— Полиции не просто изловить девиц, даже если она захочет, — пересказывала слова мужа Леночка. — Если нагрянуть вдруг по тем адресам, где стоят указанные в афишках телефоны, девушек там найти не удастся.

Впрочем, Кеничи не слыхал, чтобы на девиц устраивали облавы.

В торговом квартале Ичибанчо была и другая специальная улица — пустынная, неинтересная в такой ранний час. А вечерами улица преображалась, наполнялась людьми — здесь работали кабаре со стриптизом и питейные дома. В них можно было спросить не только рюмку сакэ, но и девочку. В конце улицы стояло внушительное здание за высоким забором И хотя вывески на нём не было, все знали, что это баня, где мужчины моются, а женщины немножечко им помогают, — так было написано в объявлении, не очень широко распространяемом в городе. И об этом ей рассказала Леночка, почерпнувшая столь специфическую информацию от мужа. Может, он тоже посещал это заведение, оставляя жену томиться в одиночестве? Специальная улица жила открыто, в центре города. Наверное, иначе нельзя было, раз пол-Японии — солдаты компаний? А солдаты, они и есть солдаты — молодые мужики, которым приходится идти, куда прикажут, бросая дома жён. А значит, городу были нужны такие улицы. Просто необходимы для нормальной работы компаний, где трудятся солдаты.

Возле вокзала на скамейку опустилась девушка. Вряд ли она куда-то уезжала — кроме маленькой сумочки в её руках ничего не было. И туфли на огромных каблуках к путешествию не располагали. Девушка закинула ногу на ногу и крошка-юбочка, и так не прикрывавшая почти ничего, обнажила почти всё, чем располагала хозяйка. Мужчина, тоже явно ожидавший не поезда, тут же подсел к ней, заговорил… В этот ранний час, пока не функционировали специальные улицы, процесс поддерживал вокзал.

В магазинчике с надписью "Видео" среди американских боевиков не нашлось ничего японского. Только на кассетах, спрятанных в отдельном зале в глубине, красовались исключительно японские девушки, одетые чисто символически. Видеомагазины с таким отделом встречались в городе на каждом шагу. И в книжных лавках пестрели журналы с полураздетыми девочками, и в Сэвэн-илэвэн…Тот, кто не имел денег, мог бесплатно посмотреть картинки — журналы стояли на полках открытые, не запечатанные. Город постоянно помнил, как много в нём одиноких солдат. И в продуктовых магазинах преобладала еда в мелкой расфасовке с вложенными маленькими пакетиками приправ…

Так я и знал наперёд,

Что они красивы, эти грибы,

Убивающие людей!

Исса

И добро, и зло — в твоём сердце.

Японская пословица

На фасаде одного из домов, втиснутых в плотный ряд магазинов в торговом квартале, вывесили большие венки из искусственных цветов. Точь-в-точь такие, как делают в России для похорон. Но на погребальную контору заведение не походило. Из его дверей вырывался оглушительный грохот, завёрнутый в табачный дым. Внутренность напоминала цех: крашенные зелёным простые стены, яркие лампы дневного света и длинные ряды машин. И шум тут был, как на заводе, где производят нечто железное. Труженики сидели в мягких креслах и часто дёргали какие-то длинные ручки. Она вдохнула поглубже, чтобы запастись воздухом, и шагнула в широко раскрытую дверь. Невероятный грохот хлестнул по ушам, яркий свет резанул глаза, удушливый табачный дым, непосильный даже для мощных кондиционеров, заставил закашляться. Это был зал игральных автоматов. Она пошла по длинному проходу между кресел. И не нашла ни одного пустого. На неё никто не обратил внимания — люди дёргали какие-то ручки, устремив глаза на стёкла автоматов, за которыми катались блестящие шарики. Мужчины, одни мужчины. Наверное, солдаты компаний, живущие вдали от семей и не знающие, как скоротать свободное время. А может и семейные, ведь в японском доме у мужчин обязанностей нет. В дальнем углу сидела пожилая женщина с сигаретой и ещё одна, помоложе, с ребёнком на руках. Бедный малыш глядел перед собой остановившимися от ужаса глазами. Задохнувшись, оглохнув и ослепнув, она вышла на улицу.

— А любители проводят за игрой часы, целые дни, — улыбнулся Шимада, внимательно выслушав в понедельник утром её рассказ о воскресных открытиях. Зал с игральными автоматами он называл странным словом "пачинко".

Слово происходило от названия детского бильярда гачанко. Эта простенькая в принципе игрушка в автоматах была поставлена вертикально и снабжена электроникой. А кладбищенские венки на фасаде означали, что в автоматах сменили программу, и в первый день игра будет идти со скидкой. Может, потому в пачинко и было так людно?

— Возможно, — пожал плечами Шимада. — Но вообще-то там всегда много народу.

— Да, да, пачинко очень популярны! — Хидэо подошёл, присоединился к разговору, тема его интересовала. — Там бывают и университетские профессора, — сообщил он тихонько, по секрету. — На нашем факультете есть один — очень большой специалист! Хотя правила игры очень просты, нужно только немножко подкручивать ручку, очень легонько, вот так! — Хидэо показал, как надо действовать. Он был в курсе. — Есть люди, которые хорошо умеют это делать. В пачинко можно выигрывать большие деньги! — Хидэо говорил заинтересованно, возбуждённо. И вдруг словно спохватился. — Ничего хорошего в этих пачинко нет, пустая трата времени и денег! — Но видно было, что сердится он так, для порядка.

— Гадость эти пачинко, — согласился Шимада. — Но люди ходят, даже детей с собой таскают. Недавно газеты писали, ребёнок задохнулся — родители заперли его в машине на стоянке, на солнце, сами заигрались.

Она припомнила малыша на коленях у матери в табачном дыму…

— Сорок процентов японских мужчин посещают залы игральных автоматов. Играть разрешается с восемнадцати лет. Некоторые пачинко открывают специальные залы для женщин и пожилых, — прочла она в журнале в Кокусаи-центре.

Журнал назывался "Япония в картинках". Весь выпуск был посвящён азартным играм. Общее число поклонников пачинко оценивалось в двадцать девять миллионов человек, и тратили они на это занятие семнадцать триллионов йен в год. Эти астрономические цифры журнал комментировал горделиво:

— Экономическое процветание позволяет японцам иметь достаточно свободного времени и денег на развлечения… В Японии больше, чем где-либо в мире, ночных клубов и кабаре, а также залов с игральными автоматами.

Действительно, пачинко стояли в городе на каждом шагу: маленькие в центре и огромные, как спортивные залы, на окраинах. Они блестели стеклом, металлом, неоном, привлекая издалека, поражая внушительными размерами автостоянок, лучше всего говоривших о богатстве пачинко — цена японской земли была умопомрачительной даже на окраинах. Пачинко никогда не пустовали. Даже в будни, днём. И у киосков лотереи в городе вечно толпились люди… Это казалось странным — трудолюбивые, бережливые японцы были сплошь игроки по натуре? В добропорядочной Японии открыто процветали азартные игры? Но рядом с ними неизбежно должна быть и мафия.

— Мафии хватает девочек, скачек и казино, — не согласился Шимада, неохотно возвращаясь к игорной теме. — А в пачинко якудзы нет. Ну, разве что в некоторых из них. Все знают, в каких. Туда не рекомендуется ходить. У этих заведений плохая репутация. — Торопясь закончить неприятный разговор, Шимада пошёл прочь из комнаты. Но на прощание сказал: — Владельцы пачинко в основном не японцы. Иногда это китайцы, но больше — корейцы. А японцев почти нет.

Шимада спасал честь родной страны:

— В войну японские публичные дома наполняли в основном юными кореянками. Их привозили сюда пароходами, большими партиями, — рассказывала ей корейская девушка — аспирантка Кумэды.

И японские газеты писали об этом, раскаивались в содеянном. Обсуждалось даже создание фонда для лечения корейских женщин, которых во время войны принуждали обслуживать японских солдат.