– Ты рассказывал кому-нибудь о том, что видел? – резко спросила Тетушка.

Бардер медленно, озадаченно покачал головой:

– Нет. Моя тетя – сестра матери – приболела. Вот почему я ходил в Древесный Свет. В тот день я работал только до обеда. Дома все разговоры были лишь о тете, а на следующий день я подумал, что, собственно, не о чем рассказывать. Кэт явно выпала нелегкая дорога, пусть она отдохнет спокойно. Мы все о ней скоро услышим. Я подождал, пока встречу Кэт в деревне, а затем зашел вас навестить. И тут была Рози. А после появилась история о том, как Тетушка за ней ходила. Я просто решил, что люди все неправильно поняли, – тогда все в основном думали о принцессе и Перниции, и спорить не имело смысла. Возможно, это и вовсе были какие-то волшебные дела – нельзя же обсуждать волшебные дела. Но вы-то должны помнить…

Он посмотрел на них обеих, затем остановил взгляд на Тетушке, и Катриона почти воочию увидела, как он приходит к неизбежному выводу.

«Стой! – хотелось крикнуть ей. – Не думай об этом!»

– Это вы нас заморочили, – заключил Бардер, обращаясь к Тетушке. – Но зачем? – уточнил он и с улыбкой добавил: – Другой на моем месте мог бы решить, что вы похитили принцессу.

Веретено с горгульей внезапно вспыхнуло ярким светом, три Тетушкиных флакончика опрокинулись, последний упал с полки и разбился о камень очага. Резкий свежий запах заполнил комнату, а затем все трое оказались где-то в глуши, окруженные неровными рядами высоких покосившихся стоячих камней, согнутых и искаженных в странные фигуры. Среди камней пробивалась низкая, стелющаяся поросль кустарников, чьи маленькие заостренные листочки издавали тот же сильный запах, что и Тетушкин флакон.

Сгустились сумерки, почти стемнело. В стороне от них, в некотором отдалении, с камнями перемежались деревья, пока не начинало казаться – наверняка в полумраке сказать было невозможно, – что стволы сдвигаются, образуя темноту леса. Возникло и никак не отступало жуткое ощущение следящих за ними недружелюбных глаз. Напротив леса, если это был лес, по другую сторону от них, стоячие камни и низкая поросль делались реже, обнажая неровную землю. Но вдали на горизонте маячила какая-то громада, высокая и очень узкая. Огромный стоячий камень? Или мрачная крепость, возведенная человеческими руками?

Солнце скрылось за непонятной громадой, но послезакатное небо еще оставалось багровым. Небо и замок. Это все же был замок. Действительно замок, и, пока Катриона смотрела на него, от его подножия как будто начали подниматься пурпурные полосы, такие же, какие она однажды видела на плаще…

– Нет!.. – выдохнула она.

Каким-то образом, сама не понимая как, она выдернула себя и двух своих спутников обратно в дом, где в очаге все еще горел огонь и горгулья по-прежнему поблескивала золотисто-медовым цветом, словно не дерево, а ограненный драгоценный камень, сияющий на просвет, и темная липкая лужа, багровая в отблесках пламени, растеклась по полу, мерцая осколками битого стекла.

Тетушка уже подхватила ведерко с золой и принялась совком густо засыпать лужу. К тому времени, как Катриона вспомнила о том, что дышать все-таки надо, свежий запах почти пропал, задушенный тучей стылого пепла. Катриона закашлялась.

– Пе… – начала она.

– Не произноси ее имени, – перебила ее Тетушка.

Катриона заметила, что тетины руки дрожат. Тетушка повернула голову, как будто искала что-то и не могла вспомнить, где оно находится. Она отложила ведро и совок и прижала руки ко лбу, словно у нее болела голова. Катриона услышала, как Бардер тяжело сел – ножки его стула коротко стукнули по полу. Сама она уже подтащила табурет к дымоходу и попыталась нашарить маленький железный котел, стоящий высоко в нише. Почувствовала она его раньше, чем нащупала пальцами, и вытряхнула содержимое в руку. Спустившись вниз с зажатым в руке свертком, она развернула его и поспешно накинула ожерелье на толстую шейку горгульи – чуть выше петли на прялке, в которую было продето веретено.

Полупрозрачные бусины в талисмане человека с саблей поблескивали, как мордочка горгульи, только не желтовато-медным, а неровным кремово-белым цветом, напоминавшим свежее молоко с еще не снятыми сливками. Они чуть покачивались на прялке. Домик и трое людей в нем рывком вернулись в обыденность – словно закончилось землетрясение или внезапно отступила лихорадка.

Тетушка уронила руки, а Бардер выпрямился. Катриона зашла за спинку стула, обняла Бардера и прижалась щекой к его щеке. Он скрестил руки, дотянувшись до ее плеч, и прижал ее к себе. Мгновение спустя она поцеловала его в щеку, и он отпустил ее. А затем все трое сели достаточно близко друг к другу, чтобы можно было взяться за руки.

– Хвала судьбам, что Рози была за дверью, – заметила Тетушка.

– Значит, это… правда, – заключил Бардер.

– Боюсь, что так, – подтвердила Катриона. – Но я ее не похищала. Ее мне… э-э-э… отдали.

Бардер кивнул так, будто это было совершенно разумным объяснением.

– Морок не сработал, потому что Бардер меня видел, Тетушка? – спросила Катриона после недолгого молчания. – Нам стоит беспокоиться о ком-нибудь еще, кто мог меня заметить? Мне казалось, никто меня не видел – но к тому времени я так устала…

– Не вини себя, – успокоила ее Тетушка. – Ты великолепно справилась. И я не думаю, что дело в этом. Боюсь, мороки действуют тем лучше, чем меньше связей им мешает, а Бардеру было далеко не все равно. Думаю, Флоре тоже непросто будет вспомнить, когда именно прибыла Рози, появись у нее причина об этом задумываться. Но ей незачем. Прости, Бардер. Обычно такого не случается, даже если ты… э-э-э… слегка расположен к какой-нибудь фее.

– Я не просто слегка к ней расположен, – уточнил Бардер почти обычным тоном. – Вы знаете, что только что произошло? Или мне лучше не спрашивать?

Тетушка и Катриона обменялись взглядами.

– Нет, не знаю, – покачала головой Тетушка. – Но больше не рискну откупоривать сок бдета в этом доме.

– Сок бдета? – медленно переспросила Катриона. – Но бдет растет совсем близко отсюда – там, где Двуколка переходит в пустоши, в которых никто не живет.

– Да, – кивнула Тетушка.

Снова ненадолго повисла тишина.

– Кто-то следил за нами из леса, – вспомнила Катриона.

– Не думаю, что нас видели, – уточнила Тетушка. – Надеюсь, и не увидят. Вроде бы я об этом позаботилась. Но большего я сделать не могла. И нас очень скоро заметили бы, не вернись мы сюда благодаря тебе так быстро. Бардер… Прежде чем ты сегодня уйдешь домой, тебе понадобится защита. Не уверена… Я могла бы просто сделать так, чтобы ты забыл. Возможно, так будет надежнее всего, и спать ты будешь крепче.

– Я… я предпочел бы не забывать, – отозвался Бардер. – Если не возражаете. И… Рози важна и для меня тоже. Чем… кем бы она ни была.

– Коснись носа своей горгульи, – внезапно велела ему Катриона. – Той, что ты вырезал для веретена.

Бардер сидел спиной к прялке. Он удивленно взглянул на Катриону, но все же медленно обернулся и увидел сияющую горгулью. Ожерелье на ней походило на болотные огоньки, нанизанные на свитую из тумана нить.

– Судьбы моих предков! – изумленно выдохнул он, но встал и шагнул к прялке, протягивая руку.

Прежде чем коснуться пальцами носа горгульи, Бардер чуть помедлил, но все же подался вперед. На миг все его тело озарилось мягким потусторонним светом талисмана, и Катриона затаила дыхание, осознав, что никогда не отдавала себе отчета в том, насколько он красив.

А затем свет угас, и горгулья осталась обыкновенным веретеном-волчком с блестящим от частых прикосновений носом, а талисман сделался всего лишь необычным украшением.

Наружная дверь со стуком распахнулась.

– Вы еще не закончили говорить? – жалобно спросила Рози. – Я провозилась так долго, как только смогла, и хочу есть.

Пять недель спустя кто-то вломился в королевскую крепость Флури, и солдат, охранявших ее, обнаружили спящими вповалку на посту с копьями и мечами в руках. Их лошади тоже спали, и слепни на лошадях спали, и маги в глубине крепости спали, и феи спали, и все остальные – от придворных до судомоек – были погружены в глубокий сон.