«Не иначе тут пари», — сказал себе парижанин.

Его передернуло, когда пастор принялся с аппетитом поглощать эту смесь.

— Месье Андре, — шепнул он другу, — даже китайцы не смогли бы придумать ничего подобного, а уж они-то мастера смешивать несовместимое. Сколько я ни ездил по белу свету, ничего подобного не видел. Вот это меню! Ну и американцы!

Андре невозмутимо поедал ветчину, хлеб, огурцы и помидоры с видом человека, торопящегося окончить неприятную формальность и поскорее расстаться с этой передовой цивилизацией, забравшись в дикую глушь, где воздух чист, люди гостеприимны, пища проста и съедобна, где живется вольно и дышится полной грудью.

После этой еды — кажется, они в жизни своей не пробовали хуже — друзья отправились на поиски лошадей.

Их в Валлуле было предостаточно. Малорослые, но красивые и крепкие кони. Настоящие ковбойские — неутомимые и выносливые.

Андре выбрал себе рыже-бурую лошадку с черным хвостом и черной гривой, крепкими сухими ногами, тонкими, но твердыми, как мрамор, копытами.

А Фрике… Бреванн невольно улыбнулся его выбору.

Люди небольшого роста очень любят все объемное: носят шляпы с широкими полями, курят сигары, путаются в длинных пальто, предпочитают просторные комнаты, держат крупных собак, женятся на рослых женщинах.

Это известно всем.

Хотите знать, какая лошадь приглянулась Фрике, который, по правде говоря, не слишком вышел ростом?

Долговязый конь, необыкновенно высокий по сравнению с местными лошадьми, казавшийся страусом среди журавлей. То был, по всей вероятности, скакун-неудачник, неизвестно как застрявший на последней станции Северо-Западной железной дороги.

Молодой человек подошел к нему, взял за повод, потрепал по груди, осмотрел со всех сторон с видом знатока и сказал Андре:

— Этот конь как раз для меня. Я его беру.

«Выдающиеся граждане» высыпали из гостиниц и салунов, чтобы посмотреть, как будут выбирать себе лошадей приезжие французы. Решение Фрике всех удивило. Уж очень велика разница между лошадью и седоком. Среди публики раздался хохот, впрочем, отнюдь не враждебный. Парижанин выпрямился, как задорный петух, но, подумав немного, пожал плечами и приготовился вскочить в седло.

— Смейтесь, дураки! — процедил он сквозь зубы.

Вдруг на его плечо опустилась чья-то тяжелая рука и кто-то проговорил осипшим басом:

— Если у вас нет лестницы, полковник Джим может вас подсадить.

Фрике обернулся и увидел перед собой ковбоя-богатыря, неотесанного не только снаружи, но, судя по всему, и изнутри. Такие люди говорят о себе, что они полукрокодилы-полулошади.

— Что за чудище! — возмутился француз. — И потом, что за фамильярность? Прочь лапы, не то я так тресну…

Зрители окончательно развеселились, бурный хохот одолел почти всех.

Ковбой руки не снял, поэтому молодой человек оттолкнул его и так сильно, что тот — правда, он был пьян — отступил шага на три и едва не упал.

Оправившись, поднял кулак и хрипло прокричал:

— Я тебе башку размозжу!

— А я тебя сломаю, как спичку! — пронзительно воскликнул Фрике, делая быстрый прыжок и становясь в безукоризненную позицию боксера.

Американцы вообще очень плохо воспитаны, можно даже сказать, не воспитаны вовсе, но они не задиристы и в глубине души скорее добродушны и благожелательны. Многие любопытные хотели прекратить ссору, один из них обратился к Андре:

— Джентльмен, увели бы вы вашего друга. Полковник Джим пьян, может выйти несчастье.

— Спасибо, джентльмен, — холодно отвечал Бреванн, — но ваш полковник поступил с моим другом чересчур грубо и дерзко и заслуживает хорошего урока. Не робей, Фрике! — обратился он к парижанину.

Массивный кулак ковбоя опустился, но встретил пустоту — молодой человек ловко увернулся.

— А еще полковник! Вы боксируете, точно стоптанная туфля. Вот вам за это!

Раздался глухой удар. Кентуккиец завыл от боли. Глаз его моментально вздулся, закрылся и посинел.

Растерявшийся гигант, видимо не привыкший к настоящему боксу, вообразил, что, схватившись с противником грудь в грудь, легче его одолеет.

Фрике отпрыгнул на три шага назад и сказал в публику, что так как противник не соблюдает правил, то и он не будет их соблюдать.

— Совершенно верно!.. Француз прав!.. Пусть действует, как хочет!.. — послышались голоса.

— Ну, так вот вам! — сказал молодой человек и взбрыкнул обеими ногами. Ковбой упал как подкошенный.

В бешенстве он вскочил и кинулся на противника как ошалелый бык, окончательно ничего не видя и не соображая.

Парижанин вновь ускользнул, еще раздвинул ковбою ногой и почти немедленно кулаком в грудь. На несчастного верзилу сыпались удар за ударом. Трещали кости, текла кровь, появлялись шишки и синяки. Избитый богатырь рухнул на землю почти без чувств. Фрике, даже не запыхавшись, взял за повод свою громадную лошадь и подвел к поверженному противнику.

Публика смотрела с удивлением.

— Полковник, — сказал он своим пронзительным голосом, — хотел подсадить меня, но сделал это грубо, недостойно джентльмена. Я проучил его за это. Больше ничего против него не имею. Поскольку вернуться в гостиницу на своих двоих он не может, я помогу ему.

С этими словами он схватил несчастного одной рукой за ворот, другой за пояс штанов, легко приподнял и посадил на лошадь. Тот лихорадочно ухватился за гриву.

— Я думал, он тяжелее, а в нем не больше сотни килограммов. Верзилы всегда легковесны. Что ж, вперед.

Тут к нему потянулись десятки рук, вырвали у него повод, а его самого схватили и высоко подбросили.

— Гип!.. Гип!.. Ура!..

Вверх летели шляпы. Фрике понесли в ближайший салун, куда направился и Андре. Его тоже хотели нести на руках, но он отвертелся.

Полковник верхом на лошади парижанина подъехал к кабаку. У таких людей обморок, как правило, недолог. К тому же хозяин, человек бывалый, сейчас же выбежал из-за стойки и вылил в рот раненому знатную дозу лекарства, которое американцы называют корпс-ривайвер, оживитель трупов. Это огненная жидкость, обжигающая все нутро. Едва отведав ее, полковник встряхнулся и опомнился. Обнаружив Фрике, протянул ему руку и сказал:

— Помиримся, джентльмен! Вы невелики ростом, но молодчина. Теперь я ваш друг.

Парижанин сердечно пожал протянутую руку под громкие аплодисменты зрителей.

Толпа делалась все громче, чему способствовало неумеренное питие. Но Фрике и Андре прибыли в Валлулу вовсе не затем, чтобы любоваться празднествами американских авантюристов. Трезвенники и умеренные в еде, они ненавидели обжорство, пьянство и всякие излишества, а потому решили при первом удобном случае улизнуть из салуна.

Новый друг угадал их намерение.

— Не беспокойтесь, джентльмены, — сказал он, на скорую руку ознакомившись с их проектом экспедиции в страну бизонов. — Доверьтесь мне, я помогу вам достать все необходимое. Сейчас увидите.

И он крикнул сиплым голосом на всю залу:

— Эй, Билл!.. Куманек любезный! Эй! Полковник Билл!

— Как? Опять полковник? — не удержался Фрике.

— О, джентльмен, это у нас ничего не значит, — отвечал с грубым смехом ковбой, — мы очень падки на титулы и звания. Каждый непременно хочет быть кем-нибудь: генералом, полковником, инженером, судьей, профессором, доктором… Более скромные довольствуются чином капитана.

— А, вот оно что. Ну, а вы, полковник, вероятно, недавно вышли в отставку?

— Кто? Я? Да я на военной службе никогда и не был. Моего брата, полковника в армии Шермана, убили при Кинстоне. Я, выходит, получил его звание в наследство… А вот и Билл.

— Зачем я вам нужен, Джим?

— Эти джентльмены ищут двух хороших лошадей по разумной цене. Не добудете?