Не зная в точности, почему, Пол чувствовал, что этот этап их жизни раздражал Лию.

На немногих сохранившихся снимках у отца были короткие волосы. Вид у него был исхудавший и немного смущенный. На большинстве он смотрел куда-то в сторону. Был один хороший снимок с Полом на плечах в зооуголке Центрального парка. Пол догадывался, что отец специально позировал, но все же снимок был удачным.

Примерно в то время они купили этот дом на побережье. Робби был знаком с супружеской парой коммунистов из «Виллидж войс», у которых был дом около залива. И вот Лия купила большой дом с видом на океан, Пол нашел фотографию, на которой был он сам, Райли и Робби. На другой все трое гордо держали на руках крошечную, визжащую Алису. По временам он забывал, что жизнь его отца пересекалась с жизнью Алисы, но так оно и было.

Пару лет спустя его родители купили дом в Бруклин-Хайтс. Лия выбрала его тоже из-за вида. Она заказала сделать обивку мебели сочетающимися по цвету и рисунку тканями. Особое значение она придавала приобретению специальной кухонной плиты. Раньше Пол думал, что это было после смерти отца, но, рассматривая снимки отца на кухне, он заметил эту плиту.

Итан говорил, что перед смертью отец в основном развязался с наркоманией. Он говорил, так часто бывает.

— Робби по-настоящему любил альтернативную культуру, — как-то однажды вечером, изрядно накачавшись пивом, сообщил Итан Полу и Райли. — Вам, ребятам, это понять трудно, потому что сейчас все по-другому. В наше время люди, бывало, говорили о войне, музыке и политике. Сейчас говорят об акциях и недвижимости.

Размышляя об этом, оглядываясь по сторонам — пусть даже не дальше своего дома и городка, — Пол начинал сочувствовать таким людям, как отец и Райли, — людям, которые не умели меняться. Восхищался ли он ими, потому что были верны себе, или жалел за то, что оставались позади?

В какой-то степени Пол был даже рад тому, что отец не дождался и не увидел того, что стало с его женой, этим домом, миром в целом.

Было начало мая, но установилась теплая и безоблачная погода. Райли захотела поехать — и, по сути дела, настояла на этом. Алиса в целом тоже хотела ехать, хотя в глубине души боялась мотива, побудившего Райли. Какая-то часть Алисы противилась тому, чтобы Райли имела шанс попрощаться — с чем бы то ни было.

На пароме они сидели на верхней палубе. Алиса поймала себя на том, что старается запомнить увиденное.

— Сюда весна приходит намного позже, — заметила Райли, когда они сходили на причал. Ветви деревьев опушились желтовато-зелеными почками, но листочки еще не распускались. Как только они причалили, Алиса пошла к «универсалу». Она загрузила туда сумки, радуясь, что Райли не пытается ей помочь.

— Я берегу силы, — важно заявила Райли.

Алиса рассмеялась, но не стала спрашивать, для чего сестра бережет силы.

Алиса рассудила, что один день они обойдутся без воды. Они могли бы писать в кустах или в здании ратуши, если она открыта. Однако буквально через час после приезда она оказалась под домом в болотных сапогах Райли, с гаечным ключом в руке и стала осматривать сеть груб. Райли выкрикивала указания, а Алиса пыталась их выполнять. У нее не было желания осваивать это дело. Она испытывала нечто вроде суеверного ужаса, но Райли не оставила ей выбора. Ей хотелось сказать Райли: «Не думай, что можешь уйти от ответственности».

После этого, когда Алиса спустила воду в унитазе и слив заработал, она испытала настоящую гордость. Она снова нажала на рычаг.

Они отправились на берег. Райли показывала поднятый вверх средний палец каждому из проезжающих внедорожников.

— Тут вам не шоссе! — орала она им вслед и ругалась.

Это была одна из проблем межсезонья.

Когда они дошли до Фэр Харбор, Алиса заметила, что Райли стала прерывисто дышать. В ее легких Алисе слышались влажные хрипы, и от этого Алисе сделалось тревожно.

— Я хочу есть, — заявила Алиса. — Просто умираю от голода. Пора идти назад.

Дома Алиса открыла морозильник, чтобы приступить к ежегодному размораживанию. Она догадалась, что в какой-то момент электричество, вероятно, отключалось. Она достала апельсиновый сок. Он уже оттаял.

— Угадай, что я видела? — сказала Райли, появившись на кухне, где Алиса готовила соус для спагетти. — В доме Пола горит свет.

— Правда? Неужели новые владельцы уже въехали?

— Не думаю, что это они. Пол говорил мне, что еще не законсервировал дом. Он все тянет с этим. Говорил, надо закончить разборку вещей.

— Думаешь, это может быть Пол?

Представив его себе, Алиса разволновалась, и ее слегка замутило. «Мы все разрушили, — хотела она сказать Райли. — Ты с самого начала была права».

— Либо да, либо он оставил включенным свет, когда был здесь в последний раз.

— Наверное, оставил свет.

— Через минуту узнаем, — сказала Райли.

— Через минуту?

— Ага. Потому что ты сейчас готовишь.

И действительно, раздался стук в кухонную дверь, и она распахнулась. Они в это время сидели за столом, на котором стояли зажженная свеча и большая миска спагетти.

— А я и не знал, что застану вас здесь, — сказал Пол.

Алиса подумала, что у него какой-то спокойный вид. Он выглядел иначе, чем в последние два раза, когда она его видела.

Прежде чем Пол успел сесть, Райли шмякнула на стол еще один прибор.

— Вы уверены, что хватит на всех? — спросил он.

— Не манерничай, Пол. Ты нас смущаешь.

Он рассмеялся. У него действительно был немного чопорный вид. Чопорный, настороженный и весьма повзрослевший, как заметила Алиса.

Алиса чувствовала, что отключается. Она была не в состоянии думать обо всех вещах, о которых думать следовало. За последние месяцы ее душевных сил хватало лишь на весьма ограниченный диапазон эмоций. Она волновалась, терзалась, взвешивала, желала, страшилась, исходя из немногих побудительных мотивов. Она успела свыкнуться с низким уровнем громкости. И вот теперь, когда все это на нее обрушилось, электрические контуры ее души сгорели и вышли из строя.

Она не могла открыть рта, потому что, сделай она это, она так или иначе проговорилась бы. Она проговорилась бы о том, что Райли больна. И о том, что много раз развратно занималась с Полом любовью, и что их старая дружба разрушена. Она не могла смотреть на Пола. Не могла смотреть на Райли. Не могла даже смотреть на собственные руки. Алиса смотрела на свою вилку. Она с трудом контролировала все вещи, которые говорить не следует. Секреты она ненавидела. Свои и чужие.

Но все же, оторвавшись наконец от вилки и своих терзаний, Алиса заметила, что Райли и Пол над чем-то смеются. Оба они жадно поедали лапшу, а она до своей так и не дотронулась. Почему она одна такая жалкая? Как это несправедливо, и всегда было так! Ей никогда не удавалось идти с ними вровень. Она всегда отставала. Едва она включалась в одну игру, как они переходили к следующей.

— Давайте сыграем в покер, — предложила Райли после ужина.

В подростковом возрасте они почти каждый летний вечер играли в покер. Другие ребята принимали «экстази», напивались, занимались сексом, а они играли в «красную собаку», «ночной бейсбол» и «пять карт». Райли была в покере асом, а Алиса — никудышным игроком. Алиса догадывалась, что друзья научили ее неправильно, для того чтобы она проигрывала им деньги.

— Я вымою посуду, — предложила Алиса.

— Тебе надо сыграть, — сказал Пол.

Наклонив голову, Алиса взглянула на него. Насколько она поняла, это были первые слова, с которыми он обратился за весь вечер непосредственно к ней.

— Зачем? — спросила она, осознавая, что голос ее звучит заносчиво и странно.

— Потому что надо, — сказал он.

— Потому что вы хотите отобрать у меня деньги, — предположила она.

— Потому что двоих игроков недостаточно.

— Может быть, — сказала она.

В конечном итоге она, разумеется, с ними согласилась. Пол и Райли развели в камине огонь, а Алиса прибралась на кухне. Потом Пол выложил карты. Алиса уселась на диван скрестив ноги и два раза продулась в «красную собаку». Райли выиграла и была, как обычно, очень собой довольна.