Я немного удивился такой бурной реакции всегда сдержанного Томаса. Причем здесь католическое воспитание, я тоже не совсем понял, но согласился с тем, что нужно действовать немедленно.

Я лежал в неудобной позе уже сорок минут, в упор разглядывая тканевый узор на обивке заднего сиденья в маленьком «фольксвагене» Томаса. «Фольксваген» кружил по темному вечернему городу. Томас решил ехать в клинику окольными, одному ему известными путями, чтобы сбить с толку возможных преследователей.

По этой же причине я лежал сзади, подтянув ноги к подбородку и страдая от боли в затекшей спине. Со стороны должно было казаться, что Томас в машине один.

Наконец машина остановилась, Томас заглушил двигатель.

– Полежи пока, я осмотрюсь, – сказал он и вышел.

Осматривался он бесконечно долго, я начал уже поскуливать от боли в спине. Наконец дверь машины открылась.

– Выходи, – шепотом сказал Томас, – иди за мной!

Кровь толчками возвращалась в мои руки и ноги. Двигаясь, как робот, я проковылял вслед за Томасом до запасного выхода с обратной стороны здания.

Томас достал из сумки заготовку ключа и маленький молоток. На руках у него были садовые перчатки – он прекрасно подготовился.

– Я знаю одного бывшего взломщика, – шепотом объяснил Томас. – Писал как-то статью о социальной адаптации преступников. Он показал мне этот способ. Очень полезный навык. Знаешь, сколько тут стоят услуги слесаря…

Томас вставил заготовку ключа в замочную скважину, легонько ударил молотком, потом еще ударил, потом еще раз – с шестой или седьмой попытки замок щелкнул и открылся.

Мы застыли на несколько секунд, ожидая, сработает ли сигнализация. Сигнализация молчала. Взлом удался.

– Где находится его комната? – спросил Томас, когда мы выбрались из полуподвала на первый этаж.

– Где-то здесь, кажется, по левой стороне, – я пытался сориентироваться в сумеречном коридоре, освещенном двумя тусклыми лампочками. Это было непросто. Бишофбергер вел меня со стороны главного входа, а мы вошли с обратной стороны.

– Эта или эта… – я остановился перед двумя дверьми, на одной был номер 5, на другой 6.

– 5 или 6? Вспомни! – прошептал Томас.

– Не помню! – зашептал я в ответ. – Номеров вообще не помню!

Из дальнего конца коридора донесся шум, там включили свет. Я повернул ручку ближайшей двери, она оказалась не запертой, мы с Томасом быстро втиснулись внутрь и прикрыли за собой дверь. В комнате было совершенно темно. По мере того, как глаза привыкали к темноте, я смог различить кровать, которая стояла у дальней стены, не так, как в палате у Комина.

– Кто здесь? – раздался слабый мужской голос.

– Это не Комин, – шепнул я Томасу. – Не та комната.

– Кто здесь? – повторил голос громче.

– Тише, пожалуйста! – шепотом сказал Томас. – Мы сейчас уйдем.

– Кто вы? – донеслось с кровати.

– Пожалуйста, тише! – умоляюще зашептал Томас.

– Вас послала Мириам? – голос стал тише.

– Нет, не Мириам. Не волнуйтесь, пожалуйста! Мы через минуту уйдем.

– А кто вас прислал сюда? Айзек?

– Нет, не Айзек.

– Значит, все-таки Мириам! – заключил голос. – Так вот, передайте ей, что я не жалею о том, что произошло. И она сама скоро убедится, что я был прав. Так ей и скажите, слышите?

– Послушайте, мы не знаем никакую Мириам, – вступил в разговор я. – Вы сами ей скажете все, что считаете нужным…

– Что значит, я сам? Когда я ей скажу? – голос стал удивленным.

– Когда увидите ее…

– Увижу? Что с ней? Она умерла?

– Тише, ради бога! Вы увидите ее, когда вас вылечат, и вы вернетесь домой.

– Вылечат? Вы с ума сошли! Здесь не лечат!

Тут во мне шевельнулось нехорошее предчувствие. Я еще раз обвел глазами темную палату, темный силуэт кровати, и задал вопрос, который в этой ситуации звучал, наверное, чрезвычайно глупо.

– Простите, это Хёнг? – спросил я.

– Что? – донеслось с кровати.

– Это Хёнг? Район Хёнг? – спросил я у Томаса.

– Это Валисхофен, – ответил Томас.

Меня словно током ударило.

– Почему Валисхофен!? – накинулся я на Томаса. – Я же говорил тебе, клиника в Хёнге!

– Ты вообще не говорил, где она находится!

Действительно, не говорил, вспомнил я.

– А почему тогда мы приехали в Валисхофен?

– Ты сказал, что Комин в клинике, где помогают совершать самоубийства… Она одна такая, единственная в мире.

– Я не говорил этого! Я имел в виду, помогают самоубийцам. Лечат их! А не убивают!

– Вот дерьмо! – прошептал Томас.

– Дерьмо! – согласился я.

– Так значит, вы не от Мириам? – раздался голос с кровати.

– Нет, – ответил Томас, – извините, мы ошиблись. Нам надо уходить.

В коридоре, кажется, стихло.

– Подождите, не уходите так быстро! – раздался голос. – Поговорите со мной! Две минуты! Умоляю!

«Как бы он не поднял шум», – подумал я.

– Хорошо, но только две минуты. Нам действительно надо уходить.

– Какая погода там, снаружи? – спросил голос. – Идет снег?

– Нет, снега нет.

– Они обещали снег, – вздохнул голос. – Я читал прогноз. Умирать приятней, когда идет снег…

– А что это вы решили умереть? – спросил Томас.

– Я ужасно болен, неизлечимо, – произнес голос.

– Но вы, кажется, можете слышать, разговаривать… видеть можете?

– Могу.

– И соображаете, кажется, тоже неплохо. Так ли ужасна ваша болезнь на самом деле?

– Ах! – раздался вздох, – если бы я не мог видеть и слышать, если бы не мог «соображать», как вы выразились, наверно, мне было бы легче. Но я вижу, что приношу огромные неудобства всем, кто окружает меня. Я измучил их, и измучился сам…

– Но Мириам, кажется, против того, чтобы вы это делали?

– Мириам, если бы вы только знали! – мечтательно произнес голос. – Это святая женщина! Но я не могу бесконечно пользоваться ее добротой. Тем более, что я ничего не могу дать ей взамен!

– Идиот! – неожиданно вспылил Томас. – Чертов идиот! Мало того, что ты отказываешься от жизни, величайшего в мире дара, так ты еще и бросаешь людей, которые тебя действительно любят! Вот ублюдок!

– Прекратите меня оскорблять! Я позову охрану! – пригрозил голос.

– Тсс! Успокойтесь, пожалуйста! – сказал я и легонечко подтолкнул Томаса, чтобы он не очень кипятился. – Люди, которые вместо Хёнга оказались в Валисхофене, не имеют права никого называть идиотами.

– Хорошо сказано! – злорадно хихикнул голос.

– Пожалуй! – тихо согласился Томас. – Но знаете что, – он снова перешел на громкий шепот. – На том свете вам будет не хватать таких сюрпризов. Наверное, там никто ни к кому среди ночи не вламывается. Райские кущи, амброзия… Хотя вряд ли вы попадете в рай. По-моему, туда не принимают самоубийц.

– Я далек от религии, – парировал голос.

– Я тоже далек от религии, – сказал Томас. – Но повторяю, то, что вы тут затеяли – грех. А точнее сказать, большое свинство. Есть тысячи примеров того, как люди побеждали болезни, которые казались совершенно неизлечимыми. Они дарили надежду и силу другим людям. Даже если у них не получалось, по крайней мере, они пытались, они боролись до конца. А эта чертова клиника – грязный подлый бизнес, вытягивание денег из таких вот слабаков, как вы!

Томаса опять начинало заносить. Теперь я понял, что он имел в виду, когда говорил про католическое воспитание. Забористая штука.

– Тихо! – я услышал шум в коридоре. – Кажется, кто-то идет!

В эту секунду дверь резко распахнулась, и в глаза мне ударил свет сразу нескольких фонариков. Закрыв глаза рукой, я разглядел людей в синей полицейской форме.

– Руки за голову! – раздалась резкая команда. – На выход!

– Мы все можем объяснить! – начал было Томас. – Это ошибка! Понимаете…

– На выход! Быстро! – полицейские были вооружены и слушать объяснения не собирались.

– Эй! Подождите! – заголосил хозяин палаты. – Я передумал! Я не хочу умирать! Слышите? Передайте доктору Лохеру, я передумал! Все отменяется! Слышите? Срочно свяжитесь с доктором Лохером!...