Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Да что тебе померещилось? — сказал брат. — В моем деле нет ничего необыкновенного. Право, это довольно обычная неприятность, и, насколько мне известно, она часто случается в жизни. Мне до зарезу нужны деньги.

— И это все? — спросила Клара.

По тону ее брат понял, что теперь, узнав, в чем суть, она склонна настолько же преуменьшать беду, насколько раньше, до его объяснения в страхе готова была преувеличить ее.

— Все? Действительно, в этом все дело, но оно сулит изрядные хлопоты. Если я не достану некоторой суммы, мне придется очень трудно. Я даже вынужден обратиться к тебе с просьбой — может быть, ты поможешь мне?

— Помогу ли я тебе? — переспросила Клара. — Разумеется, и с великой радостью! Но ты сам знаешь, мой кошелек не очень тяжел… Впрочем, у меня сейчас осталось еще около половины того, что я получила прошлый раз, и, конечно, Джон, я буду рада, если мои деньги тебе пригодятся. Особенно я радуюсь тому, что, значит, и нужда твоя не так уже велика.

— Увы, Клара, если ты хочешь помочь мне, — сказал брат, уже почти раскаиваясь в своих замыслах, — тебе надо прирезать курицу, которая несет золотые яйца: ты должна дать мне взаймы весь свой капитал.

— А почему бы и нет, если этим я окажу тебе услугу, Джон? — простодушно отозвалась девушка. — Разве ты не попечитель мой по родству? Разве ты не добр ко мне? И разве мое маленькое состояние не вполне в твоем распоряжении? Я знаю, ты все сделаешь как нельзя лучше.

— А вдруг нет? — сказал Моубрей, отшатываясь от нее. — А если я не уверен в этом?

Ее доверчивость и готовность показались ему горше всех ожидаемых споров и возражений. Хитрости и уловки, к которым ему пришлось бы прибегнуть в этом случае, чтобы вынудить ее согласие, заглушили бы голос совести. Тут была та же разница, что отличает убийство прирученного и покорного животного от охоты на дикого зверя, когда возбуждение от долгой погони заглушает в охотнике тайное сознание собственной жестокости. Именно эта мысль посетила сейчас Моубрея. «Боже мой, ведь это все равно что стрелять в птичку на ветке!» — подумал он.

— Клара, — обратился он к ней, — боюсь, что эти деньги едва ли будут истрачены так, как тебе хотелось бы.

— Трать их как тебе нравится, братец, — отвечала она, — и я буду считать, что все хорошо.

— Я и делаю все для этого, — подхватил он, — во всяком случае, я делаю то, что нужно делать, ибо другого выхода не вижу. Теперь от тебя требуется только переписать эту бумагу и распроститься с банковскими дивидендами, по крайней мере на время. Я надеюсь увеличить вдвое эту маленькую сумму, пусть только фортуна будет дружна со мной.

— Не доверяй фортуне, Джон, — сказала Клара, улыбаясь, хотя во взоре ее промелькнуло горестное выражение. — Увы! фортуна не в ладах с нашей семьей — во всяком случае, в последнее время.

— Фортуна любит смелых — это я знаю с детства из грамматических прописей, — отвечал брат, — и я должен довериться ей, будь она изменчивей, чем флюгер на коньке дома. Но если.., но если она обманет меня?.. Что сделаешь, что скажешь ты, Клара, если, наперекор моей уверенности, наперекор моим надеждам и ожиданиям, я не верну тебе этих денег в скором времени?

— Что я сделаю? — воскликнула Клара. — Я должна буду обойтись без них, сам понимаешь. А что я скажу? Я ничего не скажу тебе, ни слова.

— Так я и думал, — сказал Моубрей. — Ну, а твои собственные расходы на добрые дела? А твои слепые и увечные? А все твои нищие?

— Ну, с этим-то я справлюсь. Смотри-ка, Джон, сколько здесь всяких недоделанных вещиц. Героиня любого романа в беде всегда обращается к игле и карандашу, не правда ли? И поверь мне, хотя последнее время я стала неусидчива и не очень прилежна, если я возьмусь за дело, ни одна из этих Эмелин и Этелинд не угонится за мной — такие горы безделушек буду отправлять на продажу и такую уйму денег заработаю. Леди Пенелопа и все эти господа на Сент-Ронанских водах наверняка кинутся раскупать мои работы, разыгрывать их в лотерею и будут делать все на свете, чтобы поддержать грустную и задумчивую мастерицу. Я засыплю их ландшафтами с ярко-зелеными деревьями и синими-пресиними речками, портретами, от которых содрогнутся сами оригиналы, носовыми платками и тюрбанами с хитрым шитьем, которое поспорит с запутанными тропками, проложенными к нашему Бельведеру, — поверь, я составлю себе состояние за первый же сезон!

— Нет, Клара, мы придумаем кое-что получше, — серьезно сказал Джон, ибо, пока сестра говорила все это, добрые намерения взяли верх в его сердце. — Если твоя великодушная помощь не спасет меня на этот раз, я брошу все это дело. Надо мной посмеются, пошутят раз-другой какой-нибудь весельчак спросит:

«Черт побери, Джек, куда девалась твоя удаль?» — вот и все. Собаки, лошади и все прочее пойдет с молотка. Оставим только твою лошадку, а я обойдусь парой крепких ног. Последние акры старой земли дадут нам возможность вести такую жизнь, какая нравится тебе и какую я научусь любить. Буду работать в саду, буду сам ходить в лес и ставить метки на деревьях буду сам рубить их, сам вести свои счетные книги и пошлю к дьяволу Сандерса Миклема.

— Вот это самое лучшее из всех твоих решений, Джон, — сказала Клара, — и, если наступит такой день, счастливей меня на свете никого не будет. У меня тогда не останется ни одной заботы, а если и останется, так ты о ней не узнаешь и не услышишь. Она скроется здесь, — промолвила она, кладя руку на грудь, — здесь я схороню ее, словно урну с погребальным пеплом в глубине холодной гробницы. Ах, пусть бы мы повели такую жизнь с завтрашнего дня! Если для этого уж так необходимо сначала избавиться от этих денег, брось их в речку и считай, что ты проиграл их в карты или на бегах.

Любовно устремленные на брата глаза Клары сияли сквозь слезы, навернувшиеся от волнения, которое охватило ее при этих словах. Моубрей же не мог поднять на нее взгляда, и щеки его горели румянцем ложного самолюбия и истинного стыда. Наконец он взглянул ей в лицо.

— Моя дорогая сестренка, — заговорил он, — как неразумно ты рассуждаешь, и как неразумно с моей стороны стоять здесь и слушать тебя, когда у меня столько дел на руках! Мой план отлично удастся, а если нет, у нас есть и твой про запас, и, клянусь, я выполню его без спора. Пустячные деньги, которыми по твоему письму я получу право распоряжаться, могут принести мне счастье, а пока есть надежда на успех, сдаваться нельзя. Выйди я сейчас из игры, мы не разбогатеем и не обеднеем от этих нескольких сотен. Так что, видишь, дело наше верное. Надо признаться, счастье иногда оборачивается против меня, но при равных условиях и честной игре я могу побить любого, не зовись я Моубреем. Прощай, дорогая Клара! С этими словами он нагнулся и нежнее обычного поцеловал ее.

Прежде чем он успел выпрямиться, она ласково обхватила его руками за шею и сказала с выражением глубокой нежности:

— Милый брат, самое малое твое желание всегда было и будет законом для меня. О, если бы и ты исполнил одну-единственную мою просьбу!

— Какую просьбу, глупышка? — сказал Моубрей, мягко высвобождаясь из ее рук. — Что это у тебя за просьба, которая нуждается в таком торжественном предисловии? Ты ведь знаешь, я не люблю предисловий и, когда мне случается взяться за книжку, всегда их пропускаю.

— Тогда скажу без предисловий: не можешь ли ты, братец, ради меня избегать ссор, которые постоянно возникают между обитателями отеля там внизу, на Сент-Ронанских водах? Всякий раз, бывая там, я узнаю о какой-нибудь новой стычке. И всякий раз, едва склонив голову на подушку, я вижу во сне, что ты становишься жертвой такой ссоры. Вот и вчера…

— Ну, Клара, если ты начнешь рассказывать свои сны, мы никогда не кончим. Спать для тебя, наверно, самое главное занятие — ведь ешь ты не больше воробья. Но покорнейше прошу: спи без всяких снов или храни их про себя. Почему ты так ухватилась за меня? Ну, чего ты боишься? Неужто ты воображаешь, что этот болван Бинкс или кто другой из этих господ с Сент-Ронанских вод посмеет наступить мне на ногу? Какого черта, я даже буду рад, если кто-нибудь из них наберется задора — у меня по крайней мере будет предлог проткнуть его шпагой. Ей-ей, я мигом покажу им, как вести себя!

34
{"b":"25035","o":1}