Березкин повесил трубку.

— Итак, ты по-прежнему сомневаешься?

Не отвечая, я позвонил Пете и сказал ему, что мы хотели бы подвергнуть хроноскопии документы, относящиеся к торговому дому Хачапуридзе. Кстати, если Петя захватит составленный им план Хостинской крепости, то план не помешает нам.

— Видимо, это одно из редчайших совпадений, — улыбнулся Березкин, — но фантазер Петя оказался-таки прав, что план на амфоре имеет отношение к Хостинской крепости. Толчок его фантазии дал еще в Москве Брагин-цев, но само по себе совпадение забавно. Мы, скептики, никогда не осмелились бы на столь безапеляционное утверждение.

Петя приехал быстро, но с одним планом: вынести документы из архива ему не разрешили.

— Отправляйся ты, — предложил мне Березкин. — Расскажи им про хроноскоп. Иногда помогает.

Мне не пришлось рассказывать сотрудникам архива о хроноскопе — они знали о его существовании, и директор, ограничившись моей распиской, разрешил взять на два дня нужные нам документы.

К тому времени, когда я вернулся в институт, Березкин успел забраковать план крепости, составленный Петей. Я уже упоминал, что от Х. остинской крепости сохранились, в сущности, рожки да ножки, и Петя с планом перемудрил — выдал желаемое за действительное. Но Березкин вновь удивил меня: он рассуждал о плане с такой уверенностью, как будто подлинный чертеж его лежал тут же, в ящике письменного стола.

Я не стал при Пете выяснять, что дало Березкину право на категоричность суждений, и передал ему архивные документы.

Петя, который уже хорошо ориентировался в листах, заполненных непонятными нам значками (шрифт мхедру-ли!), тотчас раскрыл «дело» в том месте, откуда были похищены бумаги.

— Вырезаны бритвой, — сказал Березкин после короткого осмотра. — Но какая твердая и опытная рука — ни одного пореза на следующем листе!

Хроноскоп лишь подтвердил заключение Березкина, а мы уже догадывались, чья это рука, и получили тому новое доказательство. Березкин подверг общей хроноскопии листы, примыкавшие к вырезанному, и хроноскоп обнаружил на них следы рук — все тех же самых рук…

— Будет с нас, — сказал Березкин и отключил хроноскоп.

— Почему? — удивился Петя.

— А! Займемся чем-нибудь другим.

— В «деле» есть такой же план, как на вазах, и пчела тоже есть, — сказал Петя.

— Дойдем и до плана, и до пчелы. А вот этот почерк мне знаком. Посмотрим, что говорится о документе в описи…

— Личное письмо Давида Хачапуридзе, — быстро сказал Петя. — Того, которого убили.

— Охотно верю, — кивнул Березкин.

Он дал задание хроноскопу, и хроноскоп подтвердил тождество осредненной рукописной строки с почерком Давида Хачапуридзе.

— Так, еще два кончика сошлись, — удовлетворенно сказал Березкин. — А теперь показывайте план и пресловутую «пчелу».

Петя нашел нужный лист, а Березкин, небрежно бросив взгляд на него, тотчас отправился к хроноскопу.

— Ставишь на истолкование? — спросил я.

— Никакого истолкования уже не требуется, — ответил Березкин. — Достаточно общей хроноскопии.

Я по-прежнему не совсем понимал Березкина, но решил все расспросы отложить до вечера. Да и хроноскоп требовал внимания: на экране сразу же появился человек, аккуратно обводящий тонко очиненным карандашом сначала план, потом «пчелу»…

Петя тихо застонал, наблюдая молчаливую сцену, а Березкин вел себя так, словно ему заранее все было известно.

— Ничего не поделаешь, — сказал Березкин Пете. — Я тоже — за оптимизм. Но в данном случае…

— Что — в данном случае?

— Смотрите сами.

— А я не теряю надежды, — прошептал Петя.

Березкин выключил хроноскоп.

— Можно сегодня же вернуть документы в архив, — сказал он. — Больше мы ничего из них не выудим. Судя по описи, похищен документ, содержавший какие-то зашифрованные сведения о кладе. Но шифровка безвозвратно утеряна для нас.

Не согласившись с Березкиным, я еще раз просмотрел опись документов, и обратил внимание на несколько денежных расписок, оставленных Хачапуридзе, как сказано в описи, черкесами. Найдя расписки, я обнаружил в их нижней части, под строками, написанными обычным грузинским шрифтом, грубо выведенные закорючки и отпечатки пальцев.

— Хроноскопия не кончена, — сказал я Березкину. — По-моему, расписки даны людьми, отнюдь не поднаторевшими в скорописи.

— Это же и так видно!

— Не спорь и сформулируй задание.

Березкин выполнил мою просьбу, и на экране появилась огромная рука, в пальцах которой еле держалось-чуть подрагивало-гусиное перо (это уже мое уточнение, ибо на экране обозначился лишь тонкий заостренный предмет).

— Землепашец или воин, — сказал Березкин. — Удовлетворен?

— Нет. Мне нужна хроноскопия отпечатков пальцев.

— Не понимаю, куда ты клонишь.

— Все очень просто. К документам прикладывали обычно большой палец правой руки, а на большом пальце воина тетива на всю жизнь оставляла мозоль…

Хроноскоп подтвердил, что отпечатки пальцев под денежными документами из «дела» Хачапуридзе оставили люди с твердыми загрубевшими мозолями на больших пальцах.

— Согласен, это расписки воинов. Но какое они имеют отношение к кладу? спросил Березкин.

— Вероятней всего — никакого. Но не тебя же убеждать, что при хроноскопии нет мелочей. А если мы сегодня же вернем «дело» в архив, то просить его второй раз будет просто неудобно.

— И все? — жалобно спросил Петя. — И больше ничего не будем делать?

— Пока-ничего, — сказал Березкин. — Но это не значит, что нам не потребуется ваша помощь.

Петя ушел ободренный последними словами Березкина, и мы остались одни.

— Жду разъяснений, — сказал я.

— Видишь ли, неожиданно все свелось к пустяку. Я давно заметил, что при различных масштабах плана на всех трех вазах очень точно выдерживаются углы и пропорции. Последнее относится и к «пчеле», которая лишь строго определенным образом вписывается в план крепости.

Березкин достал из письменного стола несколько расчерченных белых листов и показал их мне. «Пчела» действительно целиком умещалась в пределах плана лишь в одном строго определенном положении, причем точка пересечения перечеркивающей линии с «талией» пчелы приходилась на небольшое свободное пространство между четырьмя плотно составленными кружочками.

— Если мы, точно соблюдая углы и пропорции, впишем воображаемую восьмерку в территорию Хостинской крепости, то вот тут, — Березкин ткнул карандашом в ту точку, в которой скрещивались витки восьмерки, — найдем клад. Точнее, найдем место, где раньше хранились сокровища.

— Ты абсолютно уверен, что они изъяты?

— Абсолютно. Смешно, но я потому и разгадал загадку клада, что очень обозлился. Неужели, думаю, я глупее тех, двоих?!

— Математика тебе помогла, — сказал я.

— И математика помогла, — согласился Березкин. — И еще раз поможет, когда мы снимем план крепости и впишем в него огромную нелетающую «пчелу».

Я удивленно взглянул на Березкина.

— Что ты так смотришь?.. Через неделю хроноскоп будет перенесен на вертолет, и мы отправимся в Хосту. Клада нет, но осталась его история. А я тебе уже говорил, что хочу прочитать ее до конца. Есть возражения?

Я улыбнулся в ответ.

— То-то! — сказал Березкин. — Человеческий опыт-вот подлинное сокровище. Даже если он негативный.

в которой мы отправляемся из Москвы на Черноморское побережье Кавказа; основная часть главы посвящена рассказу о розысках бывшего клада, а в конце повествуется о… тени, доставившей нам ни с чем не сравнимое волнение

С нашими друзьями Яшей и Евой мы виделись каждое воскресенье, вместе бродили на лыжах по заснеженным лесам Подмосковья, и они знали все подробности, касающиеся розысков воображаемого (как думали мы тогда) хостинского клада.

Должен признаться, что логико-математические выкладки Березкина, неопровержимо доказывающие существование Хостинского клада, произвели на всех нас значительно большее впечатление, чем можно заключить, прочитав предыдущую главу.