Думается, что все это — плод фантазии артиста Нильского, возможно и слышавшего что-нибудь о гоголевском подарке Николаю «Васильевичу» (так он пишет!) Дюру, но, разумеется, никогда и ни от кого этой книги «для постановки в театре» не получавшего. Да и сама затея постановки «Ревизора» именно по тексту печатного экземпляра 1836 года весьма сомнительна. В указанный им 1881 год уже давно существовали позднейшие, исправленные Гоголем редакции комедии.

Экземпляр первого издания «Ревизора» с дарственной надписью Гоголя Николаю Осиповичу Дюру, как говорят книголюбы, «девственного» вида, и, кроме надписи Гоголя, никаких пометок — штемпелей или экслибрисов прежних владельцев — не имеет.В первых числах марта того же года Дюр обращается к Лисенкову: «Почтеннейший Иван Тимофеевич! С чувствительной благодарностью возвращаю вам ваши книги и прошу, с чувством умиления, прислать мне «Живописное обозрение» последний нумер и «Сына отечества» или «Библиотеку для чтения», т. е. запаса праздник, чем премного обяжете вашего Николая Дюра». Наконец, 10 марта, рукой, по-видимому, едва держащей карандаш, Дюр пишет Лисенкову: «Голубчик! Пришлите мне что-нибудь, хоть «Сына отечества», за генварь или февраль, да еще одожите календарь на нынешний год. Не могу писать — сил нет! Николай Дюр».

Экземпляр «Ревизора» с дарственной надписью Гоголя Дюру уступил мне, примерно, в тридцатых годах, мой друг, ленинградский антиквар И. С. Наумов. Надо сказать, что расстался он с этой примечательной книгой не легко. Во всяком случае, материальная сторона здесь не играла абсолютно никакой роли.

ТАИНСТВЕННЫЙ «ТЕАТРАЛЬНЫЙ АЛЬБОМ»

«Театральный альбом» 1842-1843 годов — неуловимая мечта каждого собирателя книг «по театру» — прежде всего, действительно замечательное, и не только для своего времени, издание1.

Большие тетради, размером в лист (ин-фолио), судя по предисловию, должны были быть изданными в количестве шести, и в каждой из них «в превосходной обертке, с отпечатанными золотом надписью и очерками прелестной группы фигур», должно было находиться: «А) Два портрета, с отдельными к ним биографическими очерками.— Б) Один лист со сценами и особенное при нем описание.— В) Нот от 10 до 15 страниц, с цветными орнаментными бордюрами. Независимо от сего, к некоторым тетрадям приложены: Г) Рисунки декораций и Д) Новые неизданные романсы и танцы композиторов, любимых публикой»2.

Эти тетради намечено было выпускать с литографиями черными и раскрашенными от руки, по цене три и пять рублей за тетрадь.

Имена художников, писавших для альбома портреты артистов и сцены из спектаклей, говорили сами за себя. Это были Василий Тимм, Александр Гау, Карл Шрейнцер, Е. Житнев. Должны были участвовать Карл Брюллов и П. Васин. Рисовал на камне Г. Шмидт, литографировал К. Поль.

Из литераторов участвовали Н. Некрасов (под псевдонимом Н. Перепельский), Федор Кони, В. Строев, Р. Зотов и Александр Башуцкий.

Последний, не называя имени издателя альбома (почему-то это держалось в секрете), нисколько не преувеличивал, говоря в предисловии, что «кто хоть немного знает, что значит у нас предпринять художественное, подобного рода издание, при требовании от него возможного совершенства, а не принимая безразлично и беспонятно все, что вам думает дать рисовальщик, печатник и др. Кто понимает, скольких это требует беспокойств, досад, хлопот, чистых утрат, какого стоит времени и каких ужасных издержек, тот должен истинно подивиться и решимости издателя, и любви его к искусству, и терпению, с которыми он, через все препятствия вел свое дело три года. Одни оригинальные портреты, написанные нарочно акварелью, составляют коллекцию, в полном смысле драгоценную».ные спектакли «Озеро волшебниц», «Морской разбойник», «Тень», драма «Велизарий» — как бы оживают перед глазами.

Эти портреты и в напечатанном виде, особенно раскрашенные от руки, остались настоящими произведениями искусства. Портреты популярных артистов того времени — Луизы Мейер, Ольги Шлейфохт, К.В.Гриневой, Н.В.Самойловой, Карла Лашука, Е.Я.Андрияновой, Т.П.Смирновой, Луи Маурера и других, — великолепно исполнены и художниками и печатниками.

По несколько сцен на каждом листе (т. н. «крокады«) очаровательно сделал замечательнейший мастер Василий Тимм. Балет

К каждой тетради приложены и листы нот, окруженные художественным орнаментом. Музыка Доницетти, Адама, Обера и Келлера, Мауера переложена для фортепиано К. Лядовым, К. Мейером и другими.

В целом, «Театральный альбом» 1842-43 года — выдающееся произведение печатного станка, повторяю, не только для своего времени. Среди русских иллюстрированных изданий сороковых годов прошлого столетия ему по праву должно принадлежать первое место.

В. Г. Белинский в своем обзоре «Русская литература в 1842 году» отметил: «Театральный альбом» истинно великолепное издание, имеет свое значение и идет своим путем. Доселе вышло его два выпуска»3.

Казалось бы все сулило «Театральному альбому» успех, широкое распространение, которое могло бы обеспечить ему и сегодня место, может быть, редкого, но, во всяком случае, доступного документа по истории русского театра.

Этого, к сожалению, не произошло.

«Театральный альбом» 1842-43 года не только прекратил свое существование на четвертой тетради и на нескольких, выпущенных уже после, отдельных листах из заготовленных следующих, но и то, что вышло — исчезло с книжного рынка.

«Театральный альбом» превратился в величайшую редкость, никем не виданную, хотя бы в приблизительно полном виде.

Дореволюционные книголюбы и библиографы окутали «Театральный альбом» легендами и вымыслами, доходившими вплоть до того, что единственный, обращавшийся среди библиофилов более или менее полный его экземпляр якобы ускорял смерть каждого его владельца. Называлась целая цепь фамилий дореволюционных собирателей — Александрова, Синицина, еще кого-то и, наконец, знаменитого П. А. Ефремова, скончавшегося, действительно, вскоре после приобретения этого «смертоносного» альбома.

Никто не учитывал, что и почтенному Петру Александровичу Ефремову, и всем предшествовавшим обладателям этого издания было по паспорту столько лет, что уже никакие «Театральные альбомы» не могли ни помочь им, ни повредить.

Всю чудовищную глупость этой, с позволения сказать, «легенды» я понимал великолепно, но когда в 1934-1935 годах, именно этот, так называемый «ефремовский» экземпляр «Театрального альбома«, «плыл» мне, что называется, в руки, милейший мой старый друг, ленинградский книжник-антиквар Андрей Сергеевич Молчанов, много и бескорыстно помогавший моему собиратель­ству, без особого труда уговорил меня воздержаться от покупки.

— Не связывайтесь с этой чумой,— говорил он; — мы с вами соберем экземпляр не хуже «ефремовского»...

Слово свое он сдержал, несмотря на то, что это было далеко не легкой задачей. «Ефремовский» экземпляр «Театрального альбома», хотя и был тоже сборным, но отличался прекрасной сохранно­стью и исключительной полнотой.

Полнота его была даже чрезмерна. По присущей П.А. Ефремову собирательской манере, он, пользуясь услугами очень хорошего переплетчика, пополнял принадлежащие ему экземпляры книг всякого рода портретами, рисунками, газетными вырезками и многими другими вещами, по теме хотя и имеющими отношение к данной книге, но отнюдь для нее не предназначенными. Получались, благодаря этому, весьма ценные и, иногда, очень интересные пухлые тома, никак не похожие на те, которые были выпущены в свет издателями.

Так было и с принадлежавшим ему «Театральным альбомом». Рядом с портретами артистов, литографированными специально для этого издания, появились портреты из известного «Листка Тимма». К тиммовским же «крокадам», изображающим сцены из балетов и спектаклей, прибавились литографии сцен из этих же спектаклей, сделанные для журнала «Пантеон» и т. д.