Но может быть, этого мало? Очень часто взрослые сводят на нет ту огромную воспитательную работу, связанную с любовью к животным, которую мы прививаем детям. В печати уже приводился факт, что на уроке биологии школьники наблюдали, как учительница вскрывает специально для этого пойманную ребятами кошку.

На улицах и площадях многих городов висят предупреждающие знаки с изображением голубя. За гуся или курицу, случайно попавшую под колесо, штрафуют. А за собаку, котёнка?

Но это всё пустяки в сравнении с другими фактами. Только что вылечили домашнего пса, врачи каждый день делали ему уколы пенициллина, выслушивали, прописывали всякие лекарства. И вдруг, стоило лишь псу выглянуть на улицу, как тут же, на глазах у детей, а иной раз и при их помощи некие дюжие дяди гоняются за этим псом. Под видом борьбы с бродячими собаками, а в основном для выполнения плана хватают несчастных собак и отвозят на переработку как «вторичное сырьё», как утиль.

Об этом уже сообщалось в печати. И стоило мне лишь раз упомянуть о воспитании добрых чувств к животным, как посыпались взволнованные письма.

Вот, например, одна из читательниц подробно описывает деятельность работников некоего завода «Утиль»: «Не считаясь ни с чем, новоявленные опричники хватают всех собак и кошек не только на улицах, но и в подъездах, в коридорах, из открытых окон. Неважно, что многие собаки с ошейниками и все они зарегистрированы, что беспризорные собаки выловлены давным-давно. Но ведь остался огромный план по вылову. Иначе чем же будет заниматься завод, что перерабатывать?»

В письме рассказывается об одном беспрецедентном случае, когда не в меру ретивые добытчики собак ворвались в комнату одинокой старухи, отшвырнули её в сторону, схватили клещами собачонку и отправили на переработку. Возмущённые владельцы собак едут на завод, просят вернуть животных, но там заготовлена одна стереотипная фраза: «Не выдаём — уже убита». Таким образом, в городе погибло множество собак ценных пород: овчарок, пуделей и других.

Директор завода «Утиль», читая эти строки, наверное, пожимает плечами: «Что поделаешь? Мы должны выполнять и перевыполнять план».

Но неужели вам не известно, какими методами он выполняется? Есть же не только ваши работники, но и всякие сомнительные личности, которые взяли себе профессию добытчиков собак и кошек.

И вовсе не повышенной чувствительностью, не особой любовью к животным продиктованы эти строки. Я думаю, что всех должны волновать такие сложные и важные вопросы, как воспитание детских душ, как чуткость и забота об одинокой старости. Вам нужен какой-то ничтожный процент выполнения плана, а у старухи вы сердце вырвали. Да, да, не усмехайтесь, для неё потеря собачонки, из шкурки которой потом сошьют перчатку, — огромное горе.

Тут я хотел немного потревожить и работников некоторых совнархозов. Я понимаю, что у вас огромные задачи, множество разных дел и некогда заниматься «пустяками». Ведь если даже предприятие вроде завода «Утиль» в несколько раз сократит переработку кошек и собак, то это почти совсем не отразится на выполнении плана городской промышленностью.

Поймите, что здесь речь идёт о плане на уничтожение, на истребление домашних животных, причём ведь многие из них представляют собой ценность даже в «денежном выражении». Не думается ли вам, что в век бурного развития синтетических материалов, когда созданы прекрасные искусственные меха, гоняться за «сверхплановым котёнком», чтобы потом из десятка таких же котят сделать воротник «под котик», — занятие малопродуктивное и, главное, аморальное?

Борьба с беспризорными животными должна продолжаться как система охраны здоровья населения. Но этим нужно заниматься не заготовителям с заводов типа «Утиль», а санитарным организациям, эпидемиологическим станциям, и, конечно, без плана по вылову и без начисления «прогрессивки».

Бывает так, что к уничтожению животных приобщаются и некоторые институты. Ловкие хозяйственники вместо того, чтобы организовать поставку подопытных животных для лабораторий нормальными общепринятыми методами, занимаются скупкой краденых животных, причём скупают их и у детей.

По советским законам у детей ни одна организация не имеет права ничего купить, я не говорю о лекарственных растениях, собранных ребятами, пищевых продуктах и т. д. Но вот мальчуган поймал котёнка на соседнем дворе и несёт его в какой-нибудь институт, где за этого котёнка расплачиваются наличными. Потом предприимчивый охотник, уже не один, а с малолетними помощниками, бродит по дворам с сеткой и щипцами — так научили его специалисты.

Но я не могу обращаться к мальчику, поэтому хотел бы сказать взрослым: был я в Индии, где пока ещё живётся очень тяжело бедному люду, там подростки отваживаются на опасную охоту. Они ловят ядовитых змей, продают их в институты, где из змеиного яда делают лекарства. Нужно помогать семье. А этот мальчик ловит чужого котёнка, чтобы полученные деньги проесть на мороженом.

Возможно, мальчик бы и устыдился. А кто его сделал таким? «Отважные охотники» с завода «Утиль» и ленивые хозяйственники-прихлебатели из научных учреждений!

Заканчивая эту главу, где затрагивается лишь один частный вопрос воспитания добрых чувств к живой природе, я нисколько не сомневаюсь, что об этом следует говорить во весь голос. Высокий гуманизм советского общества надо утверждать во всех областях нашей богатой, многосторонней жизни.

Только что мы беседовали с вами о воспитании добрых чувств. Разговор шёл о любви к природе, о наших четвероногих друзьях и птицах. Всё это мне казалось серьёзным и важным, особенно в воспитании малышей.

Но допустим, что всё обошлось благополучно: ребёнок вырос и никогда ему не приходила на ум дикая забава гоняться за кошкой с привязанной к её хвосту консервной банкой. Собак он также не истязал, а сейчас, уже в юности, к животным относится вполне равнодушно. Ну, и на том спасибо, цель была достигнута.

Однако появляется новая опасность — равнодушие к человеку, а порою и несколько скептическое отношение к этому великому чуду природы (простите за старомодное определение). В век кибернетики человека называют несколько иначе. Как пишут некоторые популяризаторы, это «машина, способная к самопрограммированию и саморегулированию».

Вероятно, так будет точнее. Но я почему-то никак не смогу отрегулировать свои чувства и волнуюсь, читая газетные и журнальные статьи, а также произведения наших и зарубежных фантастов, которые представляют себе будущее, как царство весьма совершенных, но бездушных автоматов.

Вот видите, я никак не могу привыкнуть к научной терминологии и употребляю такое обветшалое слово, как душа, пишу о чувствах, которые не принимаются во внимание, когда речь заходит о завтрашней «человеко-машине». Именно в ней не только популяризаторы, фантасты, но и некоторые уважаемые учёные видят человека будущего.

Я заранее поднимаю руки вверх, веря, что для науки нет ничего невозможного, и если захотят учёные-кибернетики, то когда-нибудь будут созданы вполне гармоничные люди даже из искусственного белка. Вот они-то, конечно, не станут волноваться: лишний расход энергии, это незачем программировать.

А для нас, сегодняшних людей, мне кажется, есть повод для волнений. Не приведёт ли подобная популяризация кибернетики к нежелательным последствиям? Я говорю о воспитании молодёжи.

Мы с самого детства твердим ребёнку, что у него есть Родина, говорим о чувстве патриотизма, о долге перед народом, о совести. Мы прививаем ему уважение к гениям человечества. Он научился ценить искусство, он испытывает наслаждение от общения с ним. Он эмоционален, добр, отзывчив…

И вдруг всё рушится. Если быть последовательным и стать на ту точку зрения, что человек будущего — это просто машина, то вряд ли можно в ней программировать такое святое для нас понятие, как патриотизм. Или, скажем, долг и совесть у этого «человека будущего», оказывается, могут саморегулироваться и видоизменяться, как писал один критик. Ну, а что касается гениев человечества, то они ни в какое сравнение не идут с совершеннейшими машинами. А отсюда напрашивается вывод, что даже сегодня ценность произведений Толстого, Горького, Маяковского, Рафаэля, Бетховена весьма и весьма сомнительна…