— Я заставлю всех страдать, Мара! Не только твоих родителей, братьев и сестру. Все, кто на тебя похожи, умрут. Разыщу всех, и они умрут с мыслью о тебе. Они будут знать, кто накликал на их головы эту беду. Я король, ты могла бы стать моей Красной королевой, а теперь ты ничто.
Я не удосужилась утереть катившиеся по щекам слезы. К чему? Мейвен наслаждался моим подавленным состоянием. Он причмокнул, словно собирался попробовать меня на вкус.
— Прощай, Мейвен.
Хотела бы я сказать что-нибудь обидное, но не смогла. Мейвен и сам прекрасно понимал, во что он превратился, и это, как ни печально, ему даже нравилось.
Молодой король склонил голову, имитируя поклон. Кол на него не смотрел, а стоял, сдавливая руками прутья так, словно это была шея брата.
— Прощай, Мара.
Улыбка на его губах исчезла, а на глазах, к моему немалому удивлению, блеснули слезы. Он замешкался, не желая уходить. Казалось, что до Мейвена наконец дошло, что он наделал и каковы будут последствия для нас всех.
— Однажды я советовал тебе спрятать подальше доброе сердце, а ты меня не послушала.
Как он смеет?
У меня было трое старших братьев, поэтому, когда я плюнула, слюна угодила Мейвену прямо между глаз.
Король нервно развернулся и едва не бросился от нас прочь бегом. Кол проводил его взглядом и долгое время вообще ничего не мог сказать. Я в свою очередь уселась на полу и позволила ненависти медленно из меня выветриваться. Когда Кол уселся рядом, прислонившись спиной к моей спине, слов больше не нужно было.
Множество обстоятельств вели нас по жизни к этой роковой развязке. Сын, которому не уделяли достаточно внимания. Мстительная мать. Брат, отбрасывающий длинную тень. Странная мутация. А всё вместе превратилось в трагедию.
В старых сказках обязательно появляется герой. Но все герои, которых я знала, либо мертвы, либо далеко. Никто не примчится меня спасать.
Должно быть, настало утро следующего дня, когда в темницу зашли хранители в сопровождении Арвена собственной персоной. Учитывая то обстоятельство, что стены просто высасывали из меня все силы, присутствие Арвена было невыносимо, но хранители грубо подняли меня на ноги и не дали упасть.
— Хранитель Провос. Хранитель Вайпер.
Кол кивнул хранителям, когда те отперли его камеру. Они грубо подняли его на ноги. Даже теперь, на пороге смерти, Кол сохранял самообладание.
Принц приветствовал каждого хранителя, встречаемого им на пути, называя всех по именам. Ответом были сердитые или ошарашенные взгляды. Цареубийцы любезными не бывают. С солдатами дела обстояли еще хуже. Колу хотелось задержаться, попрощаться со всеми по-настоящему, но его люди мрачнели и напускали на себя безучастный вид. Это, мне показалось, ранило его душу не менее всего остального. Вскоре Кол смолк, потеряв остатки воли. По мере того как мы поднимались из тьмы на свет, до нашего слуха начал доноситься гул немалой толпы. Вначале он был едва слышен, но потом превратился в настоящий рев над нашими головами. Арена, должно быть, сейчас заполнена. Люди готовы лицезреть смерть.
Все началось, когда я упала на арену в Спиральном саду… Тело, состоящее из искр… А закончится эта история в Чаше костей. Я — живой труп.
Служащие арены, все серебряные с усталым выражением, застывшим в глазах, налетели на нас, словно стая голубей. Затащив за ширму, они быстро и грубо принялись готовить меня к выходу на арену. Я почти не обращала на все это внимания. Меня толкали и дергали, облачая в дешевый аналог тренировочного костюма. Это мыслилось как еще одно унижение: идти на смерть в неказистой одежде, но я, признаюсь, была этому даже рада. Я предпочитаю более грубое полотно, а не шелестящий шелк. Вспоминала моих горничных, которые ежедневно накладывали мне косметику. Они не могли не понимать, что я что-то скрываю. Это знание их убило. Никто на этот раз меня не красил. Никто даже не удосужился стереть грязь, приставшую ко мне за ночь, проведенную в камере. Очередное представление. Когда-то я одевалась в шелка, носила драгоценности и мило всем улыбалась. Но такая правда не соответствовала лжи Мейвена. Красную девчонку в лохмотьях убить проще.
Когда меня потащили обратно, я увидела, что то же самое проделали и с Колом. Орденов и доспехов на нем не было. Зато появился искрящий браслет. В сломленном воине еще не погасло пламя. Кол приготовился к смерти, но с собой он намерен кое-кого прихватить.
Мы смотрели друг на друга просто потому, что больше не на кого было смотреть.
— Чего нам ждать? — наконец задал вопрос Кол, переводя взгляд на Арвена.
Старик, белый как бумага, взглянул на своего бывшего подопечного без малейшей тени раскаяния в глазах. Что они ему пообещали? Впрочем, кое-что я уже увидела. На груди старика висел значок в форме короны, украшенный агатами, бриллиантами и рубинами. Прежде этот значок я видела на груди у Кола. Я не сомневалась, что Арвен извлек из своего предательства куда большую выгоду.
— Прежде вы были принцем и генералом. Милостивый король в своей мудрости соизволил оказать вам свое снисхождение: вы умрете с честью, — произнес Арвен, улыбаясь.
При этом показались маленькие, острые, словно у крысы, зубы.
— Предатель такой милости не заслуживает.
— Что же до красной девочки-обманщицы, — переведя взгляд своих внушающих ужас глаз на меня, сказал Арвен, — то она умрет безоружной, как обычная красная.
Тяжесть этого взгляда пригибала меня к земле. Я приоткрыла рот, желая возразить, но Арвен уже не смотрел в мою сторону. Из его рта исходило ядовитое дыхание.
— Приказ короля.
Безоружная. Мне хотелось вопить. Без молний. Арвен не отпустит меня до самой моей смерти. Слова Мейвена эхом пронеслись в моей голове. Теперь ты ничто. Я умру ничтожной смертью. Им не придется скрывать цвет моей крови. Они уже объявили о том, что все мои способности оказались чистейшей воды надувательством.
В темнице я с нетерпением ждала, когда смогу, послав свои молнии в небо, окропить кровью песок арены. Теперь же меня всю трясло. Мне хотелось броситься от всего этого наутек, но моя израненная гордость — единственное, что у меня еще осталось — даже этого мне не позволяла.
Кол взял меня за руку. Его рука тоже подрагивала. Значит, и он боится смерти. По крайней мере Кол может защищаться.
— Я буду тебя прикрывать, пока буду в силах, — прошептал он.
Я едва его расслышала, так сильно стучало у меня в груди сердце, а ноги шлепали по полу.
— Я этого не заслужила, — ответила я.
Рука моя с благодарностью пожала его руку. Я его предала. Я разрушила его жизнь, а он мне платит добром за зло.
Следующее помещение оказалось последним. Оттуда по коридорчику, поднимающемуся под уклоном вверх, мы прошли к стальным воротам, сквозь щель между которыми лился солнечный свет. А еще снаружи доносился рев заполненной людьми арены. Стены искажали людские крики, превращая их в чудовищные, дикие вопли. Впрочем, так оно и есть.
Когда мы прошли дальше, я увидела еще одного приговоренного к смерти.
— Лукас!
Стражник держал его под руку, но молодой человек все же исхитрился вывернуться и взглянуть себе через плечо. Все его лицо покрывали синяки. Он выглядел бледнее, чем обычно. Должно быть, Лукас уже давно не видел солнечного света. Так оно и есть…
— Мара…
При звуке его голоса сердце мое тоскливо сжалось в груди. Вот еще один человек, которого я предала. А еще я предала Кола, Джулиана, Килорна, даже даму-полковника. Я хотела предать Мейвена, но он опередил меня.
— А я-то гадал, когда же тебя снова увижу…
— Извини.
Я до самой своей смерти буду извиняться, но этого все равно недостаточно.
— Мне сказали, что ты с семьей, в безопасности…
— Ну и? Ты воспользовалась мной вслепую и забыла. Не притворяйся, что это не так.
Обвинение вонзилось в меня, словно лезвие ножа.
— Извини, но у меня не было иного выхода.
— Королева заставила меня вспомнить.