— Привет, Миша! Открывай. Я привез новенькую. Ей цены нет.

— Для кого?

— Для Луки. Наконец-то Алексею Владимировичу удалось подыскать ему подходящую пару.

Привратник пристально вгляделся в Миранду и прищелкнул языком.

— Ого! А она хоть куда! Везет же этому Луке! Бабенки одна другой краше. С этой он тоже с удовольствием порезвится, хотя француженке это вряд ли понравится. Как-никак любимая жена…

— Ну, это ее проблемы. Давай открывай! Чем скорее устрою Мирашку, тем быстрее сможем приступить к делу.

— Что он говорит? — спросила Миранда и вспыхнула, сообразив, что перевод ничего хорошего не обещает.

— Восхищен твоей красотой и завидует Луке, — последовал ответ.

— Вот как? — Она секунду помолчала. — А как я буду общаться с этим вашим Лукой? Я ведь не говорю по-русски.

— Ничего, выучишь, — небрежно бросил Саша, но, увидев, как вытянулось ее лицо, и вспомнив, что князь наказывал угождать ей, поспешно добавил:

— Мирашка, Лука очень способный к языкам.

Знает русский, немецкий, поскольку две его жены — немки из Рейнской долины. И по-французски говорит отлично. Помнишь, я рассказывал о француженке? Ее зовут Миньон. Вот она его и научила.

Впрочем, не думаю, что у вас останется время на разговоры.

— Какой ты грубый! — сердито воскликнула Миранда. — Хорошо, что Лука знает французский. Я смогу ему все объяснить.

Думаю, он не станет насиловать чужую жену! Так что придется меня отпустить. А князю можешь сказать, будто я умерла. Тебе и самому не терпится вернуться в Санкт-Петербург. Вижу, как ты без него скучаешь!

На первую часть ее бурной речи он не потрудился отвечать, подумав, что нет никакого резона объяснять, что Лука — великолепный раб и будет делать то, что ему прикажут.

— Если я вернусь в Петербург и скажу князю, что ты умерла, он меня убьет, — сказал Саша просто, как о чем-то самом обыкновенном. — И будет прав, потому что доверил мне охрану самого ценного приобретения. Запомни: я служу у Алексея Владимировича с пятилетнего возраста и еще ни разу не подводил его.

Миранда отвернулась и стала смотреть в окно кареты.

Не удастся его уговорить, печально подумала она.

И все же хорошо, что рискнула! Теперь по крайней мере знает, что Саша предан князю беспредельно. Она с любопытством вглядывалась в окружающий пейзаж. За окном тянулись бескрайние поля и леса. Впереди, на зеленом холме, высоко над уровнем моря, расположилась главная усадьба, вокруг которой раскинулись золотые поля пшеницы, виноградники с еще созревающим и уже спелым виноградом, фруктовые сады. То тут, то там виднелись мирно пасущиеся коровы, овцы, козы. «Сельская пастораль! — подумала Миранда. — Исполненная какой-то бесхитростной наивности, она находится в совершенном диссонансе с жизнью обитателей поместья», — подвела она итог размышлениям.

Словно прочитав ее мысли, Саша ни с того ни с сего разразился пространным объяснением:

— На нашей ферме производится и выращивается все необходимое для жизни. Если чего-то все же не хватает, вымениваем. Ферма разделена на несколько секций. Дети, к примеру, живут в самой дальней части. Это понятно! Они не должны отвлекать женщин от основного занятия. Новорожденных сразу же изолируют от матерей. И у нас прекрасные ясли. Пять отделений. По десять грудничков в каждом. На пару младенцев положено по одной няньке. После трех лет малышей переводят в детсады. Здесь их разбивают на группы — мальчиков и девочек отдельно — по десять человек. В каждой группе по две воспитательницы. Дети спят в спальнях — в каждой десять кроваток. Обедают в общей столовой. Дети у нас что надо! Веселые, подвижные, в меру упитанные. Ну кому нужны, это тоже понятно! Невзрачные, забитые? Таких никто покупать не будет. Мальчиков — поголовно всех — кастрируют, пока они еще совсем маленькие. Из них получатся отличные евнухи. Девочкам требуется особый уход. Их растят для продажи в гаремы. Правда, некоторых иногда оставляем на развод — так сказать, для улучшения породы. Конечно, приходится строго следить, чтобы они не спаривались с братьями. Кому нужны уроды и дегенераты?

Поначалу такие нежелательные спаривания имели место, но потом ввели строгий контроль, и проблема исчезла.

Саша с гордостью рассказывал, как ведется хозяйство, чему учат детей, чтобы продать их подороже, не понимая, каким цинизмом веет от его слов. Миранда горько усмехнулась — всего два года назад она была наивнее любой десятилетней девчонки с этой фермы.

— Теперь что касается женщин, — продолжал Саша. — Их у нас около ста. Живут в домиках, по десять штук в каждом, спят по двое в спальне. У них общая столовая и комната для отдыха.

Присматривают за ними две пожилые женщины. Жизнь наших женщин спокойна и безмятежна. Ну, это понятно! Никаких забот. Рожай здоровых красивых детей, и все дела. Мужчин всего десять. Это производители.

Условия жизни у них такие же, как и у женщин. Между прочим, некоторое время ты будешь жить на вилле Алексея Владимировича вместе со мной. Он считает, что, пока не привыкнешь к новым условиям, так будет лучше. Князю втемяшилось, чтобы ты была счастлива.

— Какой милый! Сама доброта, — насмешливо сказала она, но Саша не обратил внимания на ее иронию.

— Есть у нас и роддома. И, конечно, бани, душевые, ванные отделения. Санитария — прежде всего! Никаких микробов! Опытные акушерки. В особо трудных случаях обращаются к врачу. Правда, врач в основном лечит детей.

Неожиданно для самой себя Миранда с интересом спросила:

— И давно у князя Черкесского эта ферма?

— У него лично около двенадцати лет, а вообще в их семье разведением рабов занимаются лет двести. Раньше здесь заправлял князь Батый, дедушка Алексея Владимировича по матери. Когда эти земли завоевали русские, сыновья и внуки Батыя были уничтожены.

А когда умер и он, русский царь был только рад, что ферма перешла к Алексею Владимировичу. Рабы, выращенные на ней, уже более ста пятидесяти лет заслуженно считаются лучшими на невольничьих рынках Стамбула.

Пока Миранда переваривала услышанную информацию, карета подъехала к вилле из белого камня и остановилась. В ту же секунду двое юношей бросились к лошадям, а третий к дверце кареты.

— Добро пожаловать, Петр Владимирович! Ждем, ждем вас с нетерпением. Два дня назад прилетели почтовые сизари с сообщением о вашем скором прибытии. Все готово.

Саша вылез из кареты и подал Миранде руку. Опершись на нее, она попыталась встать и тут же рухнула на подушки.

— Ой, Саша, меня ноги не держат! — испуганно воскликнула она.

— Ничего, Мирашка, все пройдет! — Он повернулся к лакею. — Отнеси ее в комнату.

Тот легко подхватил ее. Миранда почувствовала неприятный запах и, к стыду своему, поняла, что он исходит от нее.

— Я хочу немедленно принять ванну, — заявила Миранда.

— Спокойно, Мирашка! Дело житейское! Ванна наверняка тебя уже дожидается, — рассмеялся Саша, понимая, что ей неловко. — И ноги сразу заработают! Ну, пока! Увидимся позже.

Лакей не мешкая внес Миранду в дом. Он оказался настолько проворным, что она даже не успела сообразить, куда он ее тащит.

Квадратная комната, где они оказались через минуту, была наполнена паром. Стены от пола до потолка выложены кафелем. Их уже поджидали с полдюжины миловидных девушек. Весело щебеча, они окружили Миранду, сняли одежду и даже вытащили, к ее величайшему стыду, вонючую пеленку. Они все время переговаривались, но она ничего не понимала. Потом девушки — по одной с каждого бока — помогли спуститься в бассейн с восхитительно теплой водой.

Поддерживая под руки, они подвели ее к краю, где в ряд стояла целая батарея хрустальных флаконов. Быстро вытаскивая пробки, они по очереди подходили к ней, жестом дав понять, что ей следует понюхать содержимое и выбрать ароматизированное масло в соответствии со своим вкусом. Она отвергла почти все. Роза, гардения, жасмин, ландыш, гвоздика, мускус вызывали головокружение. Оставалось еще три флакона. В первом оказалось фиалковое масло, во втором — флердоранж. Вздохнув, Миранда понюхала последний флакон, и ее лицо озарила улыбка.