— Да, тот самый.

— Юки, это же гигант! Звезда!

— Вот и он то же самое повторяет! — рассмеялась Юки. — Я дала ему твой телефон. Он будет спрашивать обо мне. Я в принципе не возражаю, только не говори ему, что я ужасно боюсь.

— Ты просто шедевр, ты в курсе?

— Опс, мне пора, — спохватилась Юки, положив двадцатку под угол плетенки с хлебом. — Встреча с Рыжим Псом, — пояснила она. — Вести это дело рвались три человека, Синди. Поручи он обвинение кому-нибудь другому, я бы лопнула от досады, поэтому у меня нет выхода: я должна выиграть процесс.

Синди вошла в бар отеля «Сент-Реджис» на углу Третьей и Мишн-стрит в оживленном районе Со-Ма.[9] В ожидании процесса Джейсон Твилли поселился в «Реджис», отнюдь не прогадав с гостиницей.

При виде Синди Твилли встал. Высокий, стройный, моложавый в свои сорок три года, с четкими красивыми чертами, знакомыми Синди по суперобложкам его романов и недавнему очерку в «Энтертейнмент уикли».

— Джейсон Твилли. — Он протянул ей руку.

— Здравствуйте, а я Синди Томас. — Она грациозно опустилась на стул, пододвинутый Твилли. — Извините, я опоздала…

— Ничего, я только рад спокойно посидеть.

Синди кое-что почитала о Твилли перед сегодняшней встречей, уже зная, что он очень умен, расчетлив, талантлив и до определенной степени безжалостен. Один журналист написал, что Твилли подхватил перо там, где его отложил Трумэн Капоте, закончив «Хладнокровное убийство», и добавил, что Твилли наделен редким умением забираться убийцам в голову и облагораживать их настолько, что читатель проникается к ним чуть ли не дружескими чувствами.

Синди была бы рада наслаждаться роскошной обстановкой и общением с Джейсоном Твилли, но не могла избавиться от настороженности. Она волновалась за Юки, гадала, как Твилли ее опишет и хорошо это или плохо для подруги, что новый роман Твилли будет о Майкле Кэмпионе.

— Только что дочитала «Малво», — сказала Синди, имея в виду бестселлер Твилли о снайпере из округа Колумбия, который, попав в моральную зависимость от своего подельника, убил десять человек и целый месяц держал в страхе столицу.

— И каковы впечатления? — улыбнулся Твилли.

Синди отметила, что улыбка у него замечательная, хоть и асимметричная — левый угол рта изгибается сильнее, а вокруг глаз появляются смешливые морщинки.

— Мое мнение о подростках радикально изменилось.

— Я считаю это комплиментом. Что позволите вам заказать?

Твилли подозвал официантку и заказал вина для Синди и минеральной воды для себя. Раз Юки выступит обвинителем на процессе Джуни Мун, он хочет почувствовать ее через близкую подругу, пояснил Твилли.

— Я говорил с ее профессорами в Боулт-Холл[10] в Беркли, — откровенничал журналист. — И кое с кем из бывших коллег в Даффи и Роджерсе.

— Она там очень быстро сделала карьеру, вряд ли у нее успели появиться настоящие коллеги, — вставила Синди.

— По словам Юки, она утратила интерес к адвокатуре после того, как в муниципальной больнице убили ее мать, и с тех пор представляет в суде исключительно сторону обвинения.

— Да, это правда.

— Какой же она стала после этой трагедии? Неистовой? Мстительной?

— Вы меня провоцируете, — засмеялась Синди. — Неужели Юки показалась вам карающей Немезидой?

— Скорее, все-таки неистовой. — Твилли одарил ее новой притягательной улыбкой. — Я видел ее на процессе Бринкли. — Твилли рассказал, что у него уже был контракт с издателем на неавторизованную биографию Майкла Кэмпиона, когда юноша пропал. — Тайна оставалась нераскрытой, пока копы не вышли на подозреваемых и не предъявили обвинение Джуни Мун. Узнав, что Мун за убийство Кэмпиона будет обвинять на суде Юки Кастеллано, я обрадовался как дорогому подарку. Это же процесс десятилетия! А в мисс Кастеллано меня привлекают ее пылкость и бесстрашие.

Синди кивнула:

— Диане Дэвис придется показать свою лучшую игру.

— Интересное замечание! Юки очень повезло с такой преданной подругой, как вы, Синди. При всем уважении к мисс Кастеллано, Дэвис разгромит ее с рекордным счетом.

HABEAS CORPUS[11]

Юки пробилась через репортеров и операторов, окруживших ее, едва она вышла из машины, забросила ремень сумки повыше на плечо, стиснула портфель и пошла по улице. Представители прессы не отставали, выспрашивая: как, по ее мнению, пройдет процесс и не хочет ли она что-нибудь заявить общественности?

— Не сейчас, — отнекивалась Юки. — Не хочу заставлять суд ждать.

Нагнув голову, она подошла к перекрестку. Брайант-стрит запрудила целая флотилия фургонов с радиооборудованием, спутниковыми антеннами и разнообразной аппаратурой: корреспонденты местного телевидения, кабельных и национальных каналов собрались у здания суда, готовясь освещать процесс над Джуни Мун.

Загорелся зеленый. Юки, буквально облепленная репортерами, перешла улицу и направилась к Дворцу правосудия, где у подножия гранитной лестницы собралась еще более плотная толпа. Лен Паризи обещал взять на себя общение с репортерами, но сейчас он маялся в безнадежной пробке: опрокинулся нефтевоз, перекрыв все полосы, и не один автомобиль потерпел аварию, теряя управление на скользкой черной луже.

Паризи не знал, когда выберется из пробки, поэтому Юки полчаса обсуждала с ним по телефону свою речь и прибыла в суд без всякого запаса времени. Она быстрым шагом поднялась по ступеням Дворца правосудия, глядя прямо перед собой. Перед тяжелыми стальными, со стеклом, дверями она бросила ораве репортеров: «Не могу сейчас говорить, извините», — и… не смогла открыть створку.

Репортер из «Кроникл» галантно распахнул дверь и подмигнул:

— До встречи, Юки.

Она бросила портфель и сумку на стол охраны, прошла арку металлодетектора без всяких инцидентов, приняла пожелание «ни пуха ни пера» и быстро поднялась на второй этаж.

Обитый золотистым дубом зал был переполнен. Юки присела за стол и переглянулась с Ники Гейнсом, вторым представителем обвинения. Ники, с вытаращенными глазами, потный, выглядел таким же встревоженным, как она, и полным дурных предчувствий.

— Где Рыжий Пес? — спросил Ники.

— В пробке застрял.

Бейлиф оборвал гул разговоров, громко объявив:

— Встать, суд идет!

Судья Брюс Бендинджер вошел через дверь позади скамьи присяжных и занял место между двумя флагами — государственным и штата Калифорния.

Шестидесятилетний Бендинджер еще не совсем оправился после операции по замене коленного сустава. Воротник рубашки, выступавший над горловиной мантии, был розовый; полосатый шелковый галстук — ярко-ультрамариновый. Юки заметила встопорщенные брови Бендинджера; обычно спокойный, судья выглядел измученным еще до начала процесса. Должно быть, колено болело страшно.

Юки вполуха слушала, как Бендинджер обратился к присяжным, украдкой разглядывая грозную, настроенную не брать пленных Диану Дэвис.

Дэвис было за пятьдесят, и двадцать из них она бессменно защищала женщин, подвергшихся насилию или ставших жертвой чужих преступлений. Сегодня она явилась в своем фирменном алом костюме, выбрав яркую помаду и крупную броскую бижутерию; короткие серебристые волосы уложены мелкими волнами. Дэвис выглядела готовой к появлению перед большой телевизионной аудиторией, и Юки не сомневалась, что адвокатесса своего не упустит: будут и новости на национальных каналах, и целые букеты микрофонов во время перерывов.

Именно в этот момент Юки поняла, что не давление сверху и не жгучее внимание прессы выводят ее из равновесия, а сама Джуни Мун, хрупкая, почти прозрачная в кремовом костюмчике с кружевным воротничком, сидевшая рядом со своим адвокатом с самым беззащитным видом.