Она вспомнила о Пеони, которая всегда выглядела изящной, безмятежной и опрятной, задумалась на какое-то мгновение между вдохом и выдохом, сможет ли она возненавидеть свою подругу, но решила, что нет. Интересно, не надеется ли Нарл, что если он спасет Пеони… Она попыталась представить себе Нарла романтическим кавалером: как он преклоняет колено перед возлюбленной, бережно берет ее ручку и осыпает поцелуями… К собственному замешательству, она расхохоталась.

Нарл тут же оглянулся, с весельем в глазах.

– Это несколько труднее на тощей жерди вроде той, что досталась тебе, – сообщил он, предположив, что она смеется над собственными попытками оседлать коня, – но вон там стоит бочонок, которым воспользовался я. Ты же не считаешь меня одним из этих превосходных наездников, которые запрыгивают в седло с земли, правда?

Резвый подошел к бочонку следом за Рози и спокойно подождал, пока она не заберется ему на спину.

«Хорошо. Теперь свесь ноги настолько прямо, насколько получится, и убери с моего хребта свои седалищные кости».

Она торопливо передвинулась вперед и поманила к себе Подсолнух. Та прыгнула с бочонка к ней на колени с несколько избыточным энтузиазмом, вследствие чего едва не рухнула с другой стороны.

Рози невольно подслушала быстрый разговор пары коней – щелк-щелк-щелк – о напряжении мышц и расчете прыжка. Разъяснять это для людей, которые могли их услышать, они не потрудились. Флинкс не обращал на них внимания, но Хрок добавил что-то, явно имеющее отношение к более коротким ногам и легкому весу гончих. Поскольку в звериной речи словарь в человеческом смысле был не особенно велик, межвидовое общение, до тех пор пока тема касалась обеих сторон, оставалось вполне возможным, хотя и несколько грубоватым. Затем они выстроились в ряд, мордами и лицами в одну сторону, глядя на замок над зарослями шиповника. Резвый вздрогнул, изгибаясь, словно кошка, готовящаяся к броску, и Рози ощутила, как просел его круп, когда он собрался с силами. Она ухватилась за его гриву так крепко, как только смогла, придерживая Подсолнух, и попыталась втиснуть ноги в неглубокие впадины за выступами его плеч. А затем он рванулся в воздух.

Они летели, словно птицы. Мощный толчок задних конских ног давно уже выдохся, но что-то увлекало их дальше, все быстрее, как будто они скользили вниз по склону. Вот только до земли было далеко, они поднимались выше и выше, и воздух уже сделался разреженным и ледяным. Но… Поднимались ли они? Что-то неладное творилось у Рози с чувством направления, и мир, или небо, или и то и другое вращались вокруг нее.

Рози зажмурилась, но так стало еще хуже. Она снова открыла глаза и увидела выросший прямо перед ними замок в фиолетовых потеках. Казалось, они мчатся прямо на него…

– Нет, – не то произнесла, не то выдохнула она, – так неправильно, слишком быстро, не сейчас.

И она бросилась вбок со спины Резвого, позволяя Подсолнух спрыгнуть следом, и всем телом ударилась о землю – о какую-то поверхность, – но не рискнула перекатываться из-за маленьких зверьков в одном кармане и жесткого веретена в другом. Дыхание перехватило, и еще мгновение она пролежала оглушенной, не в силах подняться на ноги.

Все остальные приземлились сразу же после нее. Резвый потерял равновесие и завалился на бок. Дрок споткнулся, пошатнулся, но устоял, а Нарл наполовину соскользнул с его спины, наполовину позволил себя сбросить. Зель соскочил сам. Большинство гончих покатились кубарем. Рози не видела, как приземлился Флинкс. Он попался ей на глаза лишь спустя минуту или чуть больше, когда беззаботно приближался к остальным, но за ухом у него торчало несколько прутиков, похожих с виду на вереск, а на боку виднелась длинная грязная полоса. Похоже, Зель единственный так ни на миг и не утратил самообладания. Подсолнух было попросту нечего утрачивать. Она уселась рядом с полуоглушенной Рози и лизнула ее в лицо. Дрозд и пара мышей выбрались из кармана и улеглись, тяжело дыша. Рози тоже пыталась кое-как набрать воздуха в ушибленную грудь. Флинкс сел и принялся умываться.

Рози помотала головой и через силу поднялась на ноги. Резвый подошел к ней, двигаясь чуть скованно.

«Кто-нибудь пострадал?» – спросила она.

Резвый мотнул головой.

«Нет, – сообщил Дрок. – Только погладило против шерсти».

Они остановились на своеобразной границе между чахлым леском у них за спиной и почти пустынной равниной, поросшей редким низким кустарником, впереди. Вокруг виднелись рассеянные по местности стоячие камни причудливых устрашающих форм, накрененные под странными угрожающими углами.

Сам замок поднимался над пустошью, словно самый крупный из камней.

Стояли сумерки, но рассветные, закатные или какие-либо еще, сказать было невозможно. Низкие лилово-серые тучи и здесь тоже скрывали движение солнца. Свет был тяжелым, тусклым и совершенно не походил на дневной, к какому все они привыкли, – хуже, чем слепящее серое сияние укутанного в шиповник Вудволда. Они бессознательно придвинулись поближе друг к другу.

Рози посмотрела на лес у них за спиной, гадая, имеет ли он какое-либо отношение к зарослям вокруг Вудволда. Составляли его деревья, а не кустарник, хотя таких деревьев она никогда не встречала, и они показались ей недружелюбными – своего рода растительной версией тяжелого, неестественного света. За ними не ощущалось ничего: ни постройки, ни холма. Рози присмотрелась к темноте между деревьев и уверилась, что та обитаема и за ними наблюдают, хотя ничего не смогла разглядеть, а те немногие шорохи, которые до нее доносились, можно было объяснить блуждающим вокруг ветром.

– Это место… липкое от колдовства, – негромко сообщил Нарл. – Я его чуть ли не кожей чувствую, словно ветер с песком, а стоит рот открыть, оно облепляет язык. Думаю, ни у одной домохозяйки в Туманной Глуши не найдется амулета, способного с ним справиться. Вот почему и свет, и земля, и эти деревья выглядят и ощущаются неправильно. Ты знаешь, что за нами следят из леса?

Рози кивнула.

Они еще немного постояли, сбившись в кучку. Рози перестала созерцать низкий зловещий лес и повернулась к высокому недоброжелательному замку. Оглянувшись через плечо, она заметила первую пару глаз, мерцающую в тенях, – тоже лилово-серую. Заговорить с обладателем этих глаз она не попыталась.

– Идем же, – произнесла она и с удовлетворением отметила, что голос прозвучал ровно. – У нас назначена встреча в другом месте.

Рози двинулась вперед, Нарл держался с ней рядом, а животные потянулись следом. Она успела сделать три или четыре шага, когда поняла, что пересекла некую границу: она перенесла вес на переднюю ногу, стопу начало покалывать, и на краткий миг небо, замок или какой-то участок пространства между ними и Рози, на который она смотрела, исказился и превратился в лицо Перниции. Та улыбалась. Затем от улыбки остался только вытянутый клок облака, и вторая нога Рози сама по себе двинулась вперед и встала на землю, и ее тоже начало покалывать, хотя Перниция больше не появлялась. Дрозд и мыши завозились в кармане, как будто тот внезапно съежился.

Нарл ничего не сказал, но, когда животные пересекли границу, кони всхрапнули и замотали головой, Флинкс зашипел, а пару шагов спустя Нарл тихо охнул, когда ему на плечи прыгнул Зель, чуть поерзал и обернулся у него вокруг шеи, словно воротник. Подсолнух негромко тявкнула, гончие промолчали, но под рукой Рози внезапно снова образовалась собачья голова, и она с радостью зарылась заледеневшими пальцами в длинный мех на загривке Хрока.

Ей казалось, что дорога через пустошь не могла занять много времени, поскольку в конце пути ей хотелось есть ничуть не сильнее, чем в его начале, а теперь, больше не испытывая жажды, она все измеряла в переводе на голод. Впрочем, возможно, она уже настолько проголодалась, что дальше некуда. Свет тоже не изменился – не стал ярче, но и не померк, но ей казалось, что свет в здешних краях еще хуже свидетельствует о прошедшем времени, чем ее желудок. Тем не менее дорога представлялась долгой, а страх перед окончанием путешествия зачастую его сокращает.