— Прекрати, — яростно выкрикнул он, — ты не смеешь так со мной поступать, никто не давал тебе такого права!

Одо замолчала. На какое‑то время он перестал ее «слышать» и получил короткую передышку, позволившую ему немного опомниться. Он чувствовал себя в нокауте. Но тут Одо заговорила с ним снова. «Иди со мной, пожалуйста, Фридрих…»

— Не называй меня этим именем, тварь! — отчаянно заорал он, позабыв о всякой осторожности. — Я тебя ненавижу!

Вспышка ярости совершенно помутила его сознание. Фрэнк действительно ненавидел Одо… и таких, как она. Дети всегда вызывали у него раздражение, мгновенно переходящее в слепое бешенство, которое удавалось подавить лишь нечеловеческим усилием воли. Маленькие выродки. Точно такие же, какими были те, которые методично и самозабвенно травили его когда‑то. Безмозглые ублюдки, испытывавшие извращенное наслаждение, преследуя высокого худого мальчишку с чудовищным именем Фридрих и великолепным ай — кью. Им не было дела до его ай — кью. Зато все они знали, что он — урод, страдающий энурезом лунатик, которого его отец по ночам снимает с деревьев и карнизов. Его отец, впрочем, презирал своего отвратительного отпрыска ничуть не меньше, чем они, и считал его чем‑то вроде воплощенного проклятия. Мать разделяла это общее мнение.

Он никогда не желал иметь собственных детей. Сама мысль о том, что они могут появиться на свет, приводила Фрэнка в ужас, и он позаботился о том, чтобы исключить подобную возможность. Ибо увидеть себя самого — того, прежнего, — увидеть, как эта мерзость, безжалостно, зеркально точно воспроизводящая все его собственные физические уродства, растет у него на глазах, было бы просто невыносимо и означало неизбежное возвращение в кошмар. Джошуа совсем иное дело. Он повторял не его, а Тревера. Глядя на него, Фрэнк удивлялся тому, что его друг, оказывается, был когда‑то очень похож на «Фридриха». Не во внешнем смысле, то есть юный Тревер не выглядел непропорционально высоким и не страдал сомнамбулизмом, но тоже был тем еще заморышем, страшненьким, как смертный грех, да еще и слегка косоглазым, судя по точно копировавшему его развитие Джошуа. Наблюдая за своим созданием, Фрэнк старательно гнал от себя недопустимые, «запретные» мысли, избегая сравнений и способного последовать за ними провала в прошлое. Он срывался лишь иногда. Если, конечно, Джошуа сам давал ему для этого повод, например, проявляя недопустимое неповиновение или недостаточно быстро усваивая необходимую информацию, или если Фрэнку казалось, что тот смотрит на него без должного почтения. По счастью, способность к ускоренной регенерации тканей способствовала тому, что следы некоторых «воспитательных мер» затягивались на теле Джоша за несколько часов, так что Идис не успевала их заметить, а сам Джош молчал, не смея жаловаться — знал, что тогда ему придется еще хуже.

…Эта дайонка была такой же маленькой гадиной. К тому же, она не спросясь влезла в его сознание, вытащив оттуда все, что Фрэнк скрывал даже от самого себя, и теперь пользуется своим преимуществом, чтобы всласть поиздеваться.

Она не учла только одного обстоятельства. Он — не Фридрих. Здесь она просчиталась. Фрэнк способен за себя постоять.

А вот то, что она выдала себя, сообщив о своем родстве с Чеоном, — отличная информация. Ему нужен союзник, добровольный или нет, неважно. Чеон подойдет для этой цели — о, еще как. Дайонский маг сделает все, чтобы спасти свое отродье — родственные чувства у этого вида гуманоидов очень сильны.

— Прости, — сказал Фрэнк. — Я был неправ. Я сорвался. Ты хочешь мне помочь? Прекрасно, детка, поверь, я не останусь в долгу.

Ее психическая энергия больше не пробивала сознание Фрэнка. Одо еще пробовала пошарить в его голове — он чувствовал это — но тщетно. Теперь ей придется оперировать только произнесенными вслух словами. Может, Одо и была от природы телепатом очень высокого уровня, но при всем том оставалась ребенком, маленькой девочкой, способности которой были пока далеки от совершенства — им еще только предстояло проявиться вполне в относительно недалеком будущем. Сейчас же она ощущала темную энергетическую эманацию, исходившую от человека, проблемы которого столь опрометчиво решилась взвалить на себя, явно не рассчитав собственные силы. Фрэнк подавлял ее. Одо боялась его до судорог, но отступить не могла.

Остановить зло на себе. Ею двигало то же самое стремление, что совсем недавно заставило Айцуко выступить против Фрэнка. Только Одо видела это зло иначе. С ее точки зрения, сам по себе человек не мог им быть, и она приготовилась к иному бою. Не против Фрэнка, а за него и вместе с ним — против той жестокой силы, которая сделала его тем, чем он сейчас был. Фрэнк нуждался в ней больше, чем Тревер. И гораздо больше, чем Джош, с которым Одо была знакома всего каких‑то пару часов или даже и того меньше. Тем двоим не угрожала единственная настоящая опасность внутреннего разрушения. А этот стоял на самом краю бездны. Одо вовсе не рассуждала подобным образом, на это у нее даже не хватило бы словарного запаса и способности делать столь сложные логические умозаключения. Просто она именно так чувствовала. Так учил ее прекрасный мудрый дед. Ты всегда должна быть рядом с тем, кому нужна сильнее, с тем, кому хуже всех.

Она отлично ощущала неловкую ложь Фрэнка и знала, что на самом деле он безумно ее ненавидит. От него шли волны физической опасности. Одо отчаянно хотелось бросить его и убежать к другим, «светлым» людям. Но она справилась со своей слабостью и шагнула вперед, так что теперь Фрэнк видел ее прямо перед собой на расстоянии вытянутой руки.

— Тревер ищет тебя, — сказала дайонка. — И лучше тебе с ним сейчас не встречаться.

…А вот это было точно замечено. Тревер действительно в тот момент двигался в сторону помещения, в котором оставил Фрэнка, и настроен был очень решительно. Он вслух выругался, убедившись, что его худшие опасения подтвердились. Электронный замок подвел, и его враг сумел сбежать. Тревер упрямо и методично обшаривал каждую щель с помощью примитивного древнего, но оказавшегося весьма кстати, устройства — электрического фонарика с автономным питанием. Такие штуки и прежде не раз его выручали, поэтому Тревер не напрасно всегда следил за тем, чтобы в наличии имелось достаточное количество портативных аккумуляторов. Огонь, как и оружие, пускай хотя бы нож, следует иметь при себе в любых обстоятельствах.

Длинный мощный луч метался по стенам, разрезая тьму, точно лезвием, но увы, пока бесполезно. Скорее всего, Фрэнк успел покинуть Центр, и продолжать бродить здесь бессмысленно. Рейнольдс исчез, черт бы его побрал. Хуже того, он, похоже, прихватил с собой Одо. Тревер подумал, что обещал позаботиться о ней. Так же, как несколько месяцев назад уверял Идис, что позаботится о безопасности Джоша. Кажется, он подвел всех, кого только мог, и его слова не очень‑то дорого стоят. Почему‑то размышления на сей счет угнетали его сейчас едва ли не сильнее, чем вся ситуация в целом. Торнадо, землетрясение, ионная буря невиданной мощности, нашествие взбесившихся андроидов — мелочи жизни по сравнению с ощущением того, что ты, возможно, совсем не тот, за кого так старательно себя выдаешь. Когда рушится все вокруг, это еще полбеды. С тем, что вовне, можно сразиться и даже иметь вполне реальный шанс победить, при условии, что все в порядке с самим собой.

А с ним явно было не все в порядке. Иначе Одо сейчас не оказалась бы в руках разъяренного, непредсказуемого, обезумевшего Фрэнка. Или «Фридриха», как она отчего‑то с параноидальным упрямством называла его.

Тревер привык считать себя человеком действия, совершенно не склонным к бесплодной рефлексии, обычно не мучался комплексом вины и не терзал себя прочей ерундой вроде бесконечного самокопания, перетряхивания причин и следствий своих поступков. А тем более в такой ситуации, когда сидеть, сложа руки и стеная о собственной никчемности, — самое нелепое, что только можно себе представить. Так он не найдет Одо. И не выяснит, какая неведомая дрянь вырубила электронные устройства Олабара. И Фрэнка ему не удастся остановить.