«Я готов, – мгновение помолчав, заявил Зель. – Я пойду».

Они продолжили путь, а затем тьма начала потихоньку рассеиваться, и Рози смогла разглядеть собачьи головы и спины. Потом небольшой клочок мрака сделался Флинксом, по-прежнему указывающим дорогу. Им снова встретились ступеньки, и они начали подниматься. Запах подсказал, где они, еще до того, как их ноги коснулись поверхности: запах ухоженных лошадей и закромов с зерном в амбаре, куда вела лестница.

Длинная конюшня была погружена в полумрак, стволы шиповника заслоняли окна. Дверь во двор в конце тянущегося посередине прохода осталась открытой, но сквозь нее просачивалось немногим больше света. Хотя сам путь ничто не преграждало, колючие ветви свешивались с притолоки и обвивали косяки, а спутанная зеленовато-серая масса живой изгороди маячила совсем близко.

Лошади тоже спали, и конюхи лежали в проходах – некоторые из них рухнули прямо на упряжь или попоны, которые куда-то несли. Рози встревоженно покосилась на ряд вил, висящих на стене, но единственные отсутствующие, как выяснилось, безвредно выскользнули из обмякшей руки, которая их держала.

Все лошади спали. У нее не было никаких оснований ожидать чего-то иного. И это не она привела сюда их отряд, а Флинкс, или Дротик, или Нарл. Возможно, это был просто кратчайший путь из кухонных подвалов к поверхности. Возможно, им придется спуститься обратно во тьму и проверить другие туннели. Проверить что? Есть ли там выход? Она сомневалась, что подземный лабиринт Вудволда тянется дальше, чем заросли шиповника.

Неподалеку от них раздалось торопливое шебуршание, а затем длинная изящная гнедая морда с соломой в челке выглянула поверх дверцы стойла – Резвый. Рози бегом бросилась к нему – оказывается, она снова способна бегать, – чтобы выпустить наружу, и обняла его за шею. Затем они отправились на поиски Дрока. Когда они до него добрались, конь как раз справился с собственной дверцей.

«Полезный навык, – заметил он, – но я стараюсь пользоваться им не слишком часто, опасаясь, вдруг кто-нибудь узнает, что я на это способен. Именно так я и пришел к тебе той ночью, три месяца назад».

«А Резвый?»

Резвый горделиво встал на дыбы – не слишком изящно, поскольку сон еще не до конца оставил его, но, похоже, оба коня пострадали от него меньше, чем те, кто сомлел в большом зале.

«Резвый просто перепрыгнул через загородку. Он молод, пылок и любит тебя, принцесса».

Резвый укусил ее за плечо, ласково и не слишком сильно. В полосатом сумраке Рози окинула взглядом своих друзей.

«Одна принцесса по принуждению, считающая себя коновалом, – подумала она, – два коня, несколько гончих псов, спаниель, очень маленький терьер, лис, парочка мышей и кот. И фея-кузнец, утверждающий, что кузнечное дело дается ему лучше. И мы собираемся противостоять злой фее, намеренной уничтожить всю нашу страну, а все те люди, которые могли бы нам помочь, крепко спят. Думаю, что мы хотим именно противостояния. Не знаю. Предполагалось, что этим займется Катриона. Ох… Не думаю, что есть смысл искать дорогу к хлевам или птичникам, чтобы подобрать там корову и нескольких кур. Интересно, что случилось с веретеном Перниции, когда… когда Вудволд вышвырнул ее из зала».

Бессознательно Рози нашарила рукой в кармане дружественный деревянный волчок.

Она посмотрела на Нарла и поняла, что тот догадывается, о чем она думает.

– Ты представляешь, что нам делать дальше?

Тот покачал головой.

– Боюсь, это тебе решать, – заключил он после недолгого молчания. – Несмотря на мое железо, от давления здешней магии я тупею. Здешних магий. Отчасти именно поэтому. Они трутся друг о друга, словно части неудачно сделанного инструмента, который ты вынужден использовать, – и ты не знаешь, которая деталь рассыплется на кусочки первой, но уверен, что обязательно что-то сломается. Я, скорее всего, сумею предупредить тебя, если равновесие опасно сместится, но не более того. Я уже говорил, что от Кэт тебе было бы больше проку. Но… тут должен быть какой-то выход, даже если я не могу его придумать. Волшебство не всесильно.

«Верно, – подумала Рози. – Оно может всего лишь убить тебя, или разрушить твою жизнь, или уничтожить все, что хоть сколько-нибудь для тебя важно. Отлично».

Весь остаток того, что можно было считать утром, хотя свет и не менялся, как в обычный день, ушел у них на исследование ближайших границ зарослей шиповника. Ни Нарл, ни Рози не верили, что в них отыщется проход, но проверить стоило, как и двери большого зала. Они попросили коней оставаться на месте, сразу за порогом конюшни, где под сводом шиповника образовался просвет размером с ее двор в Туманной Глуши. Прочие – меньшие – животные и двое людей принялись исследовать внутренний край живой изгороди.

Прохода и впрямь не обнаружилось. Бывали места, где тонкое решительное существо могло осторожно проскользнуть на некоторое расстояние, – когда просвет отыскивался между одной из стен и зарослями, древняя выщербленная кладка Вудволда лишь немногим мягче обходилась с человеческой кожей и одеждой, чем колючки шиповника, – но и эти лазейки никуда не приводили. Даже мыши сообщали, что не могут пробраться дальше чем на несколько дюжин длин их тел.

«Есть в этой ограде что-то тягучее, – заметил Хрок. – Как в поводке, сделанном из сыромятной кожи. Он поддается, и тебе уже кажется, что на него можно не обращать внимания, но далеко он тебя не отпустит. Он сделан, чтобы тебя удержать».

Несколько раз Рози пыталась заговорить с Вудволдом, но ответа не было. В напряжении и тревоге нынешних обстоятельств она могла бы поверить, что никогда не слышала, как он повторяет: «Рози. Принцесса», никогда с жутковатой уверенностью не ощущала, как дом наблюдает за ней. Но сейчас молчание Вудволда казалось не бессловесным, а лишенным голоса, пойманным в ловушку, скованным. Рози смотрела на непроходимые заросли и вспоминала себя в последние три месяца.

«Интересно, что могла бы обнаружить птица, взлетев над этой… тюрьмой? – подумала она. – Возможно, какой-то ответ скрывается в том, что мы вовсе не видели птиц».

Она вздохнула. Становилось трудно не обращать внимания на голод и жажду. Они не продержатся долго, если так и не отважатся напиться. Ее взгляд тоскливо задержался на бочке с водой, стоящей за порогом конюшен.

Рози попыталась вспомнить что-нибудь из разговоров Тетушки и Катрионы о разрушении заклятий. В Двуколке такое требовалось не слишком часто, но время от времени все же случалось.

– Никогда не атакуй чары в лоб, – наставляла Тетушка. – Так они сильнее всего. Тебе следует вынюхать, где у них слабые места. У любых чар они есть, нужно только их найти – и, конечно же, суметь ими воспользоваться. Если в заклятие вложено много сил, таким, как мы с тобой, разрушить его не удастся.

«Волшебство не всесильно. Думай! Мы не можем выйти через двери – ни в доме, ни в конюшнях. Мы не можем пробраться сквозь заросли. Снова туннели? Сомневаюсь. Ни один из тех, других проходов не ощущался более… более… Перниция наверняка хочет меня найти, она должна понимать, что ее обманули. Она должна понимать – потому что Пеони должна быть еще жива. – Тут мысль Рози запнулась. – Пеони еще жива, и мы должны ее найти. Перниция… не стоит сейчас думать о Перниции.

Но она накрыла нас сном, а Вудволд окружил живой изгородью. Мы в безвыходном положении.

Волшебство не всесильно.

Интересно, что могла бы обнаружить птица?

Мы еще не пробовали подняться вверх».

Рози посмотрела на низкий сучковатый свод, на ослепительно-серые просветы, а затем перевела взгляд на Эскву.

«Эсква умеет рубить и связывать».

Ей не хотелось рубить шиповник, охраняющий Вудволд, но разве садовник не подвязывает ветви, растущие там, где они не к месту? Она снова посмотрела на густое, устрашающее сплетение сверху и вокруг нее и покачала головой, но все же положила руку на Эскву, и тот снова скользнул ей в ладонь.

«Связывай, – велела она ему. – Ты можешь расчистить просвет, в который нам удалось бы выглянуть?»