Мы искали восемь черных пластиковых мусорных пакетов в целом море черных пластиковых мусорных пакетов. На участке склона площадью в несколько сотен ярдов десяток полицейских из управления шерифа очень медленно разбирали три тысячи тонн отходов, наваленных горой двадцать футов высотой. Мусорщик помогал кинологу, который ходил по участку, удерживая на натянутых поводках двух собак, обученных отыскивать мертвые тела.

Я пыталась поддерживать в себе оптимизм, но у меня плохо получалось при виде столь мрачного пейзажа. Я пробормотала так, чтобы слышал Рич:

— За три месяца от Майкла дай Бог остались жилы и кости.

И тут, словно в ответ на мою реплику, собаки начали рваться с поводков.

Конклин и я вместе с шерифом осторожно подошли туда, где бесились обезумевшие, скулившие псы.

— В этом мешке что-то есть, — сказал кинолог.

Ищейки тянулись к пакету с ручками, совсем тонкому, какие бесплатно выдают в супермаркетах. Нагнувшись, я увидела, что пластик разодран, а внутри лежит что-то завернутое в газету. Я осторожно развела края свертка и увидела разложившееся тельце новорожденного младенца. Зеленоватая кожа отстала от плоти, мягкие ткани съедены крысами, и на глаз уже нельзя сказать, мальчик это или девочка. Газета оказалась всего недельной давности.

Кто-то не хотел этого ребенка. Его задушили или родился мертвым? На этой стадии разложения патологоанатомы уже не скажут.

Рич перекрестился и сказал несколько слов над останками, когда ожил мой «Некстел».

Я пошла вниз по мусорной горе, с облегчением отвернувшись от жуткого зрелища — трупика младенца.

— Скажи мне что-нибудь хорошее, Юки, — попросила я в телефон.

— Линдси, мне очень жаль, но Джуни Мун отказалась от своего признания.

— О нет!.. Как же так? Значит, Майкл не умер у нее на руках?

Все, что у нас пока было, — признание Джуни. Как она могла взять его назад?

— Нет. Теперь Джуни говорит, что не имеет отношения к смерти или исчезновению Майкла Кэмпиона, и утверждает, что призналась под давлением.

— А кто на нее давил? — не сразу сообразила я.

— Ты и Конклин. Злобные копы заставили ее признаться в том, чего она не совершала.

Кафе «Сьюзи» напоминает бар в гавайской хижине на пляже в Сен-Лусии: еду подают острую, гремит живая музыка на стальных барабанах, «Маргариту» делают мирового класса, а официантки не только знают посетителей по именам, но и достаточно сообразительны, чтобы оставить людей в покое, когда они заняты делом. Вот как мы с Синди, например.

Мы сидели за нашим столиком во втором зале, и я сверлила Синди тяжелым взглядом поверх кружки пива с пенной шапкой.

— Ты поняла? Говорить с тобой неофициально — значит, раскрывать служебную тайну! Одно слово, что я работаю над новой версией в деле Кэмпиона, могло стоить мне места!

— Линдси, клянусь, я вообще не использовала те сведения, которые узнала от тебя. Мне информацию сверху спустили.

— Что?!

— У руководства есть свой источник. Я взяла интервью — тебе не скажу, у кого. — Синди с грохотом поставила свою кружку на стол. — Можешь ходить с высоко поднятой головой — ты ничего мне не слила, о’кей? Это правда.

Я на несколько лет старше Синди, и у нас сложились отношения старшей и младшей сестер с тех пор, когда несколько лет назад она разворотила место преступления, которое я расследовала, а затем помогла мне раскрыть дело.

Трудно дружить с репортерами, когда работаешь в полиции. Их принцип «общественность должна все знать» работает на руку преступникам и подрывает объективность присяжных.

Нельзя доверять репортерам.

Но я очень люблю Синди и в девяноста девяти процентах случаев ей верю. Она сидит напротив в белоснежном шелковом кардигане — белокурые кудряшки вибрируют, как пружины матраца, а два немножко косо посаженных передних зуба только добавляют очарования прелестному лицу — и клянется, что непричастна к случившемуся. Синди твердо стоит на своем.

— Ладно, — цежу я сквозь сжатые зубы.

— Ладно и извини?

— Ладно. Извини.

— Принимается. А теперь рассказывай, как движется расследование.

— Занятная ты девчонка, Синди, — рассмеялась я и помахала рукой Юки и Клэр, вошедшим в кафе.

Беременная Клэр дохаживала последние недели и уже не помещалась за стол. Я переставила для нее стул во главу стола, а Юки проскользнула к Синди. Официантка Лоррейн приняла у нас заказы, и, едва она ушла, Юки заявила Синди:

— Все, что я скажу, даже если информация открытая, не для прессы.

Клэр и я прыснули.

— Вот досада… А люди еще завидуют моим знакомствам, — театрально вздохнула Синди.

— Слушание об исключении признания Джуни Мун прошло отлично, — объявила Юки. — Раз Джуни зачитали права до того, как она сделала признание, судья постановил не изымать его из дела.

— Слава Богу, — с облегчением выдохнула я. — Хорошим людям тоже иногда везет.

— Но как же ты обвинишь ее в убийстве, если у вас нет тела? — спросила Клэр.

— Построим дело на косвенных уликах — обвинительный вердикт в подобных случаях выносят сплошь и рядом, — сказала Юки. — Конечно, мне куда больше понравились бы вещественные доказательства или признание Рики Малколма, но на нас давят, сами понимаете кто, а процесс можно выиграть и с тем, что имеем. — Юки глотнула пива. — Присяжные поверят в признание Джуни Мун и сочтут ее ответственной за смерть Майкла Кэмпиона.

На следующий день я сидела за своим столом в полицейском управлении, когда после обеда появился Рич, распространяя вокруг себя сильный запах помойки.

— Тяжелое утро?

— Да, но, по-моему, шериф Джексона твердо намерен откопать свои пятнадцать минут славы, прежде чем за дело возьмутся федералы. У него там все под контролем.

Я зажала нос, когда Рич уселся, вытянул под стол длинные ноги и открыл большой стакан с кофе.

— Список телефонных звонков подтверждает, — сообщила я, — что Джуни звонила Малколму в двадцать три часа двадцать одну минуту в ночь исчезновения Майкла. Впрочем, она ему каждый вечер звонила примерно в это время.

— Обычное дело: девушка любит поболтать со своим бойфрендом.

— А Клэппер говорит, что отпечатки на ноже принадлежат Малколму…

— Вот это здорово!

— Но кровь коровья, — закончила я.

— Какая жалость! Ну да, это же нож для стейков; парень съел говяжий бифштекс.

— Дальше еще хуже.

— Подожди. — Рич бросил пару кусочков сахара в стакан, размешал и отхлебнул кофе. — Вот теперь можешь убивать меня следующей новостью.

— В ванной не обнаружено ни крови, ни тканей. Волосы, которые мы посылали в лабораторию, не принадлежат Майклу. Более того, нет никаких признаков, что кто-то пытался уничтожить следы — в частности, отбеливатель в слив не выливали.

— М-да, — нахмурился напарник. — И как это понимать? Идеальное преступление?

— Хуже того, в пикапе Малколма никаких следов крови и ни единого волоса, принадлежащих Майклу.

— Значит, насчет грузовичка я ошибся. Надо тебе было соглашаться на пари, Линдси, пообедали бы сегодня за мой счет.

— Только если бы ты сначала принял душ, — усмехнулась я.

Но настроение у меня было хуже некуда. Предстояло звонить Кэмпионам и говорить, что у нас по-прежнему нет доказательств, Джуни Мун отказалась от сделанного ранее признания, а Рики Малколма придется, дав коленом под зад, оставить в покое.

— Можешь позвонить Малколму и сказать, чтобы забрал свой пикап.

Рич взял трубку, набрал Малколма и долго слушал длинные гудки.

Пооткрывав в машине все окна, мы съездили в криминалистическую лабораторию на военно-морскую верфь в Хантерс-Пойнт. Амбре от одежды Рича с легкостью пересиливало сквозняк. В лаборатории я подписала разрешение на передачу пикапа хозяину, и после еще трех неотвеченных звонков Рики Малколму мы поехали к нему домой.

— Полиция! — оглушительно орал Рич, барабаня в дверь Малколма, пока из ресторана на первом этаже не вышел маленький китаец.