Возможно, к войне он относится не так хорошо, как мне прежде казалось.

— Иногда я очень об этом жалею.

Принц говорил тихо, но его голос заполнял все мое сознание. Несмотря на маячивший на горизонте бал, я больше сейчас думала о нем, о его руках и легком запахе горелой древесины, который повсюду следовал за Колом. Этот запах навеивал воспоминания о доме и теплой осени.

Признаюсь, я грешила на музыку, считая, что именно ее пульсирующий жизнью ритм повинен в том, что мое сердце теперь сильнее бьется в груди. Я вдруг вспомнила то, о чем мне рассказывал на уроках Джулиан, об истории мира, который существовал до нашего. В том мире вырастали огромные империи, процветала коррупция, велись войны, а свободы было больше, чем я могла себе представить. Но люди той эпохи ушли в никуда. Все их мечты обратились в дым и пепел.

«Такова наша природа, — говорил Джулиан. — Мы склонны уничтожать. Такова наша сущность, вне зависимости от цвета крови. Человек всегда склонен к самоуничтожению».

Несколько дней назад я не поняла всей глубины его мысли, но теперь, чувствуя прикосновения Кола, покорная малейшему его движению, я осознала, что к чему.

Я чувствовала, как самоуничтожаюсь.

— Ты на самом деле собираешься отправиться на войну с легионом?

Даже произнесенный вслух вопрос вызвал в моей душе еще больший страх.

Кол кивнул.

— Место генерала — рядом со своими солдатами.

— А место принца — рядом со своей принцессой… с Евангелиной, — торопливо добавила я.

«Боже правый, Мара!» — мысленно завопила я.

Воздух вокруг нас заметно нагрелся, хотя Кол стоял как вкопанный.

— С ней все будет в порядке. Евангелина ко мне не привязалась. Я тоже по ней скучать не буду.

Не желая встречаться взглядами, я сконцентрировала все свое внимание на том, что было у меня перед глазами. К сожалению, там оказалась его широкая грудь, обтянутая рубашкой из тонкого сукна. Сверху доносилось тяжелое дыхание Кола.

Вдруг его пальцы оказались у меня на подбородке. Принц приподнял мою голову так, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. Золотое пламя горело в них, отражая внутренний огонь.

— Я буду скучать по тебе, Мара.

Хотя мне хотелось замереть и продлить этот миг на целую вечность, я прекрасно понимала, что это невозможно. Что бы я ни думала, что бы я ни чувствовала по отношению к нему, я ни на секунду не забывала, что Кол — не мой суженый, к тому же (и это всего важнее) он стоит не на той стороне. Он мой враг. Связь с ним запретна для меня.

Поэтому, не без колебания, я отступила назад, подальше от его объятий и исходящего от тела тепла, к которому я уже успела привыкнуть.

— Нельзя, — вот и все, что я смогла из себя выдавить, но знаю: глаза меня выдали.

Даже впоследствии я ясно помнила слезы гнева и сожаления, которые мне приходилось изо всех сил сдерживать.

Должно быть, мысль, что он отправляется на войну, сделала Кола излишне храбрым и безрассудным. Схватив за руку, принц притянул меня к себе. Он предает брата, а я предаю наше дело, Мейвена и саму себя, но сопротивляться душевному порыву сил у меня не было.

Любой может стать предателем. Любого могут предать.

Его губы, твердые и теплые, настойчиво впились в меня. Это прикосновение вызвало во мне реакцию, подобную электрическому разряду, вот только искра эта несла не уничтожение, а жизнь.

Мне хотелось отстраниться, но силы покинули меня. Кол стал пропастью, в которую я с готовностью бросилась. Когда-то он узнает, что я его враг, и тогда всему придет конец, когда-то, но не сейчас.

Несколько часов ушло на то, чтобы накрасить и нарядить меня до уровня девушки, которой мне полагалось стать. Для меня, впрочем, они пролетели, словно несколько минут. Когда горничные закончили и подвели меня к большому зеркалу, а затем стали позади, молча ожидая моего одобрения, я лишь слегка кивнула девушке, взирающей на меня из зеркала. Она была исключительно красива и немного напугана тем, что ожидает ее впереди. Девушка была закована в сверкающие шелковые доспехи. Мне следует ее прятать… Эту напуганную девчонку. Мне надо будет улыбаться, танцевать и стараться казаться одной из них. Постаравшись, я подавила свой страх. Страх может меня убить.

Мейвен, похожий на тень в своем форменном одеянии, в котором он собирался быть на балу, ожидал меня в конце коридора. Чернота его униформы подчеркивала голубизну глаз на фоне бледного лица. Испуганным, даже взволнованным он не выглядел. В конце-то концов, он принц и серебряный. Он не имеет права на нерешительность.

Мейвен протянул мне руку. Я с благодарностью взялась за нее. Я надеялась, что от этого прикосновения мне полегчает на душе, я почувствую себя в безопасности, стану сильнее, но вместо этого мыслями я возвратилась к Колу и нашему предательству. Прошлая ночь вспомнилась до мельчайших деталей, до легчайшего вздоха.

Мейвен не заметил моей растерянности. Думал он о вещах посерьезнее.

— Шикарно выглядишь, — окинув взглядом мое платье, заметил принц.

Я могла бы поспорить с ним. Платье оказалось слишком пышным и тяжелым из-за обилия темно-красных драгоценных камней, которые сверкали при малейшем моем движении, делая похожей на блестящего жука. Как бы там ни было, а сегодня мне предстоит играть роль леди, будущей принцессы, поэтому я кивнула и улыбнулась в знак признательности за комплимент. И в то же время я думала о том, что эти губы, сейчас улыбающиеся Мейвену, ночью целовали его брата.

— Мне бы хотелось, чтобы это поскорее закончилось.

— Это не закончится ни завтра, ни послезавтра, Мара. Запасись терпением. Хорошо?

Сейчас Мейвен совсем не походил на семнадцатилетнего подростка. Он говорил как человек гораздо более взрослый, обремененный житейской мудростью. Не дождавшись от меня ответа, принц заиграл желваками на скулах.

— Мара!

В его голосе послышались вибрирующие нотки.

— Ты боишься, Мейвен? — слабым, едва слышным голосом спросила я. — Лично я боюсь.

Взгляд принца посуровел, а в голубых глазах сверкнула сталь.

— Я боюсь неудачи, боюсь, что мы не воспользуемся выпавшим нам шансом. А еще я боюсь того, что станет с миром, случись нам потерпеть неудачу. — Я ощутила, как его рука наливается жаром под действием эмоционального всплеска. — Это пугает меня куда больше, чем смерть.

Не подпасть под его влияние было почти невозможно, и я с готовностью закивала головой. Как можно сейчас отступить? Я не дрогну.

— Однажды вы увидите, — произнес он так тихо, что я едва расслышала.

Красный рассвет, когда мы восстанем все вместе.

Пальцы его сильнее сжали мою ладонь, когда мы вышли в просторный холл перед лифтами. Отряд хранителей, сопровождающих короля и королеву, поджидал нас там. Кола и Евангелины нигде видно не было. Я могла только надеяться, что они задержатся подольше. Чем дольше я не буду видеть их вместе, тем спокойнее будет у меня на душе.

На королеву Элару напялено было сверкающее уродство цветов ее и королевского домов — красный, черный, белый и голубой. Словно не замечая моего присутствия, женщина улыбнулась своему сыну.

— Вот и пришли, — отпустив мою руку и становясь подле матери, произнес Мейвен.

Без его тепла моей руке сразу же стало зябко.

— И сколько нам там торчать? — со скукой в голосе спросил принц.

Мейвен великолепно справлялся со своей ролью. Чем лучше ему удастся изобразить пресыщение и скуку, тем выше наши шансы на успех. Одно ее проникновение в наши мысли, и все пойдет прахом. А всех нас наверняка казнят.

— Мейвен! Ты не можешь приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится. У тебя есть свои обязанности, и ты не покинешь бал до тех пор, пока в тебе будет надобность.

Королева Элара засуетилась вокруг сына, поправляя его воротник и ордена на груди, одергивая рукава. На минуту я забылась и утратила осторожность. Оказывается, в этой женщине, которая проникала мне в мысли, которая лишила меня прежней жизни, которую я ненавидела всеми фибрами своей души, есть хотя бы что-то хорошее, и Мейвен, несмотря на все ее недостатки, любит свою мать.