Царь Тисронг построил большое количество новых монастырей и храмов, приказал перевести на тибетский язык ряд священных книг буддизма, по-новому организовал корпорацию ламаистского духовенства и предоставил ей огромные права и привилегии. Все ламы были разделены на три группы: послушников, созерцателей и совершенных (гелюнгов), причем последние имели большое число крепостных. Ламаистские историки утверждают, что в результате религиозного рвения Тисронга благоденствие населения Тибета достигло наивысшей степени. Однако в действительности рост благосостояния ламства и огромные расходы, вызванные строительством монастырей и храмов, имели своим последствием обнищание народных масс и рост антибуддистских и антиламских настроений. Вряд ли можно считать случайностью, что царь счел нужным обнародовать специальный указ следующего содержания: «Строго воспрещается презрительно смотреть на мое духовенство и указывать на него пальцами; кто на будущее время позволит себе это, у того будут выкалываемы глаза и отсекаем указательный палец» ⁶. Недовольство было, однако, настолько сильным, что заговорщики из ближайшего окружения царя убили его в собственном дворце.

Не довольствуясь услугами тибетских лам, Тисронг приглашал представителей индийского духовенства, которые должны были заниматься богословским обучением лам. Из иностранных наставников приобрел большую известность Падма Самбава. Под его руководством был построен огромных размеров храм, сооружению которого придавалось такое большое значение, что празднества по случаю его открытия длились три года. Падма обучил тайнам буддийского культа (дарани) царя и специально подобранных 25 юношей. Обученные, как сообщают тибетские историки, обрели способность совершать чудеса: ездить на солнечном луче, летать как птицы, превращать трупы в золото и т. д. ⁷ В «науке» Падмы было столько же буддизма, сколько шиваизма и первобытной магии. Последняя облегчала приятие коренным населением премудростей новой религии, поскольку они не так далеко ушли от примитивного колдовства и шаманизма религии бон.

И все же через некоторое время антибуддийское движение в Тибете вновь развернулось при поддержке властей. На этот раз инициатором и руководителем гонений на ламаизм и ламаистов был царь Лангдарма ⁸. В условиях наступившего в стране голода и падежа скота было объявлено, что виновата во всем буддийская религия, под влиянием которой оказались забытыми древние боги религии бон, защищавшие благосостояние тибетцев. Разрушались буддийские храмы, бросались в воду или сжигались священные книги, уничтожались «чу» и т. д. В панике ламы покидали Тибет и переселялись в соседние страны. 23 года продолжалось искоренение ламаизма в главной его цитадели; оно было остановлено фанатиком ламой, убившим Лангдарму. Но и после этого за реставрацию ламаизма пришлось бороться не менее столетия.

Вопрос решался железом и кровью, непрестанными междоусобными войнами. В борьбе между буддизмом и старой тибетской религией в действительности имели место столкновения различных группировок феодалов, поддерживаемых теми или иными слоями крепостных крестьян, ремесленников и мелких торговцев. Ламаизм представлял собой не только религиозно-идеологическую, но и экономическую и военную силу. В руках духовенства в период господства буддизма находились основные земельные угодья и пастбища, оно являлось главным феодальным эксплуататором. Светские феодалы, стремившиеся завладеть этими реальными жизненными благами, облекали свои требования в форму лозунгов борьбы за старую, «истинную» веру, а народные массы находили в этих лозунгах и в борьбе за их осуществление выражение и выход своей классовой ненависти к эксплуататорам-ламам.

В конце концов ламаизм все же победил. Сыграла при этом известную роль реформа вероучения и культа, осуществленная в середине XI в. прибывшим в Тибет из Индии буддийским религиозным деятелем Атишей ⁹. Он организовал перевод с санскрита на тибетский язык ряда канонических документов буддизма, сам написал ряд богословских трудов, провел в 1050 г. Собор тибетской церкви. Основным направлением его деятельности было очищение буддизма от наиболее ярко выраженных форм магической обрядности, от шамаизма и полидемонического культа бон. Он отнюдь не до конца преуспел в своих начинаниях, но сделанное им укрепило вероисповедную и организационно-церковную основу буддизма в Тибете.

В течение первых двух веков нашего тысячелетия Тибет покрылся густой сетью пагод и монастырей, захвативших командные позиции и в хозяйстве, и в политической, и в идеологической жизни. Шла, однако, борьба и внутри ламаистской церкви, между разными монастырями. Особенно выделились три монастыря (Рэсенг, Саскья и Бригунг), каждый из которых претендовал на главенство во всем Тибете ¹⁰. Видимо, монастыри облекали свои претензии на господство в форму утверждений о превосходстве своего учения над учением остальных. Но не осталось свидетельств о характере этих разногласий, похоже на то, что они были не существенны даже с точки зрения буддийского богословия. Некоторые из них, вероятно, касались деталей облачения лам, например цвета их головных уборов, мелких различий в порядке богослужения (число и адресат поклонов, чередование молитвенных формул). Но так как за этим скрывались жизненные интересы, то пустяковым деталям придавалось преувеличенное значение и они превращались в повод для ожесточенной междоусобной борьбы.

Из указанных трех монастырей в дальнейшем продолжали борьбу лишь два — Саскья и Бригунг. В конце XI в. они, будучи не в состоянии решить исход борьбы собственными силами, обратились за решением к китайскому императору. Последний отдал духовное первенство Саскье, а светское господство, важным элементом которого было землевладение, предложил разделить на три части, причем одну треть отдать Бригунгу, а остальные две — светским феодалам. Видимо, данное решение осталось лишь пожеланием, так как и в дальнейшем страна продолжала переживать сложные перипетии борьбы между многочисленными группировками лам, боровшихся за власть и за земли и избравших своими плацдармами различные монастыри.

Влияние на ход этой борьбы могли оказывать китайские власти, а также другие соседние государства. Но географические условия Тибета делали трудным вторжение в его центральную часть, поэтому в итоге проблема власти решалась внутренними силами. Внешнее вмешательство оказывалось более действенным лишь тогда, когда та или иная из борющихся сторон обращалась за помощью к иностранному государству. Такой момент наступил во второй половине XIII в., когда настоятель Саскья обратился к китайскому императору, основателю монгольской династии Хубилаю.

Император не только отнесся с полным вниманием к просьбе ламы, но и усмотрел в ней повод к религиозной реформе в Китае¹¹. Хубилай сам принял буддизм и стал ревностно насаждать его в империи. Он построил большое количество монастырей и храмов, приобрел в Индии и Тибете реликвии Будды и святых, организовал перевод на тибетский и китайский языки многих священных книг буддизма, предоставил ламам возможности для активной пропаганды в Китае. Буддийское благочестие Хубилая было обусловлено определенными политическими соображениями: он стремился, с одной стороны, при помощи общей религии укрепить единство и централизацию страны, а с другой — приобрести опору в Тибете в лице фактически владевших страной лам.

Преемники Хубилая пошли еще дальше в союзе с ламами. При них ламаистское духовенство свободно хозяйничало не только в Тибете, но и на территории собственно Китая. Сохранилось относящееся к 1326 г. донесение одного чиновника из провинции Шанси, в котором утверждалось, что тибетские ламы являются настоящим бедствием страны: «Они объезжают западные провинции, наводняют города и вместо подворий останавливаются в частных домах, выгоняют домохозяев, чтобы удобнее пользоваться их женами. Но недостаточно того, что они ведут распутную жизнь: они отбирают у народа и то небольшое количество денег, какое он имеет. Следовало бы арестовывать этих пиявок, но как действовать против людей, которые изъяты от местного суда и снабжены охранными грамотами свыше, под защитой которых они считают для себя все позволительным?» ¹²