Попутчица – Мой муж бухгалтер, скромный, тихий малый, Заботлив, добр, и мне неплохо с ним. Но все-таки когда-то я мечтала, Что мой избранник будет не таким. Он виделся мне рослым и плечистым, Уверенно идущим по земле. Поэтом, музыкантом иль артистом, С печатью вдохновенья на челе. Нет, вы не улыбайтесь! Я серьезно. Мне чудился громадный, светлый зал И шум оваций, яростно и грозно К его ногам катящийся, как вал. Или вот так: скворцы, веранда, лето. Я поливаю клумбу с резедой, А он творит. И сквозь окно порой Нет-нет и спросит у меня совета. Вагон дремал под ровный стук колес… Соседка, чиркнув спичкой, закурила. Но пламени почти не видно было При пламенной косметике волос. Одета ярко и не слишком скромно, Хорошенькое круглое лицо, В ушах подвески, на руке кольцо, Вишневый рот и взгляд капризно-томный. Плывет закат вдоль скошенного луга, Чай проводник разносит не спеша, А дама все описывает друга, Которого ждала ее душа. Чего здесь только нет: талант, и верность, И гордый профиль, и пушистый ус, И мужество, и преданность, и нежность, И тонкий ум, и благородный вкус… Я промолчал. Слова нужны едва ли?! И все ж хотелось молвить ей сейчас: «Имей он все, о чем вы тут сказали, Он, может быть, и выбрал бы не вас». 1961 Телефонный звонок Резкий звон ворвался в полутьму, И она шагнула к телефону, К частому, настойчивому звону. Знала, кто звонит и почему. На мгновенье стала у стола, Быстро и взволнованно вздохнула, Но руки вперед не протянула, И ладонь на трубку не легла. А чего бы проще: взять и снять И, не мучась и не тратя силы, Вновь знакомый голос услыхать И опять оставить все, как было. Только разве тайна, что тогда Возвратятся все ее сомненья. Снова и обман, и униженья — Все, с чем не смириться никогда! Звон кружил, дрожал, не умолкая, А она стояла у окна, Всей душою, может, понимая, Что менять решенья не должна. Все упрямей телефон звонил, Но в ответ – ни звука, ни движенья. Вечер этот необычным был, Этот вечер – смотр душевных сил, Аттестат на самоуваженье. Взвыл и смолк бессильно телефон. Стало тихо. Где-то пели стройно… Дверь раскрыла, вышла на балкон. В первый раз дышалось ей спокойно. 1961 Звезды служат влюбленным
Реки служат судам, Травы служат стадам, Рельсы – гулким колесам вагонным. Птицы служат садам, Маяки – морякам, Звезды служат влюбленным. Льют созвездья на землю таинственный свет, Но ни трасс, ни путей к ним космических нет, К ним, всегда добела раскаленным. Космодром для ракет — Лишь прохлада планет. Звезды ж светят одним влюбленным. Говорят, что влюбленный – это чудак. Внешне, может, и так, но по сути не так. Просто он изнутри озаренный. Не косись на него с недоверьем, профком, Кто рекорды дает и живет с огоньком? Да, конечно же, он, влюбленный! Кто влюблен – тот не ищет покойных путей, Рвется к ветру и к звездам с любимой своей, Всей земной красотой окрыленный. «Жить с романтикой!» – это влюбленных закон, Ну а кто не романтик, то попросту он Вообще никакой не влюбленный. Майский вечер затих в синеве тополей, И гирлянды мигающих дальних огней Над широким зажглись небосклоном. Это так хорошо, что составы бегут, Что на свете есть счастье, что птицы поют И что звезды горят влюбленным!.. 1962 Обидная любовь Пробило десять. В доме – тишина. Она сидит и напряженно ждет. Ей не до книг сейчас и не до сна: Вдруг позвонит любимый, вдруг придет?! Пусть вечер люстру звездную включил, Не так уж поздно, день еще не прожит. Не может быть, чтоб он не позвонил! Чтобы не вспомнил – быть того не может! «Конечно же, он рвался, и не раз, Но масса дел: то это, то другое… Зато он здесь и сердцем и душою». К чему она хитрит перед собою И для чего так лжет себе сейчас? Ведь жизнь ее уже немало дней Течет отнюдь не речкой Серебрянкой: Ее любимый постоянно с ней — Как хан Гирей с безвольной полонянкой. Случалось, он под рюмку умилялся Ее душой: «Так преданна всегда!» Но что в душе той – радость иль беда? Об этом он не ведал никогда, Да и узнать ни разу не пытался. Хвастлив иль груб он, трезв или хмелен, В ответ – ни возражения, ни вздоха. Прав только он, и только он умен, Она же лишь «чудачка» и «дуреха». И ей ли уж не знать о том, что он Ни в чем и никогда с ней не считался, Сто раз ее бросал и возвращался, Сто раз ей лгал и был всегда прощен. В часы невзгод твердили ей друзья: – Да с ним пора давным-давно расстаться. Будь гордою. Довольно унижаться! Сама пойми: ведь дальше так нельзя! Она кивала, плакала порой. И вдруг смотрела жалобно на всех: – Но я люблю… Ужасно… Как на грех!.. И он уж все же не такой плохой! Тут было бесполезно препираться, И шла она в свой добровольный плен, Чтоб вновь служить, чтоб снова унижаться И ничего не требовать взамен. Пробило полночь. В доме тишина… Она сидит и неотступно ждет. Ей не до книг сейчас и не до сна: Вдруг позвонит? А вдруг еще придет? Любовь приносит радость на порог. С ней легче верить, и мечтать, и жить. Но уж не дай, как говорится, Бог Вот так любить! 1962 |
