Позднее коней морского бога стали понимать символически, как волны, корабли и пр. Заметные следы представления о Посейдоне как о боге плодородия отражены в таких именованиях, как Фитальмий (бог роста растений) и в позднейшем Посейдоне Георгосе (земледелец). Хтонийский Посейдон, который отличается могуществом, как фигура, стоящая рядом с Зевсом хтонийским, иногда принимает характер бога плодородия; в качестве такового он вплетен в предание о Деметре; в Дельфах он считается также мужем близко стоящей к Деметре Геи. У Гесиода тот же Посейдон упоминается как привратник Тартара; хтонийскому Посейдону приносились в жертву черные быки. Согласно народному представлению, Посейдон есть господин подземных сил, когда они колеблют землю; он Гайаох – землеколебатель, который производит вулканический гром грохотом своей колесницы. Этот род деятельности согласуется с характером Посейдона как бога моря; он повелевает морскими волнами и заставляет их по своей прихоти вздыматься и падать; вообще он могущественный бог, часто гневный, хотя и не злонамеренный.

Весьма сомнительно, чтобы его господство над водами простиралось далее соленых вод, так как даже тот источник, который он заставляет бить ключом близ Афин, – соленый. Культ Посейдона, распространенный, начиная от Фессалии и Беотии, по Аттике и Истму и в особенности по всему Пелопоннесу, во многих местах был важнее, а может быть и древнее, чем культ Зевса. В Лаконии о нем упоминается как о существовавшем ранее прибытия дорийцев, и если можно делать заключения из известной легенды, то его господство над Афинами было древнее, чем господство Афины. Впрочем, уже с древних времен Посейдон неоднократно приводился в связь с Афиною: так было в Беотии, Аркадии и Лаконии. Минийцы и близкие с ними кадмейцы были носителями обоих этих культов (Виде). В Афинах Посейдон был очень тесно связан с другим богом – Эрехтеем, оттесненным на задний план Афиной; им пришлось разделить друг с другом святилище, так же как и судьбу; введение символического сопоставления земледельческих плугов и разрушающей землю силы волн (Узенер) едва ли может быть достаточно для того, чтобы объяснить эту связь культов.

Свадебный поезд Посейдона и Амфитриты. Глиптотека в Мюнхене

Насколько отдельный бог мог сделаться всеобъемлющим в развитой греческой мифологии – это мы видим в Зевсе, отце богов. Когда гомеровская поэзия создавала греческий пантеон, то древний бог неба, конечно, был уже давно повсюду признан за отца богов, и возвышенные свойства, приличествующие отцу богов и царю неба, или были приписаны ему, или он приобрел их, включив в себя многие божества света, правосудия и отечества. "От Зевса исходит день и свет; он посылает годы. Много значат в нем его светлые очи; он всегда смотрит на все, его око никогда не дремлет, он поэтому всевидящий надзиратель; злодей сквернит святое око Зевса. Вершины гор посвящены ему, а также повсеместно места культа; он восседает на светлой вершине Олимпа высоко над короной облаков. Посреди всякого двора стоит его алтарь, дом и двор в его руке, как и городовая общин. Под его покровительство становится тот, кто переступает границы отечества и кто ищет помощи в чужом доме; он провожает странника к цели. Он верховный спаситель и очиститель. Он устраивает браки, создает и поддерживает узы родства; жизнь и смерть в его руке; на золотых весах взвешивает он смертный жребий бойца. Он дает счастье и богатство; он охраняет границы; царская власть и ее внешний знак, скипетр, происходят от него. Он следит за клятвами и их соблюдением; от него исходят верность и доверие; и где бы на земле ни было нарушено право, оно восстановляется его решением, будет ли это на войне или перед судом. Тяжко мстит он за несправедливые судебные приговоры и вообще заботится о наказании всякого злодея; он заносит все злодейства в большую книгу вины, и они никогда не могут быть забыты".

Зевс не случайно занял это центральное положение: уже родственность этого имени и понятия с древним индогерманским Dyaus обнаруживает, что его значение имеет доисторическое происхождение; к этому первобытному мифу принадлежит также древняя связь его частью с Дио или Дионой, частью с богиней земли Геей. В Греции Зевс рано дифференцировался на хтонийского и небесного Зевса, и чрезвычайное множество местных преданий было связано с его именем; любовные приключения, занимающие такое большое место в этих преданиях, обыкновенно представляют собою мифологическое выражение состава культа: вновь появляющийся бог узаконяется посредством выдуманного происхождения от Зевса, и мифотворчество легко умеет найти для нового бога мать и сделать интересными ее любовные отношения к Зевсу.

Наименование "Олимпийский", ставшее столь знаменитым благодаря эпической поэзии, происходит от некогда незначительного культа Зевса, существовавшего у подошвы фессалийской горы, которая поэтому позднее стала считаться местопребыванием богов: олимпийский Зевс первоначально не мог сравняться по своему могуществу с додонским, а по богатству мифов – с критским. Священный дуб в Додоне, со своим древним оракулом, священными голубями и божественным источником у своего подножия, был, вероятно, древним деревом культа; но то обстоятельство, что супругой Зевса здесь была не Гера, а Диона, указывает на то, что этот дуб очень рано был посвящен Зевсу. Доказано, что Зевс проник во многие местные культы, развился за счет местных божеств, в особенности в городах, и скоро стал господствующим как бог дома и права: в Спарте, где Зевс вместе с Геей имел древнее святилище на общественной площади, он вытеснил первоначального спартанского бога Агамемнона; но в сельских округах Лаконии он не мог бороться против тамошних богов и пользовался лишь незначительным почетом. Критский Зевс представляет совершенно иную фигуру, чем городской и культовый бог этого имени. Конечно, бог, рожденный на вершине Иды, носит ясные признаки бога света; у критян его имя употреблялось для обозначения света; рождение в горной пещере напоминает другие мифы о богах света; танец куретов, связанный с преданием о Зевсе, рассматривается некоторыми как фигурирующее во многих народных обычаях прославление пляшущего солнца. Однако, с другой стороны, несомненно, что критский Зевс есть по преимуществу бог растительности. В виде ребенка, вскормленного нимфами и одаренного всякого рода силой и изобилием, с очевидностью прославляется возрождение природы; бык, служащий его символом, прекрасно согласуется с этим кругом идей, и отдельные формы критского Зевса представляют его прямо как бога растений; таков Зевс (покровитель раненых), который изображается в виде юного безбородого бога, сидящего на древесном пне посреди кустарника и растений. Поэтому многие (между прочим Велькер) считали критского Зевса за семитического или во всяком случае за иностранного бога, так же как и в матери его Рее видели малоазиатскую богиню. В таком заключении нет необходимости; даже бык не указывает с определенностью на семитическое происхождение; но очень возможно допустить, что здесь имя Зевса было перенесено на отличного от Зевса главного бога значительной части страны.

Не прослеживая здесь во всем их многообразии все отдельные культы, посвященные Зевсу в различных местностях Греции, как-то: культ ликийского Зевса в Аркадии, панэллинского на Эгине и некоторых других, мы лишь указали на многочисленные функции Зевса, известные из его многих эпитетов, которые большей частью должны быть рассматриваемы как первоначально отдельные особые боги.

Зевс

Искать общего развития в столь запутанных и собранных отовсюду мифах о Зевсе и культах Зевса считается у современных мифологов устарелым подходом. Однако же образ Зевса с дикими и варварскими обрядами его культа и с приуроченными к нему высокими и чистыми этическими идеалами мог бы служить для изображения значительной части греческой религиозной и культурной истории.