Золотоглазый юноша посмотрел на рыцаря, и Карамон съежился, ожидая, что он вот-вот накинется на Стурма. Карамон всегда разрывался между братом и своими друзьями, и это приводило его в отчаяние. Внутри у него все сжалось. Он бросил на Стурма умоляющий взгляд. В конце концов, это же всего-навсего дверь…

Но Рейст сдержался. Взрыва ярости, которого так боялся его дюжий брат, не произошло. Губы волшебника сжались. Он перевел взгляд с двери на след, тянувшийся через заснеженную равнину к лесу. Затем посмотрел на Стурма, и губы Рейстлина тронуло некое подобие улыбки.

— Ты никогда не доверял мне, Стурм Светлый Меч, но я не знаю почему, — тихо сказал волшебник. — Я не помню, чтобы когда-нибудь обманывал тебя. А что касается нежелания делиться кое-какими сведениями, то это мое право. Если говорить откровенно, я и сам не понимаю, как нашел эту дверь, — добавил Рейстлин, пожимая плечами. — Я не знаю, откуда мне было известно, что она здесь и как она открывается. Я просто сделал это, вот и все.

Рейстлин посмотрел на дверь и вздохнул:

— Туннель могло завалить во время взрыва.

— Ты питаешь иллюзию, будто мы ринемся туда, услышав сказанное тобой в припадке откровенности? — угрюмо проговорил Стурм.

— Думаю, да, или нам придется провести несколько дней в поисках перевала, а потом еще столько же, карабкаясь по горам, — ответил Рейстлин. — Это уж тебе решать, благородный рыцарь. В целях экономии времени мы с братом пойдем этим путем. Не так ли, брат?

— Конечно, Рейст, — подтвердил Карамон.

Стурм продолжал хмуро глядеть на зиявший в горе проем.

— Ну же, Стурм, — шепотом уговаривал его Карамон. — Ты ведь не полезешь через эти горы. Другого пути вообще может не быть. Рейст же сказал, что дверь не волшебная. Это работа гномов. Мы видели подобные двери в Пакс Таркасе. Какая разница, как именно Рейст о ней узнал. Может, прочел в какой-нибудь книге, а потом позабыл.

Стурм задумчиво посмотрел на друга. Затем улыбнулся и положил руку ему на плечо:

— Если бы все люди были такими преданными и верящими, как ты, Карамон, мир стал бы лучше. — Он перевел взгляд на Рейстлина. — Что ж, так мы и вправду сохраним время и силы.

Соламниец подошел к двери и уперся плечом в каменную плиту, он и присоединившийся к нему Карамон толкнули изо всех сил. Плита ничуть не сдвинулась. С тем же успехом они могли бы толкать саму гору. Воины попытались снова, уперев ноги в землю, и внезапно дверь отъехала назад, так быстро покатившись по стальным рельсам, что Карамон упал. Стурм с трудом удержал равновесие.

Солнце зашло, на небе остался лишь отсвет, и совсем скоро должно было стемнеть.

— Ширак! — скомандовал Рейстлин, поднимая свой посох.

Хрустальный шар в когтистой лапе вспыхнул. Волшебник прошел мимо Стурма и Карамона, в нерешительности стоявших подле черного проема, и шагнул в туннель.

Свет блеснул на стальных рельсах, которые уходили вперед футов на шесть, потом они разделялись, одна линия поворачивала влево и упиралась в стену, другая исчезала в темноте туннеля. Рейстлин с интересом осматривал механизм.

— Взгляни, — сказал он. — Дверь поставлена на колеса, и ее можно сдвинуть так, чтобы проход был полностью открыт.

На рельсах в ряд стояли четыре вагонетки. Сохранились они прекрасно, видно, проем оставался плотно закрытым. Пол и стены оказались сухими. Рейстлин заглянул внутрь вагонеток. Они были пустые. Вероятно, их ни разу не использовали.

— К туннелю можно подогнать подводы с провиантом и перегрузить все в вагонетки. И тянуть или толкать их по рельсам до самого Замана. Так что даже в случае осады защитникам не грозил бы голод, а если поражение было бы неминуемым, оставалась возможность тайно покинуть крепость.

— Все это очень странно, — заметил Карамон, осматриваясь.

— Почему это? — спросил его Рейстлин.

— Флинт говорил, когда волшебник понял, что битва проиграна, он решил убить себя и тысячи своих воинов. Зачем он это сделал, если мог спастись?

— Твои слова не лишены смысла, — задумчиво произнес Рейстлин. — Это странно. Меня удивляет…

— Удивляет что? — спросил Карамон.

— Так, ничего. — Маг по-прежнему был погружен в свои размышления.

— Да этот волшебник был безумцем, — заявил Стурм. — Его свели с ума собственные злокозненные чары.

— Фистандантилуса можно считать кем угодно, только не безумцем, — тихо отозвался Рейстлин. Но он тут же стряхнул с себя задумчивость. — Занимаясь этими бессмысленными рассуждениями, мы только теряем время. Скорее всего, никто никогда не узнает, что на самом деле произошло в Замане.

Продолжая обследовать туннель, они обнаружили хранилища оружия и доспехов работы гномов, факелы и фонари, топоры и прочие инструменты, запасы провизии и эля. Еда вся была испорчена грызунами. Бочонки эля тоже оказались пустыми, к немалому огорчению Карамона, хотя брат и предупредил его, что эль, сваренный три сотни лет назад, пить не стоило.

Стурм зажег факел и стал осматривать туннель в поисках следов каких-либо существ. Он прошел около мили и, вернувшись, сообщил, что, похоже, кроме них, ни одно живое создание не пользовалось этим проходом. Он намеренно сделал ударение на слове «живое», напоминая всем о ходившей про это место дурной славе.

Рейстлин только улыбнулся, ничего не сказав.

Карамон предложил заночевать у входа и продолжить путешествие на следующий день. Колдун двинулся бы вперед, хоть и сознавал, что далеко ему не уйти. И, несмотря на страшную усталость, он все же не мог найти себе места от нетерпения.

Молодой маг немного поел и вылил своего отвара. Карамон и Стурм стали вспоминать все, что им было известно о Войне Врат. Основным источником их знаний в этой области были рассказы Флинта. Рейстлин бродил по туннелю, вперя пристальный взор в темноту, словно надеясь разглядеть скрытые во мраке тайны. Только утомившись настолько, что уже не в силах был сделать и шагу, Рейстлин завернулся в одеяло и через мгновение крепко спал.

Его брат и соламниец, поспорив о том, стоит ли закрывать на ночь дверь, все же решили оставить ее открытой на тот случай, если им придется спешно отступать.

— Что позади нас — известно, а что ждет впереди, мы не знаем, — резонно сказал Стурм, устраиваясь на ночь.

— Во всяком случае, нас никто не преследовал, — согласился Карамон, зевая.

Но оба они оказались не правы: Тас и Тика были уже близко.

Только в середине дня Тике и кендеру удалось ускользнуть. Когда пришло время развешивать мокрую одежду, девушка охотно вызвалась выполнить это поручение. Тычок под ребра заставил Таса вызваться ей помочь. Кендер умудрился вытащить их дорожные мешки и спрятать под гнилым бревном. Прихватив их, друзья бросили мокрое тряпье и дали деру из лагеря.

Они с легкостью обнаружили следы троих мужчин. На снегу четко отпечатались узкие стопы Рейстлина, полосы, оставленные полами мантии, и характерные отметины от посоха. Большущие следы Карамона, как всегда, шли неподалеку, чуть позади виднелись глубокие отпечатки сапог Стурма.

Понимая, что они потеряли слишком много времени и у них в распоряжении только полдня до наступления темноты, Тика старалась идти как можно быстрее. Для Тассельхофа эта задача была совершенно непосильной: он то и дело отвлекался на всякие интересные вещи, которые с жаром принимался изучать. Девушке приходилось то бранить его, то одергивать, а то и догонять, случись ей на какое-то время упустить его из виду. Ночь застала их в лесу.

— Придется остановиться, — со вздохом сказала Тика. — Иначе мы потеряем след. Думаешь, эта прогалина подойдет для ночлега?

— Она ничем не хуже остальных, — ответил Тас. — Наверное, тут полно волков, которые только и ждут, как бы разорвать нас на мелкие кусочки, но если мы разожжем большой костер, то они к нам не подберутся.

— Волки? — Тика принялась испуганно оглядываться на темневший вокруг лес.

Она так далеко ушла от Утехи и таверны «Последний приют», где разносила эль, отправившись в путешествие, о котором и не помышляла. Не думала она и влюбляться во время этого путешествия, и, уж конечно, не в Карамона, немилосердно дразнившего ее в детстве, обзывавшего «рыжей», «конопатой» и «толстушкой».