— И мой брат оказался среди тех, кого посчитали достойным стать этой самой жертвой? — повысила я голос, чувствуя, как во мне закипает злость. — Считаешь, его смерть того стоила?

Надо отдать Фарли должное, она не стала лгать.

— Шейд знал, на что идет.

— А как насчет других? Как насчет детей, стариков и всех тех, кто не давал согласия становиться частью этой самой славной революции? Что будет, когда хранители примутся хватать невиновных, не имея возможности добраться до вас?

Голос Мейвена мягко зашелестел у меня в ушах:

— Вспомни нашу историю, Мара. Вспомни, чему тебя учил Джулиан.

Он рассказывал мне о том, что было прежде… О великой смерти и войнах… Но еще раньше, во времена, когда мир менялся, а не застыл в своем развитии, происходили революции. В древности люди восставали, сметая на своем пути империи, и тогда в мир приходили грандиозные перемены. Свобода подобна морским приливам и отливам, то приходит, то уходит с течением времени.

— Революции нужна искра, — сказала я, вспоминая, чему меня учил Джулиан.

Фарли улыбнулась.

— Ты должна знать об этом лучше любого из нас.

Но я не ощущала в себе уверенности. Душевная боль от утраты Шейда, горе моих родителей только умножатся, если мы продолжим борьбу. Скольким еще Шейдам суждено погибнуть?

Как ни странно, но именно Мейвен, а не Фарли попытался укрепить меня в вере.

— Кол считает, что перемены не стоят тех жертв, которые при этом неизбежны, — дрожащим, нервным голосом произнес он. — Однажды он взойдет на престол. Ты хочешь, чтобы Кол стал нашим будущим?

На этот раз ответ мой был тверд:

— Нет, не хочу.

Довольная Фарли кивнула головой.

— Уолш! Холланд! — поворачиваясь к слугам, произнесла она. — Насколько я знаю, вскоре во дворце состоится некое торжество?

— Бал, — произнес Мейвен.

— Невозможно, — подала я голос. — Охрана будет повсюду, кроме того, королева сразу же узнает, если что-то замышляется.

— Не узнает, — едва удерживаясь оттого, чтобы надо мной не посмеяться, произнес принц. — Моя мама не настолько могущественна, как хочет казаться. Даже у ее силы есть свои пределы.

Пределы силы королевы… От одной мысли об этом я сразу же разнервничалась.

— Как такое можно говорить? Ты же знаешь, что она со мной…

— Во время бала, когда вокруг нее все разговаривают и думают о своем, мамин дар бесполезен. Надо будет просто держаться от нее подальше и не давать повода заинтересоваться нами вплотную. То же самое относится к глазам Эагри. Ни о чем не подозревая, он не станет заглядывать в будущее, поэтому ничего не узнает.

Мейвен повернулся к Фарли. Спина пряма, словно стрела.

— Конечно, серебряные могущественны, но отнюдь не являются непобедимыми.

Обнажив зубы в улыбке, женщина слегка кивнула головой.

— Мы с вами свяжемся, когда настанет удобный момент.

— А могу ли я взамен кое о чем попросить? — хватая Фарли за руку, выпалила я. — Мой друг, тот, с которым я к вам приходила, хочет вступить в стражу. Я не хочу этого. Сделайте так, чтобы он не попал в переделку.

Женщина мягко высвободила свою руку. В ее глазах читалось сожаление.

— Надеюсь, ты не меня имела в виду?

К моему изумлению, один из сокрытых в тени ступил вперед. Красная тряпка на лице не могла замаскировать широких плеч, обтянутых изношенной рубахой, которую мне доводилось видеть не менее тысячи раз. Вот только сталь его взгляда и решимость были под стать мужчине раза в два старше Килорна. Рожденный быть алым стражником… Стремящийся в бой… Готовый отдать свою жизнь… Вы увидите красный рассвет…

— Нет, — тихо промолвила я, отстраняясь от Фарли.

Теперь-то я видела, что Килорн на полной скорости мчится навстречу своей судьбе.

— Ты знаешь, что случилось с Шейдом. Этого допустить никак нельзя.

Килорн сорвал с лица тряпку и потянулся вперед, желая, должно быть, меня обнять, но я отступила.

— Мара! Не надо вечно пытаться меня спасти.

— Я буду пытаться, коль скоро ты о себе совсем не думаешь.

Почему он добровольно решился стать пушечным мясом? Зачем это ему? Где-то вдалеке, постепенно нарастая, послышалось жужжание, но я сначала не обратила на него никакого внимания. Я очень старалась не расплакаться, стоя перед Фарли, Мейвеном и всеми этими алыми стражниками.

— Пожалуйста, Килорн.

Приятель помрачнел так, словно я не просила его, а оскорбляла.

— Ты сделала свой выбор, а я сделал свой.

— Я хотела тебя спасти, поэтому и согласилась, — вырвалось у меня.

Уму непостижимо, как легко люди возвращаются к старым привычкам, например начинают вновь пререкаться друг с другом, как в детстве. Сейчас, впрочем, на кону было куда больше, чем прежде, поэтому я не имела права, разругавшись с Килорном, умчаться прочь.

— Я заключила с ними сделку.

— Ты сделала то, что считала нужным, ради меня. Теперь, Мара, позволь мне сделать то, что я считаю нужным, ради тебя, — пророкотал его голос.

Я зажмурилась, стараясь унять душевную боль. Я защищала Килорна с тех пор, как его покинула родная мать, с тех пор, как нашла его полумертвым от голода на пороге своего дома. И теперь он не отступится, какие бы опасности ни готовило ему будущее.

Медленно я разомкнула веки.

— Энергия возвращается. Нам надо спешить.

Голос мой прозвучал холодно и отстраненно, уподобляясь электрическим цепям и проводам, которые возвращались к жизни.

Алые стражники мигом скрылись за деревьями зимнего сада. Уолш взяла меня за руку. Килорн попятился, не спуская с меня глаз.

— Мара! Давай хоть попрощаемся по-человечески.

Но я уже уходила, ведомая Уолш. Рядом шел Мейвен. Я не оглянулась на него. Килорн предал все, ради чего я стольким пожертвовала.

Когда ждешь чего-нибудь радостного, дни тянутся очень медленно, поэтому я не удивлялась, когда время, оставшееся до бала, пролетало с неимоверной быстротой. Прошла неделя. Никто с нами не связывался. Я и Мейвен пребывали в постоянной неопределенности. Тренировки. Протокол. Ненавистные обеды, после которых мне хотелось вволю поплакать. Каждый раз мне приходилось бесконечно врать, восхваляя серебряных и унижая красных. Только мысль об «Алой страже» не давала мне расклеиться.

Леди Блонос корила меня за то, что я какая-то рассеянная во время занятий. Мне не хотелось с ней спорить, доказывая, что я совсем не рассеянная, что научиться танцевать к Прощальному балу я все равно не успею. Мастерство, позволяющее мне при необходимости красться и двигаться неслышно, не могло мне помочь, так как у меня напрочь отсутствовало чувство ритма. Свою злость и агрессию, накопившиеся за день, я изливала во время тренировок, бегая и поджигая все, что только можно.

И только я начала привыкать к ходу тренировок, как все изменилось.

Евангелина и ее подхалимки не донимали меня, а усиленно разминались. Даже Мейвен разогревал мышцы, явно к чему-то готовясь.

— Что происходит? — указывая на остальных, спросила я у него.

Взгляд мой остановился на отжимающемся от пола Коле. Он был в отличной форме.

— Через минуту сама увидишь, — необычно бесцветным голосом ответил Мейвен.

В тренировочный зал вошел Арвен в сопровождении Провоса. Инструктор вышагивал необычной пружинящей походкой. Вместо того чтобы с ходу выкрикивать команды, Арвен подошел к нам вплотную.

— Тирана, — произнес он.

На девушке была форма в голубую полоску. Нимфа из дома Осанос. Девушка вышла на середину зала и застыла, чего-то ожидая. Мне она показалась в равной степени радостно взволнованной и напуганной.

Арвен принялся внимательно рассматривать своих учеников. На секунду его глаза задержались на мне, но, слава Богу, переместились на Мейвена.

— Принц Мейвен. Будьте любезны.

Инструктор указал рукой в сторону Тираны.

Мейвен кивнул и подошел к девушке. Оба напряжены. Пальцы рук сжаты. Они явно к чему-то готовятся.

Вдруг пол вокруг них пришел в движение. По бокам начали подниматься стены, вырастая как будто из ниоткуда. Провос воздел руки, изменяя тренировочный зал силой своей воли. Когда трансформация завершилась, мое сердце неистово стучало в груди. Теперь я знала, где нахожусь.