Юрий. Еда есть?

Шубин. Половина пирога да несколько галет.

Юрий. Давай поскорей позавтракаем чем Бог послал. Вы, москали, всегда осмотрительны, всегда с провизией. (Ест с жадностью.)

Шубин. Ты хоронил мертвого, а теперь ешь, не омыв рук.

Юрий. Вода более чем в трех верстах отсюда, а я уже два дня не ел. Ну же, ешь, здесь на двоих хватит.

Шубин. Атаман-батюшка, не обращай на меня внимания.

Юрий. Ты видел татар, откуда они идут?

Шубин. К югу идут, батюшка. Я издали их заметил и поспешил скрыться. Вчера шел я через поле боя, все оно было покрыто обезглавленными трупами. То уж точно были христиане… Горе нам!

Юрий. Да, они, псы, застали нас врасплох! Десять против одного; что поделаешь? Взгляни, вот что осталось от лихого атамана, носившего серебряную палицу.

Шубин. Да примет Господь душу его в раю… Чему ты улыбаешься? Уж не язычник ли он?

Юрий. Мертвые мертвы. Пора в путь.

Шубин (в сторону). Он не говорит мне: кошелек или жизнь. (Громко.) Господин атаман… я бедный купец из Углича… заблудился в лесу…

Юрий. Углич! Не там ли был умерщвлен сын царя Ивана?

Шубин. Умерщвлен! Я этого не говорил… Он и правда умер.

Юрий. Всем известно, что он был убит по приказу Бориса.

Шубин. Борис — наш славный царь, да хранит Господь его и Святую Русь… Не говори о нем плохого, батюшка.

Юрий. Боишься, кабы эти деревья не передали ему, что он убийца?.. Вижу я, вы, москали, дадите язык себе отрезать за вашего славного царя. Мы же, вольные дети степей, говорим одно и устами, и сердцем.

Шубин. Я уважаю казаков. Они православные и воюют с безбожниками… Господин атаман, дозволь бедному купцу следовать в твоей тени. Она убережет его от всякой дурной встречи.

Юрий. Куда путь держишь?

Шубин. В Углич, если Богу будет угодно.

Юрий. Ей же ей, меня так и подмывает проводить тебя туда…

Шубин. Батюшка, коли ты окажешь мне такую честь, мой дом — твой дом… Но найдешь ли ты дорогу среди этих лесов и болот?

Юрий. Ничего не бойся… Может ли казак заблудиться там, где есть мох или трава?..[15] Только вот помоги мне прикрыть землей и камнями это тело… (Помолчав.) Как давно он умер?

Шубин (удивленно). Но тебе лучше знать.

Юрий. Я говорю о царевиче Дмитрии.

Шубин. Он преставился в 7099 году…[16] Тому двенадцать лет… Пятнадцатого мая.

Юрий. Преставился… от удара кинжалом в горло.

Шубин. Бог знает… Я там не был. Да пребудет он в раю, невинный!

Юрий. Видел ты этого Дмитрия?

Шубин. Раз сто, не меньше. Это я продал ему последнее его ожерелье из жемчугов… я хотел сказать, из орешков.

Юрий. Ты золотарь?

Шубин. Ваша светлость… у меня ничего нет… я бедный купец.

Юрий. Уж не думаешь ли ты, что запорожец станет обирать путника, с которым только что разделил хлеб-соль? Успокойся. Незачем тебе держаться за пояс обеими руками. Мне неинтересно знать, что там внутри… Так ты говоришь, царевич был белокур?

Шубин. Да, приблизительно как ты… (Внимательно приглядывается к нему.) Ах!

Юрий. Почему ты так пристально рассматриваешь меня?

Шубин. Нет, ничего, атаман-батюшка… Только вот отметина, что у тебя под правым глазом…

Юрий. Так что же? Она у меня с рождения. Ну, в путь.

Шубин. Как? И ты не поставишь креста на этой могиле?

Юрий. Ты прав. Я и забыл. Вот так, две палки и кусок веревки… всех-то делов… Красив ли город Углич?.. Вот и ладно. Герасим, Герасим, покойся в мире, если в том краю, куда ты отправился, есть покой… По коням, господин торговец орехами. (Уходит, напевая.) «Поплывем мы, друзья, по Дону Ивановичу[17], туман укроет нас, а луна зашла…»

Шубин (в сторону). У него вид честного юноши… Странное сходство!

Выходит.

Дом Шубина в Угличе. Его жена Акулина следит за приготовлениями к обеду.

Григорий (входя). Благословен Господь! Лучше прийти к началу обеда, чем к концу сражения. Даже на улице пахнет щами, а у тебя и бутыль в руках. Здорово тебе, Акулина Петрова, здорово, кума.

Акулина. Добро пожаловать, Григорий Богданович, вот уж не ожидали увидеть тебя здесь! Мы думали, ты в Свято-Никольском монастыре.

Григорий. Что поделаешь, кума?.. То я не могу ужиться с настоятелем, то он со мной. В этот раз мы расстались по обоюдному согласию. Я пришел покрутиться здесь, покуда дядя мой Смирной не уладит моего дела и не сыщет мне более человеколюбивого настоятеля. Он там всемогущ. Шпион Бориса, или секретарь, или соглядатай, уж и не знаю кто…

Акулина. Ах, Григорий, опять проказишь, батюшка мой, об заклад бьюсь. Когда же ты остепенишься?

Григорий. Когда Борис станет гнать такую плохую водку, что честной народ уже не сможет ее пить… Черт побери, думаю, это будет на следующей неделе. Стыдно христианам терпеть это. Подумать только, дворянину да не иметь перегонного аппарата для себя и своих друзей!.. Но я вижу, у вас праздник? Уж не родила ли ты нового младенчика, кума?

Акулина. Экий вы, Григорий Богданович! Муж из странствия вернулся. Он избежал больших опасностей, друг мой любезный, и об эту пору мог бы находиться у татар в узилище, кабы не молодой запорожский казак, ставший ему проводником до самого дома. Он наш гость, да благословит его Господь.

Григорий. Черт побери! Давно я говорю, близок конец света. Вот уж и чудеса начинаются. Где это видано, чтобы казак помог купцу, коли только не в том, чтобы освободить его от поклажи. Эй, да ведь это наш славный Шубин!

Входят Шубин и Юрий.

Шубин. А, вот и ты, Гришка! Что поделываешь в Угличе, негодник? Гость дорогой, представляю тебе преподобного Григория Богдановича Отрепьева из Свято-Никольского монастыря, теперь уже, может, и настоятеля…

Григорий. Нет еще, нет еще… Сначала надобно, чтобы наш святоша патриарх распределил меня по моему выбору. А ты, кум, все молодцом…

Шубин. Гость дорогой, окажи честь, снизойди до этого скромного стола. Жена! Водки. Твое здоровье, господин атаман… Однако я до сих пор не знаю ни твоего имени, ни как тебя по батюшке[18].

Юрий. Мое имя? (Помолчав, со смехом.) Дмитрий Иванов.

Шубин. Твое здоровье, Дмитрий Иванов! Это водка 7099 года.

Юрий. Года смерти царевича.

Григорий. Года, когда он был вероломно убиен… Еще стакан. Его здоровье!

Шубин. Шш, Григорий! Садись, гость дорогой… А ты сюда, Гришка. Молитву, Гришка, тебе бы читать, но закон велит, чтобы это был отец семейства. (Стоя с молитвенно сложенными руками.) Господь, спаси и сохрани тело и душу Бориса, царя нашего, единственного христианского монарха на земле, которому другие государи рабски служат, чей разум есть кладезь мудрости, а сердце полно любви и великодушия. Аминь[19].

Григорий. Аминь, и выпьем.

Юрий. Что это еще за молитва такая? Уж не безумец ли этот Борис, коли считает себя единственным христианским монархом на земле?