Его ноги легко вошли в ритм этих двух слов. Ручей внезапно, выйдя из оврага, повернул. Цепляясь за кусты Арскейн взобрался на крутой берег. Форс оказался наверху в тот же самый миг, и они вместе увидели то, что лежало на юге. Густой столб дыма поднимался в полуденное небо.

На минуту пораженный Форс подумал о пожаре в прерии. Но, конечно, он не мог добраться сюда, несколько часов назад они миновали границу выжженной земли. Еще один пожар, и его место показывал этот столб дыма. Можно было двигаться вдоль ряда деревьев справа, петлять по полю, заросшем спутанным кустарником, за которым росли фруктовые деревья с тяжелыми зрелыми красными плодами и добраться до источника дыма, не подставляясь под удар.

Форс почувствовал, как кожу скребут колючки ягодных кустов, но он продолжал ползать по земле, пачкая руки и лицо темно–красным соком и запихивая в рот терпко–сладкие плоды.

На полпути через ягодную поляну они наткнулись на следы борьбы. Под кустом лежала искусно сплетенная корзина. Из нее высыпались ягоды, смешавшиеся в кашу на истоптанной земле, и раздавленные фрукты. Отсюда на другую сторону поля вел след из смятой травы и поломанных кустов.

Из тугой хватки шиповника Арскейн освободил окрашенную в тускло–оранжевый цвет полоску ткани. Он медленно протянул ее между пальцев.

— Это изделие моего племени, — сказал он. — Они собирали здесь ягоды, когда…

Форс потрогал острие копья. Не самое лучшее оружие. Ему очень захотелось, чтобы у него был его лук… или даже меч, который степняки забрали у него. В случае необходимости можно будет продемонстрировать приемы владения мечом, которые окажут человеку неоценимую пользу.

Зажав в зубах полоску ткани, Арскейн пополз вперед, не обращая внимания на колючки, царапавшие его руки и плечи. Теперь Форс слышал тонкий воющий звук, который держался на одной и той же раздражающей слух высоте. Он, казалось доносился с дымом, приносимым сюда ветром.

Ягодник заканчивался полосой деревьев. Сквозь них они увидели заброшенное поле боя. Маленькие двухколесные тележки образовывали круг или часть круга: в нем теперь был огромный разрыв. И на этих тележках, как на насесте, сидели стервятники, слишком насытившиеся, чтобы делать что–нибудь, кроме как держаться за деревянные борта и глазеть на все еще соблазнявшее их пиршество перед ними. С одной стороны лежала куча серо–белых тел, густая шерсть на них свалялась и задубела от крови.

Арскейн поднялся на ноги — там, где без страха сидели стервятники, врага уже не было. Монотонный вой все еще заполнял уши, и Форс начал искать его источник. Арскейн внезапно нагнулся и что–то ударил поднятым с земли камнем. Вой затих, и Форс увидел, как его спутник выпрямился над все еще трепещущим телом ягненка.

Им предстоял еще один поиск, более страшный. Они начали его — стиснув зубы, с болью в глазах — страшась найти то, что должно было находиться среди обгоревших фургонов и куч погибших животных. Но именно Форс и обнаружил там первый след врага.

Он почти споткнулся о колесо фургона. Под ним лежало тощее тело с раскинутыми в сторону руками. Невидящие глаза уставились вверх. Из его голой груди торчало древко стрелы, попавшей точно в цель. И эта стрела!.. Форс коснулся искусно вделанных в ее конец перьев. Он знал эту работу — он сам таким же образом устанавливал перья. Хотя здесь не было личного знака владельца — ничего, кроме крошечной серебряной звезды, так глубоко вставленной в древко, что она не могла стереться.

— Один из Зверолюдей! — воскликнул Арскейн при виде трупа.

Но Форс указал на стрелу.

— Эта штука — из колчана Звездных Людей.

Арскейн не проявил к этому особого интереса — он сделал свои открытия.

— Это всего лишь лагерь одного семейного клана. Четыре фургона сгорели, по меньшей мере пяти удалось скрыться и спастись. Люди не могли бежать с овцами — поэтому они перебили стадо. Я обнаружил тела еще четырех этих паразитов… — он дотронулся до твари носком своего мокасина.

Форс перепрыгнул через ноги мертвого пони, все еще лежавшего в упряжке. Меж его ребер воткнулся дротик Зверолюдей. Поскольку здесь остались трупы Зверолюдей Форс был склонен считать, что атака была успешно отбита и осажденным удалось вырваться на свободу.

После повторного обыска места боя у них появились дротики, и Форс отломил древко стрелы со звездой. Какой–то странник из Эйри по какой–то причине оказался вместе с южанами, когда они подверглись нападению. Не означало ли это, что он может ожидать встречи с другом — или врагом — когда присоединится к народу Арскейна?

Колеса спасшихся фургонов оставили глубокие колеи в мягком торфе, и рядом с ними тянулись легко читаемые отпечатки ног. Когда двое друзей двинулись дальше, стервятники снова уселись пировать. Арскейн тяжело дышал, и его лицо покрывалось мрачностью, прорезавшей складку около рта, как в тот раз, когда они хоронили Норатона.

— Четверо Зверолюдей, — удивленно произнес Форс, удлиняя шаг, чтобы не отставать от друга. — И народ ящериц убил еще пять. Сколько же их тут бродит… Никогда раньше не было такого массового наступления этих тварей. Почему?..

— Там, сзади, я обнаружил сгоревший факел. Быть может, они–то и устроили пожар в лагере степняков. Ну, а здесь они попытались поджечь фургоны, чтобы затем перебить выскочивших из них людей.

— Но никогда раньше они не покидали свои руины. Почему же теперь?..

Арскейн раскрыл рот, словно собираясь сплюнуть.

— Наверное, они тоже ищут землю… или войну… либо просто хотят смерти всех, кто не их породы. Разве можно понять, что в голове этих тварей?

Колея, по которой они следовали, соединилась с другой, более широкой и глубокой. Эта дорога, наверное, была протоптана ногами и колесами повозок целого народа в походе. Впереди шло племя.

В следующее мгновение Форс остановился так внезапно, что едва не споткнулся о собственную ногу. Из ниоткуда вылетела стрела и глубоко вонзилась в землю. Она слегка дрожала на ветру — надменная угроза и предупреждение. Ему незачем было внимательно изучать ее. Он уже знал, прежде чем протянул руку, что в древке ее обнаружит звезду.

Арскейн не остановился. Он бросился влево и припал к земле в тени кустарника с дротиками, которые нашел на месте засады, наготове. Форс, наоборот, неподвижно стоял на месте и протягивал вперед пустые ладони

— Мы путешествуем с миром…

Раскатистые слова родного языка казались ему странными после всех этих недель, когда он ими не пользовался. Но он не удивился, узнав человека, вышедшего из зарослей деревьев справа от тропы.

Ярл был импозантен даже в простом одеянии последнего жителя Эйри. В регалиях Капитана Звездных Людей он был еще более величественен, подумал с гордостью Форс, чем Кантрул, несмотря на шлем с перьями и церемониальный воротник вождя степняков. Когда он шел к ним, солнце ярко сверкало на блестящей, как метеорит, звезде у него на шее, на хорошо отполированном металле пояса, на рукояти меча и ножа.

Арскейн подтянул под себя ноги. Он, словно Лура, был готов к прыжку на добычу. Форс лихорадочно махнул ему рукой. Ярл в свою очередь не выказывал удивления при виде их.

— Так, сородич. — Он держал лук так, словно тот был церемониальным посохом советника. — Так вот, значит, по какой тропе ты идешь?

Форс отдал ему честь. И когда Ярл не ответил на этот знак вежливости, он крепко прикусил нижнюю губу. Правда, идо этого Ярл никогда не выказывал к нему благосклонности, но ни словами, ни поступками Капитан Звездных Людей не выдавал, что считает, что Форс чем–либо отличается от остальных юношей племени. И за это он уже давно завоевал особое место в чувствах мальчика.

— Я путешествую с Арскейном из племени темнокожих, мой брат. — Он щелкнул пальцами, чтобы южанин встал из–за кустов. — Его народ сейчас в опасности, и мы хотим присоединиться к ним…

— Ты хоть понимаешь, что теперь ты вне закона?

Форс ощутил на языке сладость крови: он–таки прокусил губу. Покинув Эйри подобным образом, он не мог, по правде говоря, и надеяться на меньшее наказание, чем такой приговор. Тем не менее после спокойного сообщения об этом он слегка поежился. Он надеялся, что Ярл не заметил его разочарования. Эйри не был счастливым домом для него — после смерти отца он никогда не был там особенно желанным. Говоря откровенно, то они уже давным–давно объявили его вне закона. Но это было единственным известным ему убежищем.