Ознакомление с содержанием этого «Кабинета Аспазии» показало, что и первые-то шесть номеров этого «литературного журнала» хранить в библиотеках современным ему собирателям нужды особой не было.

Нельзя не согласиться с критиком ««Сына отечества», который в этом «Кабинете Аспазии», именовавшем себя литературным журналом, «не увидел ни журнала, ни литературы». Это—случайное собрание плохих стихов, прозаических подражаний Карамзину, пошловато-сентиментального порядка. Мелочи, анекдоты о ручках и ножках «милых», хвалебная статейка в честь графа Хвостов а и две-три «антикритики», огрызающиеся на «Сына отечества» и другие журналы. Сомнительно, чтобы сама Аспазия, знаменитейшая женщина Греции, выбрала бы именно этот альманах в качестве своего «кабинета».

Если он и представляет какой-то интерес сейчас, то отнюдь не с той стороны, с которой восторгался им В. А. Верещагин. Издавал «Кабинет Аспазии» пресловутый Борис Федоров, и, просматривая сейчас его «нежные эпиграммы и наивные мадригалы», невольно вспоминаешь экспромт, написанный не то Дельвигом, не то Соболевским:

«Федорова Борьки

Мадригалы горьки,

Эпиграммы сладки,

А доносы гадки...» 4.

Деятельность стихотворца, драматурга, журналиста и писателя для детей Б. М. Федорова, во всем, кстати сказать, равно бездарного, может служить материалом для исследования литературных нравов своего времени, но отнюдь не должна вызывать чьи-либо умиления и восторги.

В. Г. Белинский почти все рецензии на федоровские книжки для детей заканчивал неизменным возгласом: «Бедные дети!» В рецензиях на прочие сочинения Б. М. Федорова у В. Г. Белинского всегда звучали только сарказм и насмешка. Не жаловал великий критик этого писателя! Да и не за что было его жаловать.

Один из отвратительнейших поступков Б. М. Федорова заслуживает, как мне кажется, более подробного рассказа. Он относится к 1815 году, когда, после появления сатирического журнала «Весельчак», издававшегося Адольфом Плюшаром, на улицу высыпал дождь юмористических листков с самыми «зазывными» названиями.

Уличные листки эти подробно описаны Н. А. Добролюбовым в известной его статье, специально посвященной их разбору и характеристике. Уже в наше время напечатана статья И. Г. Ямпольского, также посвященная этим уличным листкам и содержащая ряд новых, интересных подробностей5.

Появление журнала «Весельчак», породившего уличные листки 1858 года, а вслед затем выход в свет лучшего русского сатирического журнала шестидесятых годов «Искра», во главе с В.С.Курочкиным и Н.А.Степановым, вызваны подъемом общественной мысли после падения Севастополя в 1855 году. Появился спрос на обличительную литературу, которая, с одной стороны, блеснула «Губернскими очерками» М.Е.Салтыкова-Щедрина и прогрессивным демократическим журналом «Искра», а с другой — имела в своем арсенале и ряд бесцветных журналов, вроде того же «Весельчака», «Арлекина», «Гудка», «Развлечения» и других.

К их числу необходимо отнести и весь «вихрь» уличных листков, откровенно спекулировавших на этом спросе на обличительную литературу.

М. А. Антонович в своих мемуарах писал об этих листках:

«В то время свирепствовала мания, какое-то поветрие на издание сатирических листков, которые натуживались забавлять и смешить читателей»6.

Литературный материал этих листков был низкого качества, но распространение они имели весьма значительное. Н. А. Добролюбов в своей статье об уличных листках 1858 года приводит такую сценку:

«Я сам видел, как одного почтенного горбатого чиновника, бежавшего в департамент с портфелем под мышкой и, по-видимому, с очень мрачными мыслями, остановил вдруг на Невском проспекте ловкий господин, запустивший руку в карман пальто почтенного чиновника. «Что это, что это значит?» — забормотал испуганный чиновник.— «Пять копеек-с,— развязно отвечал ловкий господин, указывая на листок «Смеха», торчавший уже из кармана горбатого чиновника. Бедняк, застигнутый врасплох, остановился, разинув рот, но, не будучи в состоянии произнести ни одного слова, с видом отчаяния и покорности судьбе взглянул он на «Смех», медленно вынул из кармана пятачок и молча подал его развязному господину, с такою печальною, убитою гримасой, что на него смотреть было жалко. Но развязный господин был, по-видимому, слишком весел для того, чтобы проникнуться чувством сострадания: он жадно схватил пятачок, проговорил с улыбкою: «точно так-с» и исчез»7.

Так, примерно, распространялись эти листки газетчиками на улицах. Листки и внешне имели сходство с газетой, они издавались размером в пол-листа, на четырех страницах.

Кстати, эта газетная форма юмористических листков, служила, по мнению цензуры, одной из причин их большого распространения. Позже, когда было решено покончить с листками, их прежде всего предложили печатать уже не в форме газеты, а в виде брошюр, размером в восьмую долю листа. Получилось нечто вроде книжек, которые продавать на улице было уже неудобно, и издания эти быстро исчезли. Впрочем и увлечение ими тоже прошло, так как немудрящее содержание их перестало удовлетворять даже тех невзыскательных читателей, на которых листки были рассчитаны.

В истории журналистики появление уличных листков 1858 года было чрезвычайно характерным фактом. Этот факт, правда очень своеобразно, повторился в начале семидесятых годов, в разгул реакции.

Появился почти такой же «вихрь» лубочных изданий, на этот раз имевших форму уже не газеты и не брошюры и носивших подзаголовок «альманах», или «литературный сборник». Все они были размером в четвертую долю листа и имели от 8 до 16 страниц текста; по содержанию они мало чем отличались от «юмора» летучих листков 1858 года. Эти издания указаны в моей книге «Русские альманахи и сборники 18 и 19 веков»8.

Можно вспомнить, что во время революционных событий 1905—1906 годов появился тоже целый вихрь сатирических изданий—однодневок, выходивших в форме журналов, кончавших свое существование, за редкими исключениями, на первом, втором, или третьем номере. Разумеется, революционное содержание этих журналов не идет ни в какое сравнение ни с уличными листками 1858 года, ни с лубочными альманахами и сборниками семидесятых годов. Различны и причины возникновения тех и других. Речь идет лишь о формальном сходстве.

Немало было выпущено сатирических изданий, разнообразных по форме и, в большинстве случаев, убогих по содержанию, после февральской революции 1917 года. Это был тоже своего рода «вихрь» листовок и журналов.

В последний раз нечто подобное такому же «вихрю» уличных юмористических листков, появилось было уже в наше советское время, в 1922 году.

В какой-то мере, в этом последнем «ренессансе» был повинен я сам. Хорошо относившийся к моим эстрадным выступлениям народный комиссар просвещения Анатолий Васильевич Луначарский как-то поддался на мои уговоры о необходимости популяризации эстрадного репертуара и разрешил мне издать его в виде юмористической газеты. Был я тогда еще очень молод и, не задумываясь, написал какую-то забавную «передовую», смешную «хронику», сатирические «объявления» и прочее. Самое же главное, дал газетке более чем неуместное название: «Известия Смирнова-Сокольского».

Курьезная газетка незаслуженно прошумела и привлекла внимание, мною никак не ожидавшееся. Появились и другие юмористические газетки, вроде «Веселой простокваши», просто «Простокваши» и так далее. Все это отличалось крайне невысоким качеством и быстро было прикрыто тем же Анатолием Васильевичем. Встречаясь со мной, он долгое время после этого, еще издали, сердито грозил мне пальцем: «Я покажу вам «Известия»!»

Это было не страшно, так как человека, равного Анатолию Васильевичу по душевной доброте, не было на свете. Этот талантливейший, европейски образованный публицист и политик обладал большим чувством юмора и единственно, к чему относился непримиримо,— это к пошлятине, в чем бы она ни проявлялась. Был он страстным библиофилом, и его многоязычная библиотека являлась предметом, о котором он говорил много и охотно. А говорил он ярко, красочно, увлекательно. Незабываемый человек! Множеству советских артистов, писателей и художников он оказал чуткую помощь и поддержку.