– У меня есть кузен. Наследником может стать он. Я всегда намеревался исполнить долг и произвести на свет наследника, но теперь это невозможно. – Керн горячо поцеловал ее руку, лицо выражало безмерное желание. – Я люблю тебя, Изабелла, и не представляю себе жизни с другой женщиной.

Как ей хотелось услышать эти слова от человека, которого она превозносила, однако теперь он украл у нее радость.

Изабелла вскочила с кровати и схватила рубашку, прикрывая обнаженную грудь.

– Боюсь, милорд, вам придется жить без меня. – Голос задрожал от подступающих слез. Всепоглощающее горе неожиданно вызвало ярость. – Я не хочу походить на мать. Не хочу связывать жизнь с человеком, который лишь снисходит до меня. Не хочу, чтобы мои дети тоже считались незаконнорожденными.

Ее заявление ошеломило Керна. Нет, она ничего не понимала и, видимо, не способна понять. А ему не забыть презрительного взгляда Хатуэя. Боль в подбородке напоминала о том, как свет расценит его поступок.

Хатуэй воспитывал в нем беспрекословное подчинение правилам приличия. С самого детства Керн никогда не сомневался в своей ответственности лорда и хозяина и понимал, что должен служить примером для своих людей. Ради любви к Изабелле он уже нарушил неписаные законы, пожертвовал долгом выбрать жену из своего круга и произвести на свет наследника безупречного происхождения.

Черт побери! Неужели она этого не видит? Керн всего лишь вынужден считаться с жестокой реальностью, которую преподносит им жизнь. И раз положение не позволяет ему жениться на Изабелле, он может предложить ей только любовь и верность.

Но может ли?

Способен ли отказаться от принципов, которые Хатуэй вбивал в него с такой настойчивостью? Забыть наставления, которые вели его по каменистой тропинке возмужания? Неужели он, собиравшийся вернуть уважение роду Линвудов, возьмет в жены дочь куртизанки?

Однако ему хотелось поступить именно так. Керн подобрал одежду, начал одеваться, терзаемый чувственными картинами. Стоя к нему спиной, Изабелла накинула рубашку, и взялась за нижние юбки. Она казалась настолько маленькой, беззащитной, что Керну захотелось подхватить ее на руки и унести туда, где ее не коснется осуждение света.

Для тебя я незаконнорожденная дочь куртизанки и никогда не стану ничем большим.

Она неправа. Керн и сам не заметил, как случилось, что Изабелла Дарлинг стала главной в его жизни. Без нее будущее представлялось холодной бесконечной темнотой.

Ему нужно время, чтобы все обдумать и решить дальнейшую судьбу.

– Поедем со мной, Изабелла, – сказал он, беря ее за руку.

– Нет. Я не стану твоей шлюхой.

Гнев полыхнул огнем, но Керн сознавал, что получил то, чего заслуживал.

– Я не это имел в виду. Меня волнует твоя безопасность, вспомни, что приключилось с Минни.

Изабелла посмотрела на него с таким холодным презрением, что граф отпустил ее руку.

– Я сама могу позаботиться о себе. Делала это годами.

– Ради всего святого, не глупи. – От тревоги его голос казался грубым. – Оставаться тут без моей защиты слишком опасно. Можешь переехать в дом Линвуда, хотя бы до тех пор, пока мы не найдем убийцу.

– Значит, ты снова пытаешься меня соблазнить? Нет, милорд. – Изабелла решительно покачала головой. – Лучше я останусь с теми, кто меня уважает.

Он заслужил отповедь, ведь у него нет прав быть мужем и оберегать жену. Но в то же время граф не мог допустить, чтобы с Изабеллой случилось несчастье.

– Я пришлю слуг, чтобы они присмотрели за домом.

Изабелла наклонилась и взяла платье.

– Не стоит беспокоиться. Я не намерена долго оставаться в одиночестве.

– Что ты хочешь этим сказать, черт возьми?

– Именно то, что ты и подумал. – Изабелла прижала к груди бордовый шелк и равнодушно посмотрела на Керна. – Я найду другого защитника. Человека, который не постесняется дать мне свое имя.

– Сэр Джон никого не принимает, – сказала из-за приоткрытой двери экономка с одутловатым лицом и покрасневшими глазами. – Он заболел. Да поможет ему Господь.

Керн придержал дверь, готовую захлопнуться.

– Болен он или нет, я должен его видеть. Это дело жизненной важности.

– Вы меня не поняли, милорд, – фыркнула женщина. – Бедняга умирает, он на смертном одре. У него сейчас доктор.

Умирает?

Керн толкнул дверь и, не обращая внимания на растерявшуюся экономку, шагнул в темный холл.

– Вам туда нельзя! Не надо беспокоить хозяина!

Но Керн даже не обернулся. Черт побери, не стоило ждать до утра! Правда, вчера он был скован тоской из-за потери Изабеллы, всю ночь метался по комнате, представляя ее в объятиях другого.

Я найду другого защитника. Человека, который не постесняется дать мне свое имя.

Она сказала это от гнева и отчаяния, чтобы побольнее уколоть в ответ. Гордая девушка не допустила бы так скоро в постель другого мужчину.

Но что случится, когда пройдут недели? Изабелла ведь жила в борделе, и это даст о себе знать рано или поздно. К тому же она казалась настолько оскорбленной его унизительным предложением, что, возможно, захочет найти утешение в объятиях другого мужчины…

Сжав кулаки, граф торопливо шел по коридору второго этажа. Надо держать себя в руках, сейчас важнее всего обеспечить ее безопасность.

Перед ним были четыре закрытые двери, но вскоре Керн отыскал нужную.

В спартанской комнате стоял запах болезни. На фоне темных одеял изуродованное шрамом лицо сэра Джона выглядело особенно бледным. Прерывистое дыхание вырывалось толчками, глаза закрыты, тело, будто уже находилось во власти смерти.

Неужели этот человек – отец Изабеллы, который игнорировал ее всю ее жизнь? Трудно поверить. Керн считал его джентльменом, неспособным на увертки. Седой доктор осторожно снимал с безжизненной руки сэра Джона пиявки и бросал их в банку. Он разогнулся и недовольно взглянул на графа.

– Я лорд Керн, друг сэра Джона. Как его дела?

– Боюсь, плохо. – Доктор мрачно покачал головой. – Он не выходит из бессознательного состояния, хотя я уже пять раз делал кровопускание.

В комнату заглянула экономка, нервно теребя передник.

– Он пришел вчера под вечер, пожаловался на боль в животе. Только сказал и рухнул в передней.

– А какова причина болезни? – спросил Керн.

– Внезапное проявление таких ужасных симптомов весьма необычно. – Доктор почесал лысеющую голову. – Рвота весь день и ночь, желтый налет на коже, учащенный пульс, даже сейчас, когда он лежит без сознания. Полагаю, он съел что-то нехорошее.

– Я думаю, вы считаете по-другому.

– За все годы моей практики я сталкивался лишь с одним подобным случаем. Когда женщина захотела умереть и приняла мышьяк.

Яд.

Керн похолодел. Вчера Тримбл заезжал в бордель, а потом отправился разыскивать Калландру. Граф успел с ней переговорить, и женщина удивлялась, зачем сэру Джону понадобилось ее искать.

Может, она солгала? Может, Тримбл нашел ее и обвинил в убийстве? Вдруг она каким-то образом сумела его отравить, чтобы сохранить все в тайне?

Расстроенный Керн повернулся к экономке.

– Не говорил ли вам сэр Джон, где вчера был, с кем разговаривал?

– Нет, он был очень слаб. Я поспешила за доктором, а когда возвратилась, хозяину стало совсем худо.

– Он что-нибудь говорил? Может, называл какие-то имена? Например, Калландра или Кэлли.

Экономка покачала головой, но тут вмешался доктор:

– Милорд, сэр Джон что-то бормотал вечером. Я еще удивился, почему он все время повторяет имя греческого бога.

Керн еле удержался, чтобы не схватить доктора за лацканы сюртука.

– Какого бога? Говорите скорее.

– Аполлона. Аполлон!

Значит, Минни ошиблась? Возможно, Тримбл искал Калландру, считая, что она располагает уликами против отца Изабеллы? Следовательно, Тримбл не был Аполлоном и направлялся к нему на встречу…

Аполлон и мог отравить сэра Джона.