С момента основания бундесвера 12  ноября 1955  г. наша страна придерживается принципа всеобщей воинской повинности. При этом всегда существовали противники призыва, однако большинство его поддерживало. В будущем придется задать вопрос, является ли этот принцип достаточно весомым, если солдат призывается в вооруженные силы не для защиты своей страны, а для направления его, на основании решения, принятого международными организациями, для участия в спецоперациях, проводимых в Африке или Южной Америке, или для стабилизации обстановки в других отдаленных регионах.

Где начинается законная защита собственной страны и где она заканчивается? Тот политик, который требует от юных граждан отдать свои жизни, обязан дать этому обоснование. С начала операции в Афганистане здесь многое придется наверстать. С политической точки зрения легко утверждать, что мы обязаны защищать свою страну и на Гиндукуше. Но соответствует ли это нашему Основному закону? Если бы безопасность нашей страны без присутствия немецких войск в Афганистане оказалась под угрозой, в этом не было бы никаких сомнений. Население этого региона очень болезненно относится к таким вопросам. Как правило, оно встречает немецких солдат дружелюбно и прикрепляет цветы к их форме. Но вряд ли найдется народ, который надолго полюбит своих захватчиков и будет просить их остаться в стране на неопределенный срок. Народы этого региона ничего не ценят так сильно, как свою свободу.

Политикам в Германии сегодня легко предъявлять солдату требования, если это представляется целесообразным. При этом вопрос о солдатской этике почти не поднимается. Не поднимается вопрос и о том, какой нравственной и моральной позиции ожидают или даже требуют от солдата граждане нашей страны. Этого вопроса стараются избегать. Солдат не должен отличаться от финансового инспектора, собирающего налоги с населения. Мужество, храбрость, честь и верность являются, по словам одного известного тележурналиста, добродетелями фашистского прошлого, от которых солдат бундесвера должен отказаться. Здесь обнаруживаются совпадения с решением Федерального конституционного суда, согласно которому в Германии солдат по–прежнему можно обобщенно называть «убийцами».

На берег Эльбы из автобуса высаживается шумная группа молодых людей. Они бегут по улице вниз к берегу. С восторгом они наблюдают, как перед устьем Эсте парусная лодка кренится от ветра и огромный контейнеровоз идет вниз по течению Эльбы. «Ух ты, ну и корыто!» — восклицает один парень. Этим мальчикам, думаю я, которым, наверное, по 16 лет, вскоре предстоит принять решение, как и мне тогда, в 55–м, на берегу Рейна. С призывной повесткой в руках они будут задавать вопросы о солдатской этике. Как бы я ответил на их вопросы? Они бы даже не стали спрашивать меня, старого солдата, который здесь размышляет о своей жизни. Мне самому сегодня — в нынешних условиях — было бы временами сложно дать им добрый совет.

Хорошо ли быть солдатом? Всегда ли дело в том, хорошо ли быть солдатом? Не следует ли здесь скорее задать вопрос о долге гражданина, который, ощущая ответственность за свою страну, должен защищать ее в трудное время, даже не щадя своей жизни? Если ответить утвердительно на вопрос о том, что солдатская этика необходима, то неизбежно придется признать, что требования к нравственной позиции солдата должны отличаться от требований к водителю автобуса 373–го маршрута. Если от солдата можно требовать, чтобы он защищал свою страну, не щадя жизни, то политику следует указать на пределы его полномочий. Тогда от политика можно потребовать морально–нравственных действий.

Я еще раз бросаю взгляд на противоположный берег Эльбы. Мой взор скользит от маяка Бланкензее направо, до подножия Овельгённе и до завода «Аэробус» в Финкенвердере, где собирают новый «Аэробус-380». Несколько больших «корыт» плывут по течению. Парусники кружат перед берегом Бланкензее, между ними виднеется несколько яхт и маленьких лодок. На Эльбе течет своя жизнь. В этот момент, может быть, все даже слишком оживленно? Картина меня завораживает. Нужно было бы ее написать.

Но затем перед моим взором встают картины из собственной жизни. Такой, какой ее видит утопающий. Мне это знакомо, потому что, когда я был ребенком, несколько мальчишек на озере Нидерзее держали меня под водой, пока я не потерял сознание. Молодой рабочий с лесопилки Андерс вытащил меня из воды и спас. В этот короткий промежуток времени между моей первой жизнью и возвращением к жизни я увидел перед собой, как при ускоренной съемке, свою первую, тогда еще короткую жизнь. Там было озеро Нидерзее среди Мазурских лесов, детство в доме родителей на окраине поселка… и одиночество, город, где я родился и провел свое раннее детство. Город, в котором в театре «Тройданк» был выставлен эскиз декорации к 3–му акту оперы «Вольный стрелок», когда мне было 16 лет. Затем снова последовали Нидерзее до окончания народной школы, переход в среднюю школу, школа имени Беринга в Хоэнштайне…

По гребню насыпной дамбы я медленно иду к противоположному берегу Эсте. Сразу за шлюзом на насыпной дамбе Эсте стоит дом моей дочери. Перед домом расположен сад, который к берегу сужается и у самого берега не шире трех метров. Здесь стоит скамейка, которая в Гамбурге стала моим любимым местом отдыха. Изредка здесь проплывают парусники, моторные, а иногда даже гребные лодки. Это совсем маленький клочок земли. Место, как будто созданное для размышлений. Я наблюдаю редкие корабли на реке, гусей и уток, летящих совсем низко над поверхностью воды, и ощущаю гармонию с миром.

Здесь я и сижу, старый, но совершенно не сломленный человек, впрочем, и не особенно гордый. Я сижу здесь на скамейке, на берегу Эсте, опираясь на палку, которую польский пастух покрыл ручной резьбой; генерал, размышляющий о своей жизни солдата, о солдатской этике и о том, хорошо ли быть солдатом.

Давно прошли те времена, когда солдаты пели песни на улицах своих гарнизонов. Имея за плечами опыт двух мировых войн, солдат уже не может предаваться воспоминаниям о прелестях своей службы. Должно быть достаточно осознания того, что я служу безопасности своей страны. Это достаточно серьезная задача и одновременно вызов. Полностью осознать это, наверное, может лишь тот, кто на самом деле пережил жестокий огонь войны. К этому, конечно же, добавляется христианская заповедь любить ближнего своего, что, очевидно, подразумевает и обеспечение по мере сил его безопасности. Первым человеком, принявшим христианскую веру, был римский солдат, который под крестом понял: «Это, наверное, был сын Бога».

Мир изменился и на нашем континенте, и за его пределами. Это — истинный прогресс человечества в наше время. Ни одна страна в наше время не в состоянии самостоятельно обеспечить свою безопасность, как считалось возможным ранее. Это факт, который должен и впредь вести нас к еще большему единству, а также к преодолению всего того, что сегодня еще разъединяет народы. Поскольку мы еще далеки от окончательного достижения единства в собственной стране и от объединения Европы, это должно стать нашим самым серьезным устремлением: мир народам через единство!

Стая птиц дугой пролетает со стороны верфи высоко над Эльбой и Эсте на юго–запад. Все–таки удивительно, думаю я, в каком великолепном порядке они летят по вечернему небу.

Каждая птица знает свое место и держит дистанцию со своими соседями, которые распределяются равномерно справа и слева, спереди и сзади. Но одна из них летит впереди и ведет за собой всю стаю. Что будет, если ее не станет? Займет ли тогда другая ее место, чтобы повести остальных?

Так кто же определяет курс?… Кто определяет путь и цель?

Когда солдаты, возвращавшиеся в 1949  г., ехали по мосту через Вислу, они пели хором «Благодарите Бога!». Тогда они верили в провидение и милость Божью.

АС (НУ)  Начальник управления