Хидэо замешкался и вдруг заговорил обиженно. Наверное, только ей, иностранке, Хидэо мог пожаловаться так.

— Я сам стал профессором с седьмой попытки. Профессорское собрание отвергало меня шесть раз. Мне завидовали из-за моих международных успехов.

Конечно, для карьеры успехов лучше не иметь. Тем более международных. Это всюду, не только в Японии. Чтобы стать профессором, Хидэо пришлось перейти на другой факультет. Потому что на своём один профессор, всего один был против. И этот единственный голос наглухо закрывал ему дорогу к заветному профессорскому креслу. Много лет.

— Решение собрания должно быть единогласным — таковы наши правила. Мы не жалеем времени, чтобы прийти к единому мнению. И если кто-то против, хотя бы один человек, мы заседаем столько, сколько потребуется, чтобы его убедить.

Конечно, если сидеть до тех пор, пока не сломается самый последний, самый упорный, сидеть можно долго. Но Хидэо не считал это несчастьем.

— Все вопросы мы решаем на основании глубокого и всестороннего обсуждения. Япония — демократическая страна!

На новом факультете жизнь Хидэо наладилась — профессорское собрание единодушно избрало его профессором, назначило заведовать кафедрой.

— Я обязан исполнять эту обязанность в течение года. А декана избирают на два года. Все ответственные должности мы, профессора, занимаем по очереди, по назначению собрания. Заведование кафедрой означает, что я обязан председательствовать на собраниях. Конечно, новая должность отнимает много времени, но она даёт и некоторые возможности, — Хидэо не сумел скрыть довольную улыбку. — Например, я смог отремонтировать Ваш кабинет! Но я не могу пока уделять много времени научной работе, я вернусь к ней через год, когда место заведующего кафедрой займёт кто-то другой.

Конечно, постоянно назначая новых руководителей, профессорское собрание избавляло университет от приросших к своим креслам профессиональных начальников. Но заседать ради этого ежедневно по десять часов…

— Да, это слишком долго, — согласился Хидэо и тут же спохватился, испугавшись за свою смелость, он обсуждал японские порядки, да ещё с иностранкой! Заговорил торопливо: — Мы будем это менять! Уже меняем! В этом году заседания длятся на час меньше!

И он посмотрел на неё победоносно. А она вздохнула, навсегда расставаясь с надеждой поговорить с Хидэо о делах. Правда, оставался ещё один путь — заставить Хидэо обсуждать работу у неё дома, залучив его под предлогом, например, опять сломавшейся офуры. Её бытовые проблемы, в отличие от научных, Хидэо решал мгновенно. Наверное, он считал их более важными?

Все свои дни Хидэо посвящал собраниям, заполняя редкие паузы подготовкой протоколов. На другую деятельность приходилось совсем немного времени: одна лекция в неделю, один семинар, пара вечерних часов на руководство студентами. На собственную научную работу у Хидэо не оставалось ничего. Понемногу она приходила к выводу довольно странному — заниматься наукой в японском университете некому. Профессор пропадал на собраниях, его ассистент Шимада сидел возле компьютера и плохо представлял, что скрывается за мудрёным названием лаборатории, но Хидэо мирился с этим — иметь компьютерщика стало модным. Два других ассистента в лаборатории почти не появлялся — они вели занятия со студентами.

— Кто же в университете занимается наукой? — попыталась выяснить она у Шимады.

Он указал на блестящие чёрные головы у компьютеров.

— Да вот они, студенты!

— Как же удался тогда Японии технологический прорыв, если самым квалифицированным учёным, профессорам, заниматься наукой некогда? Откуда берётся вся эта блестящая электроника, автомобили и, вообще, японское чудо?

— Чудо — это на фирмах, — Шимада улыбнулся, — а университеты у нас… — Он не сказал — слабые, он просто безнадёжно махнул рукой. И заторопился. — Сегодня я тоже должен быть на собрании, я очень занят! — В его голосе явственно зазвучала гордость. Он возвращался к японской жизни, сэнсэй Шимада.

В коридоре, поднимая ветер, одна за другой распахивались двери кабинетов, выпускали спешащих сэнсэев. Сэнсэи убегали в одном направлении — к залу заседаний. Там хлопотали секретарши, расставляя на столах фарфоровые стаканчики с зелёным чаем. Входя в зал, сэнсэи преображались. Выражение нарочитой озабоченности, которое они привычно носили в своих лабораториях, сходило с их лиц, уступая место неподдельному интересу. Сэнсэи становились бодрыми, упругими, переговаривались весело, звонко. Собрания — их истинное дело! Здесь они на месте, у себя!

В чарку с вином,

Ласточки, не уроните

Глины комок.

Басё

Утро в лаборатории начиналось по-домашнему. Студенты собирались часам к десяти, переобувались в пластмассовые шлёпанцы, вешали куртки в шкафчики, стоявшие тут же, в студенческом зале, общих гардеробов в университете не полагалось. Каждый имел в лаборатории свой шкаф и свой стол. Но прежде, чем приступить к работе, ребята заворачивали на кухоньку, устроенную в углу студенческого зала. Здесь была раковина, газовая печь и тумбочка с кастрюлями, ложками, поварёшками, палочками и большой сковородой на случай больших торжеств. А на каждый день на тумбочке стоял вечно кипящий электрический чайник-термос. В шкафчике на стене всегда хранились растворимый кофе и сахар. Раз в месяц студенты скидывались и пополняли запасы. Был тут и зелёный чай, но его пили редко, только когда кончался кофе. Чай употреблял только один человек в лаборатории — сэнсэй Кобаяси. Но он предпочитал чай чёрный, английский, сам покупал его. И чашку имел собственную. А студенты брали на сушке возле раковины чашки общественные. В холодильнике они всегда держали свой любимый соус — американский огненный Табаско. Ребята чувствовали себя в университете, как дома. Они платили за обучение, а университет их баловал — устраивал по последнему слову техники лаборатории, строил автостоянки, теннисные корты, бейсбольные поля… Каждому студенту полагался свой компьютер. Возле него ребята и проводили свои дни, бегая пальцами по клавишам быстро, профессионально. Неумех не было. Неумехи кончались на младших курсах в огромном зале, где стояло около сотни терминалов, связанных с машиной преподавателя. В физические лаборатории, поражавшие бедностью на фоне компьютерной роскоши, студенты заходили редко.

Обычно день начинался с утреннего кофе. Но сегодня стол был занят — Хидэо раскладывал на нём свои статьи, перекладывал вновь, стараясь устроить покрасивее. Научные труды перемежались фотографиями, сделанными на международных конгрессах — профессор Кобаяси улыбался в окружении знаменитых иностранных коллег. Притащив откуда-то лестницу, Хидэо взобрался на неё, чтобы собственноручно развесить по стенам плакаты, отражающие свои самые эффектные научные достижения. Он не доверил эту работу никому. Младший персонал был послан чистить и мыть лабораторию до блеска. Суета охватила не только лабораторию Кобаяси. По коридорам сновали нарядные секретарши с кипами ярких буклетов. Помощница сэнсэя Сато тоненькая Томоко, сгибаясь, тащила кипу брошюр с миниатюрными механизмами на обложке. Буклеты, которые несла хорошенькая секретарша профессора Такасими, были украшены фотографиями сэнсэя на фоне суперкомпьютеров. Аспиранты Кумэды запускали на полянке возле факультета образец нового робота… Весь факультет в волнении готовился к чему-то важному. Наверное, ожидалось высокое начальство.

— Сегодня придут студенты, старые традиции. — буркнул Шимада, бочком пробираясь среди суеты.

Произойти должно было событие для начала учебного года заурядное — в первых числах апреля всегда устраивали день открытых дверей для студентов, которые придут учиться на третий курс. Часть ребят, получив после второго курса диплом бакалавра, уходила работать: многие фирмы предпочитали брать их в таком виде, более учёный народ им не требовался. Желание учиться ещё два года на мастер-курсе, чтобы получить полное высшее образование, ребятам приходилось подтвердить — сдать вступительные экзамены. Чуть ли не четверть соискателей сквозь это сито не проходила и тоже вынужденно отправлялась работать. Оставшиеся имели право выбрать в какой лаборатории проходить мастер-курс. И тут сэнсэи открывали настоящую охоту на студентов. Среди профессоров существовала иерархия. О фаворите говорили: к нему стремятся попасть лучшие студенты! Аутсайдера пригвождали: к нему студенты не идут! Каждый сэнсэй старался привлечь как можно больше студентов — это укрепляло репутацию его лаборатории и её бюджет. Популярные среди молодёжи профессора получали почёт и дополнительное финансирование — гранты. Гранты позволяли сэнсэю ездить на международные конгрессы, приглашать иностранных учёных, покупать новые приборы…