Литмир - Электронная Библиотека

Вскоре антарктические террористы вновь напомнили о себе, произведя точечный взрыв на очистительных сооружениях в пригороде Генуи. В результате несколько километров лигурийских пляжей оказались залитыми нечистотами. Взрыв был произведен ночью, никто не пострадал, если не считать тысяч отдыхающих, чей отпуск был безнадежно испорчен.

Так как Лигурия, в отличие от Антарктиды, территория далеко не бесхозная, итальянская полиция яро взялась за расследование. Было объявлено, что имеются несколько подозреваемых, главный из них – некто, называющий себя Алексом Кеем. Утверждалось, что Алекс Кей – скорее всего, сумасшедший, причем довольно опасный. Его главная цель – постепенное разрушение Земли, превращение ее в малопригодную для жизни людей планету, насильственное принуждение человечества к немедленному началу колонизации космоса во имя его же – человечества – спасения.

Выследили Кея быстро. Через неделю после взрывов его обнаружили в маленькой гостинице в Нерви, пригороде Генуи. Сдаваться Кей отказался, по сведениям полиции он был хорошо вооружен, поэтому готовили штурм. Пока в Нерви стягивали полицейский спецназ и армейскую технику, с Кеем вступили в телефонные переговоры. Он охотно рассказывал о том, зачем взрывает пляжи и айсберги, затем произнес: «Я вижу солдат около отеля. Мне это не нравится. Слишком много оружия. Могут пострадать люди. Я ухожу». И ушел. Исчез, как сквозь землю провалился. Полиция перевернула вверх дном гостиницу, прилегающую территорию, соседние здания. Тщетно. После этого случая заговорили о сверхъестественных способностях Кея. Журналисты раскопали еще одну историю. Оказывается, Кея первый раз пытались арестовать еще в Антарктиде. На американских станциях есть собственная служба безопасности, что-то вроде полиции на общественных началах. Эта служба получила с Большой Земли распоряжение задержать Кея и запереть его в надежном месте до прибытия людей из ФБР. Кей не сопротивлялся, спокойно дал себя арестовать. В «надежное место» транспортировали его в разгар пурги. Ни самолеты, ни вертолеты не летали, повезли на вездеходе. По пути вездеход провалился в ледовую трещину, все, кто находился в нем, три человека, включая Кея, выжили, успели выскочить, но не успели подать сигнал бедствия. Аварийный передатчик не сработал, рация, спасательное снаряжение – все сгинуло в ледяной бездне вместе с машиной. Вдобавок водитель серьезно повредил спину, а охранник, совсем молодой парень, оказавшись посреди ревущей антарктической пустыни наедине с опасным преступником и раненым, тронулся умом. Кей тащил их обоих на себе до станции. Дотащил и исчез. Бесследно растворился в снежных вихрях. Люди из ФБР скатались в Антарктиду напрасно. Молоденького охранника отправили на Большую Землю в психлечебницу, а водитель злополучного вездехода, когда поблизости не было врачей, называл Кея Мессией.

Мессия! Тут я вспомнил Комина, каким я его знал по нашим посиделкам в общежитии с распитием азербайджанского портвейна и спорами до хрипоты. Веселый враль и мастер розыгрышей. Истории с колонизацией, канализацией, таинственными исчезновениями вполне в его стиле. Но Антарктида! Кто его туда пустил!? Я продолжил читать, перелопачивая тонны бреда сетевых завсегдатаев. Как старатель на ручье, я выискивал в мутном потоке драгоценные крупицы Сашкиных фантазий, которые я сразу мог распознать, выслушав двадцать лет назад сотни его баек. Он их выдавал по две-три штуки в день, словно их беспрерывно вырабатывала какая-то внутренняя железа.

Колонизация космоса. И… бессмертие. Это слово тоже часто мелькало в статьях о террористе Алексе Кее. Стоит человеку прорваться в космос и сама природа сделает его бессмертным. Примирение науки и религии. Космос, вечная жизнь, бессмертие души. Комин, Комин… Но каков! Вспомнились рыжие непокорные вихры на его голове, у него была привычка взбивать волосы пятерней, когда очередная завиральная история рождалась на свет.

Я встал из-за стола, пошел в кладовку, нашел старый фотоальбом со студенческими фотографиями. Уже успевшие пожелтеть черно-белые снимки, молодые беспечные лица. Нелепая мода 80-х – стриженые виски, брюки-бананы. Учебные практики – вахты, измерения. В ушах зашумели волны, к горлу подкатил комок. Пошел на кухню, достал из шкафчика бутылку виски, налил себе в стакан на три пальца и выпил почти залпом.

Алкоголь ударил в голову, и грянули колокола. Я не сразу сообразил, что это никакие не колокола, а дверной звонок. Прошел в переднюю, не выпуская стакана из рук, открыл в дверь и застыл от удивления.

На пороге стоял Сашка Комин, собственной персоной. Непокорные рыжие вихры на голове исчезли, сменившись бритой лысиной, но глаза цвета южного неба, въевшиеся, как морская соль, веснушки, и главное — вечная одесская ухмылочка, все это осталось на своих местах. Я зажмурился, решив, что виски на три пальца залпом – это все-таки много, но видение не исчезло. Вдобавок раздался совершенно не изменившийся Коминский голос:

– Всё, как я и думал! Пришел домой, порылся в интернете и накатил стакан!

– Сашка, ты? – спросил я осторожно.

– Я! – с широкой улыбкой объявил Комин. – Войти-то можно?

Я быстро оглянулся по сторонам – вокруг ни души.

– Тебе нельзя сюда, – тихо, почти шепотом заговорил я. – За мной следят. Сегодня про тебя спрашивали…

– О! Значит, я знаменит!

– Тебя ищут, слышишь! Интерпол ищет, ФСБ… Они на меня вышли. Уходи быстрей! У меня опасно!

– Шпионские игры. Герань на подоконнике. Как пройти на Блюменштрассе? ФСБ, это кто? Лещенко, что ли?

Я поперхнулся.

– Ты его знаешь?

– Конечно, знаю. Порядочный негодяй, но что делать? Других шпионов у нас нет. Это я попросил его с тобой переговорить.

– Ты? – еще больше удивился я. – Но зачем?

– Надо было прощупать тебя немножко перед встречей. Все-таки столько лет прошло, вдруг ты скурвился? Можно уже войти? – Комин легонько отстранил меня рукой, шагнул внутрь квартиры и прикрыл дверь. – Уютненько, – он быстро окинул взглядом мое жилище, потом посмотрел на меня. – Ну, что ты как обухом ударенный? Это я, не привидение, не дух святой, и я очень рад тебя видеть! – Комин обхватил меня руками и крепко обнял.

– Я тоже рад, – ответил я, все еще плохо соображая. – Только объясни уже, наконец, откуда ты взялся. И что вообще происходит?

– Все объясню, все расскажу, – Комин через мое плечо заглянул в гостиную. – Ты один? Не против, если я у тебя переночую?

– Ночуй, конечно. А ты уверен, что это безопасно? Я имею в виду, для тебя…

– Расслабься, Володенька, мы же в Швейцарии, в самой безопасной стране мира! С тех пор, как доктор Плейшнер выпал из окна, ничего страшного здесь не происходило. Но даже доктор Плейшнер был выдумкой. А что ты, кстати, пьешь? – Комин кивнул на стакан у меня в руке. – Плесни-ка и мне. Обмоем встречу.

Мы устроились на тесной кухне с бутылкой виски и солеными хлебными палочками, другой закуски в доме не нашлось.

Чокнулись, выпили.

– Думал, мы с тобой пораньше свидимся, не через двадцать лет. Ах ты, бродяга! – Комин снова обнял меня за плечи.

– Я пытался тебя разыскивать, у знакомых спрашивал, в институте. Никто ничего…

– Помотало меня, – усмехнулся Комин

– Слышал, ты даже в Антарктиде успел побывать.

– Успел…

– Но как?

– Да очень просто, – Комин провел рукой по несуществующим вихрам. – В девяностых бизнесом занялся. Как все. Наделал долгов. Таким людям оказался должен… Мама дорогая! Загорелась у меня земля под ногами. Времена-то суровые были – утюги, паяльники, – это в лучшем случае. Думал, всё! – Комин засмеялся, будто вспомнил о чем-то особенно приятном. – А тут корешок знакомый порекомендовал место, из которого даже у этих ребят кишка тонка кого-нибудь достать. Корешок знал человека из Института Арктики и Антарктики, который обслуживающий персонал на зимовки в Антарктиду набирает. Им как раз повар был нужен на станцию «Восток». Готовить-то я люблю, с детства, можно сказать. Поварской диплом сделать – дело техники. В общем, я еще только месяц попрятался и отчалил на «Академике Федорове» к далеким берегам. Год отзимовал, тут же на второй завербовался, на третий не взяли, врачи сказали, для психического здоровья вредно. Но я-то знаю, что для психического здоровья самое полезное – это быть живым. Поэтому я к американцам завербовался, на станцию «Мак Мёрдо», до этого я у них две недели кока подменял, пока они своему аппендицит вырезали, понравились им мои котлетки, они и оформили меня, типа как по международному обмену. Там, в Антарктиде, все одной большой семьей живут – русские, американцы, латиносы, скандинавы, японцы. Все друг друга знают, в гости друг к другу ездят, выручают, когда нужно. С американцами отзимовал, опять к русским вернулся. Прижился там. На Большую землю уже и не тянуло даже. Отвык я от этого всего, – Комин провел глазами по стенам кухни. – Жена твоя? – он кивнул на фото — томная дама в темных очках в пол-лица — владелец квартиры считал этот китч украшением интерьера, а мне было лень это снять.

3
{"b":"252599","o":1}