Золотые ясли всегда были наполнены свежей сладкой травой, вкусными почками, сочными плодами, которые император, по безумной восточной расточительности, приказывал пересыпать драгоценными камнями.

Ничто не помогало. Немощное тело Схен-Мхенга колыхалось на толстых ногах. Хобот бессильно висел между клыками, неприятный, подчас жестокий взгляд оставался тусклым и неподвижным в красноватой, как у альбиноса, орбите.

Слон был ко всему равнодушен. Лишь изредка притрагивался к лакомствам, которыми его наперебой угощали слуги, сторожа, чиновники и даже сам император.

Все предвещало скорую развязку. Каждый понимал, что Схен-Мхенг умирает.

Смерть Белого слона, если у него нет преемника, считается в Бирме предвестием великих бед. На императора и его семью обрушатся несчастья. Империя подвергнется разным напастям: моровому поветрию, землетрясению, наводнению, голоду. Поэтому всюду разослали указы, чтобы подданные следили, не появится ли где белый слон, могущий сменить Схен-Мхенга. Обещана была и щедрая награда.

Но что такое «белый слон»? Действительно существует и можно ли его назвать безусловно белым?

Одни говорят — да. Другие соглашаются с оговорками.

Grammatici certant.

Достопочтенный отец Сан-Джермано в своем «Описании Бирманской империи» рассказывает о белом слоне, обнаруженном в 1806 году к величайшей радости императора, слон которого незадолго до того пал.

Сан-Джермано утверждает, что он был именно белым. Говорят, именно из-за него и волновалась теперь Бирма.

Английский инженер Юль видел белого слона в 1850 году. Он показался ему нездоровым. Белизна животного «напоминала белые пятна, которые нередко встречаются на ушах и на хоботе обыкновенных слонов». Но, в общем, по мнению Юля, его можно было назвать белым.

Определенно и ясно.

С другой стороны, француз Анкетиль, историк Бирмы, в этой белизне, не такой уж и чистой, видит результат кожной болезни. Если следовать его рассуждениям, белый слон — не альбинос, а чесоточный или даже прокаженный.

И цвет-то вовсе не белый, а грязно-серый. На коже много трещин, пятен, бугров. На хоботе, на сочленениях — пустулы, из прыщей вытекает серозная жидкость. Характером такой слон ничуть не похож на обыкновенных собратьев — добродушных, терпеливых, покорных. Он вял и в то же время болезненно-раздражителен. Ростом велик, голова огромная. Походка нетвердая. Взгляд пугливый. Глаза тусклые и всегда красные. Приближаться к нему надо с опаской. Своих вожатых, сторожей он убивает и калечит десятками. Не может быть, чтобы он понимал исключительность своего положения и потому зазнавался. «По-моему, он просто больной», — говорит Анкетиль.

Возможно, французский писатель прав, тем более что и капитан Юль нашел белого слона в болезненном состоянии.

Но кем бы ни был Белый слон, альбиносом, белым, серым, худосочным, золотушным, тем не менее в Сиаме и Бирме он священное животное, божество.

Как возникло почитание нездорового толстокожего буддистами Сиама и Бирмы?

Кажется, так.

Буддистов на земном шаре около трехсот пятидесяти миллионов, не меньше. Буддизм — господствующая религия на больших малайских островах — Яве, Суматре, Борнео, в Тибете, Монголии, Пегу, Лаосе, Непале, Бутане, Ассаме, на Цейлоне, в Индии, в Манипури, Бирме, Сиаме, на полуострове Малакка, в Камбодже, Кохинхине, Китае.

Буддизм берет начало в религии браминов, это, так сказать, реформированный, видоизмененный браманизм, состоящий из множества сект, весьма терпимо относящихся друг к другу.

Все они признают Верховного Будду, вечносущего, олицетворяющего безусловный Разум и непрестанно ведущего человечество к совершенству. С этой целью он время от времени воплощается в мудрецов, являющихся к людям учить их добру.

Эти пророки, апостолы, провозвестники — часть божества. Будды. Божественный элемент должен через них проявить себя в течение определенного времени, продолжительность которого по-разному определяется сектами — от нескольких тысяч до миллиона лет. По истечении этого времени Будда дарует эру счастья, нравственного совершенства, вечного покоя, одним словом — начнется для людей нибам, или созерцательное Ничто, безусловно освобожденное от всяких материальных потребностей.

Но воплощения Будды совершаются не сразу, а лишь после цепи переходов из одного существования в другое. Другими словами. Будда воплощается в человека лишь после того, как перебывает в целом ряде низших животных. А потому буддийские духовные лица — ламы и бонзы, или талапойны, обязаны питаться исключительно растительной пищей, из уважения ко всякому живому существу.

Принцип жизни распространяется последовательно с человека на всех животных, на млекопитающих, на гадов, рыб, насекомых, даже моллюсков и обратно.

Самое сильное и умное животное — слон. И вот буддисты решили, что в слонах воплощаются самые видные пророки. Что касается редчайшего Белого слона, в нем, конечно, достойнейший из избранных, заканчивая этим цикл своих превращений.

Таким образом. Белый слон, заключая в себе душу одного из Будд, одной из частиц Верховного Будды, становится сам чем-то вроде Будды.

Понятна теперь та тревога, которая овладела императором, двором и всей Бирманской империей.

Король сиамский гораздо счастливее своего соседа — у него всегда есть штук шесть белых слонов про запас, и сиамцам не грозит катастрофа, готовившаяся вот-вот разразиться в Бирме. В этой стране исключено междуцарствие, если только не какие-нибудь непредвиденные обстоятельства.

Император бирманский, когда его слон захворал, отправил к своему сиамскому брату посольство с просьбой уступить одного из белых слонов, причем ассигновал на это предприятие огромную сумму денег. Тот наотрез отказался. Посол не смутился и написал своему государю, что дело устроено, он везет Схен-Мхенга. И с абсолютной бессовестностью, присущей всем азиатским чиновникам, отправился в увеселительную поездку по английской Индии, почти полгода жил там роскошно, как набоб. Истратив последнюю рупию, вернулся в Мандалай в трауре, являя собой воплощенное отчаяние.

— Где мой слон? — вскричал пораженный монарх, не обнаружив обещанного Будды.

— Прикажи отрубить мне голову! — жалостно сказал министр, ударив лбом о ступеньку трона.

— На что мне твоя голова! Мне нужен слон.

— Увы! Коварные англичане, из страха и мести, отравили Государя-Слона. Их власть над Индией должна была прекратиться, едва Схен-Мхенг ступил бы на твою землю.

— Проклятые англичане! — воскликнул император.

— Проклятые англичане! — завопил двор, в том числе и вернувшийся посол, никак не рассчитывавший отделаться так дешево.

Слон же продолжал хворать, приводя в отчаяние монарха, который не мог отыскать себе нового Будду.

Проходимцы всех мастей принялись спекулировать на монаршей доверчивости, эксплуатировать предрассудок и порядком растрясли императорскую казну.

Из нескольких отдаленных мест пришли сведения о белых слонах, встреченных будто бы в тековых лесах, недоступных для человека.

Император снарядил несколько экспедиций, которые дорого ему обошлись, их возглавили все те же подозрительные личности, но они не дали никакого результата, только рупии перебрались из казначейства в карманы мошенников.

Император впал в отчаяние. Опасались теперь и за его здоровье.

Тут обнаружился бедный пунги, или монах, явившийся к монарху и доложивший, что ему известно местопребывание подлинного белого слона, и он берется проводить туда тех, кому поручат его поймать.

Раз монах, значит, ему можно верить. У императора появилась надежда. Решено было снарядить новую экспедицию.