— Ой, не пой мне колыбельных, милый.

Они двинулись дальше: согбенный пленный ковылял впереди; за ним МакБрайд, тоже шагающий не вполне твердо; замыкающим хромал, опираясь на подобранный кривой сук, Кеннеди, попыхивая сигаретой. Добрели до трупа Бэннона-Шейна, продемонстрировали его Шарви, как ценный экспонат, пошли дальше.

Возле машины — с полдюжины копов и сержант. Почти сразу появился злой и воинственно настроенный Бауэр.

— Пожарная команда, — проворчал МакБрайд. — Точнее, похоронная. За сувенирами приехали?

— Мы забираем пленного, — заявил Бауэр.

— А вот хрен тебе! — отрезал МакБрайд.

— МакБрайд! Вы забываетесь!

МакБрайд с печальным видом полез в карман, вытащил пистолет с глушителем, взвесил его на ладони, поглядывая на Бауэра.

— Продолжим беседу?

Бауэр побагровел и смолк.

— Давай, Бауэр, давай, — прохрипел Шарви. — Делай, что положено. Работай.

Бауэр повернул голову к Шарви, посмотрел на него с ненавистью и страхом в глазах. Он топнул ногой и погрозил МакБрайду пальцем:

— Погоди, Мак, погоди…

Голос его звучал, однако, неубедительно, сдавленно.

МакБрайд глянул на сержанта.

— Там, по нашему следу, для вас сувенир. Жмурик. Подберите, что ли.

Он выпихнул Шарви на дорогу, вышел сам. За ним Кеннеди. Они подошли к родстеру, и тут Кеннеди вырвался вперед. Он молча влез за руль.

— Нога, — напомнил МакБрайд.

— Да ладно. Ручником приторможу.

Родстер развернулся и двинулся к Ричмонд-Сити.

— Большие шишки созрели, — проронил Кеннеди.

— Созрели, — согласно кивнул МакБрайд.

Господин мэр беспокойно мерил шагами библиотеку своего, прямо скажем, не бедного пятнадцатикомнатного особняка. На господине мэре был отличный костюм темно-коричневого цвета, накрахмаленный воротничок с узенькую полосочку, в галстуке сверкал гранями пристойных размеров бриллиант. Ростом господин мэр невелик, сложения плотного, нос у него картошкой, в подбородке ямочка, на диво сочные красные губы бонвивана. Любит господин мэр в клубе посидеть, порадовать присутствующих на обеде легким экспромтом на темы внутренней политики страны и города, любит устраивать конкурсы красоток, не брезгует раздавать перед объективами репортеров леденцы сопливым ребятишкам Саут-сайда, района-бидонвиля. На носу господина мэра пенсне, с которого свисает черная шелковая ленточка. Пенсне в сочетании с благородными сединами придает господину мэру вид солидный, уверенный, чуть ли не интеллигентный.

Но этим утром в поведении мэра не чувствовалось уверенности. Его обычно спокойные глаза бегали, лоб пересекли морщины, и бог ведает, сколько раз он уже пересек библиотеку. Вдруг он замер, прислушался. Чей-то сердитый бас перекрывал высокий протестующий голос его слуги Симмондса. Пальцы мэра потянулись к ручке двери, но та резко повернулась, и в комнате появился этот человек.

МакБрайд был мрачен, вымазан грязью и кровью, бронза загара не могла скрыть его бледности; под глазами черные пятна. Раненая рука в кармане, мятая шляпа с дыркой от пули Шарви надвинута на глаза.

— Да? — спросил мэр.

— Да! — ответил МакБрайд.

С минуту они стояли, молча разглядывая друг друга.

— Кто вы такой? — спросил наконец мэр.

— МакБрайд. Простой капитан полицейского участка. Вы меня ни разу не видели. Но имя мое вам знакомо.

— Хм… Обратитесь к секретарю. Не в моих правилах принимать посетителей без записи.

МакБрайд хлестнул мэра взглядом своих голубых глаз, чуть заметно усмехнулся.

— Господин мэр, Шарви умирает, он хочет вас видеть.

Мэр моргнул и вздрогнул.

— Шарви? Какой Шарви?

— А вот сходите да посмотрите какой.

— Я не знаком с этим человеком.

Мэр отвернулся и зашагал прочь.

МакБрайд положил руку на ручку двери.

— Запомните, господин мэр. Я исполнил волю Шарви, умирающего на Шип-стрит, дом номер сто девять.

Мэр остановился, но головы не повернул.

МакБрайд вышел, направился к выходу и в дверях столкнулся с капитаном Бауэром.

— Где Шарви? — проскрежетал Бауэр. — Что ты с ним сделал? Его нет в управлении, нет ни в одном из участков. Нет в больницах. Что ты себе позволяешь?

— Спроси мэра, он знает, где Шарви.

МакБрайд вышел. Он сел в такси, обмяк и заснул.

Через двадцать минут такси остановилось. Водитель протянул руку назад, открыл перед пассажиром дверь и подождал. Удивленно обернулся:

— Эй, мистер!

МакБрайд замычал, просыпаясь; расплатился и вылез.

Помещение, в которое он вошел, ярко освещали электрические лампы, лампочки, светильники. Шарви лежал на операционном столе, Кеннеди сидел на стуле. Один врач занимался ногой репортера, другой хлопотал вокруг Шарви.

— МакБрайд… — простонал Шарви.

МакБрайд покачал головой.

— Не придет твой кореш. Он говорит, что тебя не знает.

— Врешь, МакБрайд!

— Богом клянусь, Шарви.

Взгляды их встретились, и в глазах капитана Шарви смог прочесть ужасную правду. Он закрыл глаза, потом открыл снова.

— Черт бы тебя побрал, МакБрайд, почему ты прячешь меня здесь? Почему не отвез в больницу?

— Ты же орал: доктора, доктора! Это первый врач, вывеску которого я увидел.

— Почему ты не сдал меня Бауэру?

— Ха! Долго б ты у него прожил… И вообще, ты моя добыча, а не Бауэра. В чем ты меня, собственно, винишь? Ты хотел врача — вот тебе целых два. Хотел вызвать друга — я к нему сбегал, и не моя вина, что твой друг такой прохвост. Так что помалкивай.

Шарви застонал и закатил глаза.

МакБрайд уселся перед Кеннеди, уставившись на его перевязанную ногу. Кеннеди тоже осунулся, но циничная ухмылка с губ не исчезла.

— Я отпуск заслужил, Мак.

— Больно?

— Еще бы! Как будто пчелок в ногу насажал, — ухмыльнулся он. — Без меда, но порядком острых жал.

Врачи теперь грифами нависли над Шарви, постоянно что-то бормоча друг другу. Измерили его температуру, отошли бормотать к окну, чтобы никто не слышал.

МакБрайд уже понял, чем закончится их консилиум. И действительно, один из эскулапов обратился к нему:

— Капитан, мы пришли к заключению, что для блага всех заинтересованных лиц этого человека следует как можно скорее переместить в главную городскую больницу.

Шарви тоже кое-что понимал в жизни.

— Бо-ох ты мой! — застонал он.

— Ну, что тебе? — отозвался вместо Бога МакБрайд.

— Бо-ох-х-х…

Все смотрели на него, а он метал взгляды на докторов.

— Городская больница… Так и скажите, что я подохну. А то я не знаю городской больницы. Вы, костоправы, всегда сбываете туда безнадежных, чтобы себе на счет покойника не записать. Городская бо… Бо-ох-х-х… Что, так уж я плох?

Врач кашлянул и повернулся к Шарви.

— Если честно, есть у вас шанс… Но весьма небольшой, я бы сказал… Один на сотню…

— Ничего себе, перевес, — заныл Шарви. Глаза его мгновенно приобрели какое-то новое выражение, в них проявилась отрешенность, свойственная почуявшим новые, неведомые, неземные перспективы. — МакБрайд!

Чуткий на интонации Кеннеди тут же вытащил из кармана карандаш и несколько чистых конвертов.

— Да, Шарви. — МакБрайд подошел к умирающему.

— Мэр… Скотина… Он нанял меня за тысячу в месяц для проведения кампании устрашения, тоже мне, названьице выдумал… Да, устрашения, против Колониальной. Обещал полную поддержку и гарантию, если влипну. За убийство Сондерса — Бэннон исполнитель — я получил от него бонус в полторы тысячи. Яд для водилы он сам выдал, в городской аптеке добыл. Когда вы сцапали Герти, я на него вышел, и он поручил Бауэру ее выудить. Бауэр его главная рука в полиции. Когда Бауэр прокололся, я сказал ему, мэру, что если прокурор получит Герти, то нам крышка. Он задрожал листом осиновым, спросил, что делать. Я сказал, что делать, где делать и как. Он Христом Спасителем молил, чтобы я сам и сделал. Я убрал Герти по его прямому указанию. И теперь эта скотина… Он меня не знает… мать… С… с…