Эпос Великой Отечественной… Сердце советского читателя истосковалось по нем! Не спорю, есть, и немало уже, художественно сильных и правдивых произведений, посвященных грозным, незабываемым и неизгладимым в истории всего человечества битвам и подвигам советского народа–освободителя; немало написано ценного и о том, что совершалось в те дни в сердце отдельного человека, — а и все же, читая и перечитывая множество так называемых военных рассказов и повестей, я неизменно думал, что вот нет же еще произведения, где бы сочетались в нерасторжимом единстве личное и всенародное; лучи сердцеведения, проницающие душевный мир особи, индивида, — и здесь же, в том же самом произведении, эпос, именно эпос войны!

События войны гражданской давно уже обрели могучее эпическое отображение. Достаточно назвать такие произведения, как "Чапаев", "Железный поток", "Тихий Дон"). "Хождение по мукам".

Выставить равновеликое в эпосе Великой Отечественной войны мы все еще не можем. Однако ошибочно мнение, что здесь непременным условием, и даже независимо будто бы от степени дарования, является большое отдаление во времени от сотрясавших планету событий. И не более как парадоксом надо считать мнение Бальзака, будто бы изображение больших сражении является задачей, выходящей за пределы возможностей художественного слова. Нет, панорамно–эпическое изображение исполинских битв, даже и нашего времени, под силу русскому художественному слову! В этом, в частности, с чувством большой отрады, убедился я, прочитав и "Вторжение" и "Крушение", — оба замечательных романа, созданных писателем–воином, участником Великой Отечественной войны от первых и до последних ее дней Василием Соколовым. Это — крупнозернистая проза!

Первый из названных романов напечатан в 1963 году; второй — в 1970–м. Завершением всей триединой военно–исторической эпопеи должен явиться третий роман.

Свыше четверти века трудился над своей художественной трилогией Василий Дмитриевич Соколов. Замысел эпопеи возник у него еще на полях сражении. От первого дня Великой Отечественной и вплоть до самого дня победы автор "Вторжения" и "Крушения" был участником многих боев и сражений. Нет возможности дать их перечень, да и не входит в мою задачу. Участвовал он и в битве под Москвой, и в битве за Сталинград. Ранения и обширная колодка правительственных наград — боевых орденов и медалей — на груди этого седоголового писателя–воина свидетельствуют о мужестве и доблести, с которыми прошел он свой боевой путь. Все испытания и ужасы боевой страды изведаны этим человеком до дна. Но ведь каждому понятно, что, опираясь, например, на опыт не то что ротного или батальонного командира, а и на опыт военачальника крупнейших воинских соединений, писателю не создать вещи, которая в полном смысле могла бы называться эпопеей великой войны: ибо есть горизонты и горизонты! Ни из какого дзота, тапка или окопа не увидишь того, что происходит в Ставке Верховного Главнокомандующего или в штабе маршала Г. К. Жукова. Но Василий Соколов не только сам видит и слышит это, по и нас, читателей заставляет видеть и слышать — первейшее условие, чтобы иметь право называться художником слова!

Вполне обладает он виденьем — знанием и всего, что совершалось в те миропотрясающие дни и в стане врага, в логове Гитлера. А это, как понятно каждому, могло быть достигнуто лишь тщательным, многолетним изучением источников: отечественных и зарубежных. Порою труднодоступный.

Художественное претворение мировых, глобальных событий писатель может создать только через воссоединение, через синтез лично испытанного, виденного и слышанного — с глубинным, социологическим осмыслением опыта народа и человечества.

Таким именно путем и шел автор…

Глубокую народность, историческую правдивость книг Василия Соколова отметили в своих откликах советские читатели и почать множеством самых положительных рецензий.

* * *

Василий Дмитриевич Соколов родился в пылающем 1919 году в селе Ивановка Воронежской области, на земле, которая вскормила и дала живительные соки народной речи будущему писателю. Видимо, что–то роднит главного героя романа–эпопеи Алексея Кострова с самим писателем: в дорогу большой жизни и тяжких военных испытаний оба выходили, переступая через порог ивановской избы…

Воссозданный не только силой воображения, но и наделенный реальными, почти осязаемыми деталями, ситуациями, судьбою, которую пережил сам автор, главный герой Алексей Костров воспринимается как живой человек, со своим адресом, привычками, речью, внешними приметами. Этому самобытному герою присущи многие черты русского национального характера: стойкость, долготерпение, решительность и твердая воля в достижении цели, гражданское мужество и убежденность в правоте дела, неприхотливость во дни лишений и невзгод…

Писатель в создании образа Алексея Кострова пользуется многогранной палитрой: в родном доме и на границе, в предвоенные дни на плацу и в первый час сражений, в кругу однополчан и среди незнакомых ему, но одинаково близких сердцу местных жителей, — шаг за шагом реально и непринужденно создается характер. Мы видим, как в первый день войны вместе с комиссаром Костров выносит детей из подожженного немецким пиратом пионерского лагеря, и невольно вспоминаем: да, так было! Вот Костров волею судеб оказывается в окружении, делит с товарищами и сухарь пополам, и беду пополам. Напряжение наше достигает предела, когда мы видим изморенного, голодного, в одной гимнастерке ползущего по снегу Кострова, и его первый миг жданной и вместе с тем такой неожиданной встречи с бойцом, который и годами–то ровня ему, но который называет обросшего, бородатого Кострова папашей. У нас невольно навертываются слезы…

Читатель с волнением следит за сложной, интересной и — чего греха таить! — порой противоречивой судьбой главного героя и невольно думает: "Да, это присуще только Кострову и никому иному!" В этом сила художественного изображения действительности и лепка характера. Причем Костров не одинок в своих благородных и высоконравственных поступках. Рядом с ним живут и действуют и его однополчане; особенно запоминаются Степан Бусыгин, являющийся олицетворением русской силы и советского воина того времени, и старшие товарищи — талантливый военачальник Шмелев, пламенный комиссар Гребенников, у кого учится и от кого, надо полагать, примет эстафету жизни и борьбы Алексей Костров…

Мятущаяся Наталья, нежная, как цветок повилики, Верочка, чудесные, неповторимые сваты Игнат и Митяй, которых и в радости и в горе не покидает народная мудрость и усмешка, гордая Юлдуз, дед Силантий со своей непоколебимой верой в справедливость, в Советскую власть (ради ее защиты он и превратил свою каменную хибару в редут!), и отрицательные, так сказать, уходящие в прошлое типы, словно списанные с натуры, — да мало ли добрых и злых людей шествует по романам "Вторжение" и "Крушение"!

…Сваты Игнат и Митяй решают строить для молодоженов дом. Они обмозговывают, спорят, как сделать его красивее и на каком месте лучше сложить…

Война обрывает извечную заботу. Враг вторгается в страну, являющуюся огромным и светлым нашим домом, порушена жизнь. Собирая силы, народ поднимается на священную войну, и у читателя от главы к главе крепнет вера: скоро, скоро придет час суровой и справедливой расплаты.

Такова главная философия романов Василия Соколова. Философия не надуманная, а реальная, продиктованная самой жизнью.

Простая справедливость побуждает сказать, что в романах В. Соколова исполинские события безмерных фронтов отнюдь не подавляют изображении тыла с его трудовыми подвигами и тягчайшими испытаниями. Величайшую в истории войн победу над фашистским чудовищем одержал весь советский народ. Урал и Кузбасс были кузницами победы. Колхозы и совхозы стали неиссякаемыми житницами Отечественной войны. Миллионы и миллионы советских женщин заступили место мужей и отцов, ушедших на фронт. И закономерно и прекрасно, что военно–историческая эпопея В. Соколова выводит перед нами целый ряд этих "воинов трудового фронта" — женщин, подростков и стариков.