«…Мы собирались закончить войну согласно нашим планам». Иными словами, до республиканского наступления на Эбро правительство и фашистское командование надеялись быстро выиграть войну, но этот оптимизм в лагере франкистов значительно убавился в период сражения на Эбро.
2 октября 1938 года, в разгар сражения, германский посол при франкистском правительстве писал своему министру иностранных дел: «По мнению здешних германских и итальянских военных специалистов, Франко едва ли удастся выиграть войну в ближайшем будущем, если только Германия и Италия еще раз не пойдут на новые жертвы, чтобы помочь Франко живой силой и техникой» (документ 672 из серии секретных германских архивов о войне в Испании, опубликованных британским правительством).
По другим документам этой же публикации, Франко в тот период с большой тревогой обращался за помощью к Италии и Германии. Так, в октябре 1938 года, во время сражения на Эбро, он просил у Германии 50 тысяч винтовок, 1500 легких и 500 станковых пулеметов, артиллерию и авиацию. О помощи Франко говорится и в документе, датированном 22 октября, написанном заместителем министра иностранных дел Германии: «Хотим ли мы обеспечить полную победу Франко? Тогда необходима сильная военная помощь: безусловно, та, какую он у нас просит, будет недостаточна. Если же мы хотим только заставить Франко оказывать красным сопротивление, то и тогда наша поддержка будет для него необходима, но для этого хватит того вооружения, которое он у нас сейчас просит. Если же мы не предоставим Франко никакой другой помощи, кроме содержания в Испании легиона «Кондор», то это может повлечь за собой компромисс с красными».
Как можно видеть, положение в лагере франкистов во время сражения на Эбро значительно отличалось от того, каким его нам сегодня представляют «историки» франкистского режима.
Что касается ошибок с нашей стороны, то, по моему мнению, их было немало. Но основные те, которые повлекли за собой отрицательные последствия, содержались в оперативном плане, в директивах и мерах по их выполнению.
Отрицательным последствием всего хода операции явилось то обстоятельство, что не была взята Гандеса, а она являлась наиболее важным узлом коммуникаций в секторе операций. Взять ее было поручено XV корпусу, близко подошедшему к ней в первый же день. Но ему так и не удалось овладеть Гандесой.
Достаточно посмотреть на карте сектор форсирования реки и объекты, указанные каждому корпусу, чтобы увидеть всю нелепость решения о том, что Гандесу должен брать XV корпус, а не V. Ход операции вскоре подтвердил несостоятельность этого плана; мы сделали ставку на Гандесу, но проиграли со всеми вытекающими отсюда последствиями для дальнейшего развертывания операции. И дело не только в том, что Гандеса не была взята XV корпусом, а в том, что как раз в секторе V корпуса (между Вента де Кампосинес — Сьеррой Кабальс — Сьеррой Пандольс и рекой Каналетас) и должно было в основном развиваться сражение на Эбро. В течение четырех месяцев боев через V корпус прошли не только 35-я и 42-я дивизии XV корпуса, но также дивизии Восточного фронта — 43-я и 27-я под командованием Усаторре и комиссара Ависа Кунди, 60-я под командованием Мануэля Ферранди и комиссара Франческо Скотти (итальянского товарища, храбро сражавшегося всю войну). Нелишне напомнить, что V корпус в первый же день взял все указанные ему в направлении главной атаки объекты. А когда XV корпус не выполнил своей задачи, т. е. не взял Гандесу, V корпус был вынужден использовать часть своих сил для защиты правого фланга от вражеских атак.
Кое-кто критикует 11-ю дивизию, наступавшую на нашем правом фланге, за то, что она не взяла Гандесу в первый день наступления. Те, кто это делает, не знают или забывают, что 25 октября XV корпус уже атаковал Гандесу, имея достаточно сил и средств для захвата, что его командир не просил — ни в один из моментов — помощи у V корпуса, а когда вечером 25-го помощь была предложена, отказался от нее, сказав, что в настоящее время у него достаточно войск и средств для сокрушения противника. И, наконец, командующий армией мог приказать V корпусу предпринять соответствующие действия в отношении Гандесы, но он этого не сделал.
Франкистские «историки», стремясь принизить роль в операции технической и военной подготовки и особенно любви к свободе и демократии бойцов Народной армии, выдвигают в качестве одного из аргументов, что форсирование реки оказалось возможным якобы благодаря наличию у республиканской армии мощных современных средств — мостов, понтонов и т. п., полученных из-за границы. В действительности же (и это они хорошо знают) все эти средства были испанскими, их создали испанские рабочие, но, к несчастью, этих средств было слишком мало. Отсутствие мощных современных средств переправы — одна из трудностей, отчетливо проявившихся в этой операции. И поэтому большая часть танков, артиллерии, грузовиков с боеприпасами и санитарных автомобилей вынуждена была ожидать по три дня возможности переправиться через реку, в то время как пехота уже встретилась с организованным огнем противника и его резервами, переброшенными с других фронтов. Но верно и то, что, несмотря на реальные трудности, генштаб мог бы собрать значительно больше средств для форсирования реки, если бы он поставил перед собой эту задачу с той ответственностью, какой этого требовала операция.
Необходимо отметить огромные заслуги инженерных войск, которые под командованием майора Хосе Бобадильи и комиссара Андреса Перейры творили чудеса. То же можно сказать и о санитарной службе — ею руководили Вилья Ланда и комиссар Арсенио Валядорес (впоследствии он много лет находился в заточении во франкистской тюрьме), и об интендантской службе, руководимой майором Луисом Вильясанте и комиссаром Лукасом Нуньо (позже был убит франкистами).
Зона атаки была выбрана удачно. Она находилась относительно далеко от места, где действовали основные маневренные силы противника, и в то же время угрожала его главным коммуникациям. Выбор широкого фронта для форсирования реки тоже был правильным, так как это позволяло быстро и успешно маневрировать и замаскировать главное направление атаки.
Но количество людей и средств было недостаточно. Несмотря на ограниченность наших возможностей, мы все-таки могли собрать больше людей и техники. Имелась возможность укомплектовать части ветеранов и создать несколько новых частей. Вместо одной дивизии, взятой из Восточной армии, можно было бы взять три или четыре, как это пришлось сделать позже, тогда мы бы располагали резервами по меньшей мере в один армейский корпус, а не в одну дивизию.
Первые три дня мы действовали без поддержки авиации, в то время как самолеты противника день и ночь находились в воздухе, беспрерывно и безнаказанно бомбардируя наши войска и средства переправы. Генеральный штаб не хотел еще раз идти на риск, как это имело место в неудачной операции под Балагером — тогда он перебросил авиацию из Леванта, где противник продвигался очень быстро, а наша пехота осталась без ее поддержки.
Дело в том, что те, кто готовил операцию на Эбро, не были уверены в ее успехе. Если франкистов наше наступление захватило врасплох, потому что они не знали о его подготовке, то и в нашем лагере имелось немало людей, которые были не менее удивлены успешным форсированием Эбро. Оно оказалось неожиданностью для многих военачальников, участвовавших в подготовке операции. Эти люди не доверяли бойцам, поскольку не имели постоянных, тесных контактов с ними, не могли видеть, как они растут от боя к бою, как ополченцы становятся настоящими солдатами, солдаты — опытными командирами.
На Эбро мы еще раз ощутили это недоверие, сводившее на нет всякое желание пойти на риск, пламенную жажду победить — эти вечные движущие силы войны. Еще одно хорошо спланированное и успешно начатое наступление, которое могло бы завершиться решающей победой, оказалось ограниченным по своим результатам. И все же, несмотря на слабости и ошибки, республиканское наступление на Эбро, без сомнения, явилось большой удачей и значительной военной и политической победой как в национальном, так и в международном плане. Это была победа, в которой так нуждалась Республика после того, как ее территория была разрезана надвое в силу сложившейся в Леванте обстановки.
