ажурном поставце, который стоял, поблизости от одного из трех стульев, поставленных вокруг стола, виднелись старые запыленные бутылки и графины с ликерами.

— Дорогой мэтр Томас, — проговорил лорд Эвальд, — вот мисс Алисия Клери; я уже говорил вам о незаурядных дарованиях, которыми обладает она и как актриса, и как певица.

Эдисон еще раз слегка поклонился,

— Надеюсь, — проговорил он самым непринужденным тоном, — что моими стараниями вам вскоре представится возможность дебютировать в одном из лучших наших театров, мисс Алисия Клери! Но мы побеседуем об этом за столом, не так ли? Ведь с дороги разыгрывается аппетит, да и воздух Менло-Парка тому способствует.

— Это верно, я проголодалась! — сказала молодая женщина с такой прямотой, что Эдисон, обманутый чудодейственной улыбкой, которая играла у нее на губах и которую она забыла убрать, вздрогнул и удивленно взглянул на лорда Эвальда. Эту прелестную и непосредственную фразу ученый принял за выражение юной и порывистой жизнерадостности. Как же так? Если эта женщина, воплощение столь возвышенной красоты, способна сказать таким вот образом, что она голодна, стало быть, лорд Эвальд ошибается: ведь одной такой нотки, простой и живой, довольно, чтобы доказать, что у мисс Алисии Клери есть и душа, и сердце.

Но молодой лорд сохранял бесстрастие как человек, знающий истинную цену тому, что говорится в его присутствии.

И в самом деле, мисс Алисия Клери, испугавшись, что сказала тривиальность при «людях из мира искусства», поспешила добавить с улыбкой, нарочитая тонкость которой святотатственно придала комичность великолепию ее лица:

— Это не очень-то ПОЭТИЧНО, господа; но иногда приходится возвращаться с небес НА землю.

При этих словах — они прозвучали стуком надгробной плиты, опустившейся на могилу юной красавицы, которая, впрочем, вырыла ее себе собственными руками, сама того не ведая, и теперь ей уже не было спасения, — так вот, при этих мудрых словах — один лишь Господь властен простить их, омыв своей искупительной кровью, — Эдисон успокоился: лорд Эвальд был прав.

— Прелестно! — вскричал ученый с видом простодушного добросердечия. — Что ж, в добрый час!