В долину спускалась дорога, тоже забитая машинами. Когда по мосту стало невозможным передвижение, люди ринулись на эту дорогу. Но им троим — человеку, лошади и кошке — удалось пробраться к реке. Рельсы покрылись ржавчиной, и на них стояли поезда–первые, которых он видел. Два из них столкнулись: локомотив одного врезался в другой. Тем, кто пытался выбраться из города на поезде, повезло ненамного больше, чем их собратьям в застрявших наверху машинам. Форс едва ли мог представить себе тот последний день панического бегства… эти поезда, автомобили. Он знал о них лишь по старым книгам. Впрочем, иногда в Эйри ребятня ворошила гнезда черных муравьев и наблюдала, как те разбегались в разные стороны. Вот так и жители этого города, наверное, в одночасье попытались выбраться из него, но лишь немногим из них удалось это сделать.
А те, кому это удалось… что стало с ними после? Что могло помочь горсточке охваченных паникой беглецов, рассеявшихся по сельской местности и, возможно, падавших замертво во время этого бегства от чумы? Форс содрогнулся, выбирая себе дорогу между обломками поездов. Но удача не покинула его, когда он нашел узкую тропинку во всей этой мешанине: на реке оказалось три баржи, и течением их прибило на отмель так, что они образовали своего рода, пусть и ненадежный, но мост. Лошадь, человек и кошка двинулись по нему, пробуя перед каждым шагом опору. Но на середине путь преграждала промоина, через которую струилась река. Однако лошадь, понукаемая ударами каблуков своего наездника по ребрам, перепрыгнула через нее, ну а Лура перемахнула с обычной легкостью.
Более темные улицы с пустыми оконными рамами выстроились в ряд перед ними, а затем они пошли по дороге, ведущей круто вверх. Вскоре они оказались совсем рядом с башнями. Над головой носились птицы, резко крича, и Форс мельком увидел какое–то коричневое животное, тут же скрывшееся из виду в проломленных дверях. Затем он подошел к стене, частично состоявшей из чудом уцелевшего стекла, но за множество лет настолько запачканного пылью и грязью, что он не мог разглядеть, что же находится дальше. Он спешился и, подойдя к стене, потер о ее удивительно гладкую поверхность руки. Секрет создания такого совершенного стекла был утерян… как и множество других секретов Древних.
Увиденное за стеклом чуть было не заставило его отпрянуть, пока он не вспомнил истории, рассказываемые среди Звездных Людей. В этих сумрачных пещерах стояли не сами Древние, а их чучела, которые они выставляли в витринах магазинов, чтобы показывать одежду. Он прижался носом к стеклу и уставился на трех высоких женщин и еще не до конца сгнившую драпировку на них. Стоит ему только коснуться ее, он знал, как эта ткань тут же рассыплется в прах.
Так всегда происходило, когда какой–нибудь исследователь пытался взять их.
Здесь были и другие глубокие витрины, но они были без стекол и пусты. Через них можно было попасть в находившиеся за ними помещения магазина. Но Форс пока еще не был готов начать свои поиски, и, маловероятно, чтобы здесь оказалось что–либо ценного, что можно было бы унести с собой.
Здание слева от него было увенчано высокой башней, она возносилась в небо выше любой другой. С ее верхушки можно было обозревать весь город, оценить его размеры и осмотреть окрестности. Форс знал, что в таких зданиях были подъемные кабины, но не было энергии, которая привела бы их в движение. Могло не оказаться и ступенек, а если бы они и были, то пока что он не был готов к подъему по ним из–за больной ноги. Может быть, перед тем как он покинет город… это было бы чудесно — сделать набросок города сверху, что было бы превосходным дополнением к его официальному докладу.
Только сейчас он смог признаться себе — что раньше он гнал из своих мыслей, — что он хочет вернуться в Эйри, что он мечтает предстать перед старейшинами Совета и доказать, что он, отвергнутый мутант, сделал то, к чему другие готовились долгие годы. От этой мысли у него потеплело на душе. Новый город — цель поисков его отца, — нанесенный на карту и исследованный, готовый для систематических посещений жителями Эйри… что же человек, принесший такие сведения, может потребовать в качестве награды? Ему хотелось лишь…
Форс медленно продвигался дальше, теперь пешком, ведя кобылу за повод, в то время как Лура разведывала впереди. Никто из них не хотел забредать слишком далеко. Звук катившегося камня, крики птиц–все это жутким эхом разносилось по пустым помещениям. Только сейчас Форс пожалел, что у него нет спутника–сородича — в таких местах, где все мертво вокруг, неплохо было бы слышать голос живого человека.
Солнце достигло зенита, отражаясь от какой–то полки на фасаде одного из магазинов. Форс перемахнул через полосу вделанного в бетон железа, чтобы обследовать этот магазин. Там рядами лежали колечки, инкрустированные сверкающими белыми камнями — бриллиантами, догадался он. Он выбрал их из пыли и сора. Большинство из них оказались слишком маленькими, чтобы подойти даже к одному из его пальцев, но он выбрал четыре — с самыми большими камнями, со смутной надеждой на изумление, какое они должны произвести на молодежь Эйри. Среди выбранных было одно кольцо с более широким ободком и темно–красным камнем, и он надел его на безымянный палец — кольцо сидело на нем как литое. Он повернул его на пальце, довольный темно–бордовым оттенком камня. Ему это показалось добрым предзнаменованием — словно давно умерший мастер сделал это кольцо именно для него. Он будет носить его на счастье.
Но пища была бы ему более полезной, чем эти искрящиеся камешки. Кобыла должна поесть, а пастбище поблизости им не найти. В этом районе были только руины. Он должен был направиться к краю города, если хочет разбить здесь лагерь. Но он не пойдет через долину с искореженными поездами. Лучше бы ему попытаться выяснить протяженность города, добравшись до его противоположного конца — если только он успеет сделать это до наступления темноты.
Форс не останавливался больше, чтобы исследовать другие магазины и лавки, но мысленно отметил те, что заслуживали второго посещения. Его отряд медленно передвигался по местами перегороженным улицам, а от жарких солнечных лучей, отражаемых от зданий, на лице выступил пот, а к телу прилипла одежда. Форсу пришлось обратно взобраться на лошадь, когда нога снова начала ныть от боли, а ощущение пустоты в желудке усилилось. Лура протестовала — ей хотелось убраться от всего этого безумия каменных стен на поля, где можно было поохотиться.
Три часа беспрерывного движения вывели их к краю чудесного леса: так им по крайней мере показалось. Это был оазис живой зелени, выживший в этом безжалостном пекле и пустоте руин. Некогда это был парк, но теперь он превратился в настоящий лес, который Лура приветствовала радостным мяуканьем. Кобыла издала ржание и понеслась вперед сквозь кустарник, пока не выбежала на то, что, несомненно, было звериной тропой, ведущей вниз по пологому склону. Форс спешился и позволил кобыле свободно идти дальше, и та перешла на рысь. Вскоре они достигли конца тропы, упирающейся в озеро. Там кобыла остановилась, зайдя по колено в озеро, и уткнулась мордой в зеленую воду. Длинная красно–золотистая рыбина уплыла прочь, испуганная лошадью.
Форс опустился на широкий камень и стащил с себя сапоги, чтобы погрузить горящие ступни в прохладную воду. С озера подул ветерок, он обсушил его мокрое тело и поднял опавшие с диких кустов листья. Форс бросил взгляд на противоположный берег озера. Там, прямо напротив него, находился широкий лестничный пролет с белыми ступеньками, потрескавшийся и покрытый мхом, а дальше было здание, к которому вела эта лестница. Но обследованием его можно будет заняться позднее. Сейчас же он наслаждался отдыхом, прохладой воды. Из озера вышла кобыла и стала щипать сочную траву. Утка закрякала и вылетела прямо из–под ее копыт, села на воду и энергично поплыла в направлении лестницы.
Этим вечером, казавшимся необычайно долгим, сумерки мягко и неспешно обволакивали спрятавшееся среди леса озеро. Пока было еще достаточно светло, так что Форс рискнул произвести разведку того высокого здания с колоннами на верху лестницы и обнаружил, что удача еще не покинула его. Это оказался музей — одна из тех сокровищниц, что фигурировали в самом верху списка наиболее желаемых находок Звездных Людей. Он побродил по помещениям с высоким потолком, и его сапоги оставляли грязные следы в светлой пыли, иссеченной следами мелких животных. Он стряхивал пыль с верха застекленных стендов и пытался прочитать стершиеся надписи на табличках. Гротескные каменные головы злобно или слепо смотрели сквозь мрак, и лохмотья рассыпающихся полотен свисали с изъеденных червями рам в помещениях, некогда бывших картинными галереями.
