На дно моря.

Легкая рука погладила его по спине. Он в испуге обернулся – за плечом стояла Элис Джовелланос. Увидев, кто пришел с ней, Дежарден украдкой бросил взгляд на экран – на экране в десятке окон горел Рим. Он потянулся к выключателю.

– Не надо. – Лени Кларк сдвинула с лица визор и пустыми, как яичные скорлупки, глазами уставилась на картины разрушений. Лицо ее было неподвижно, но голос, когда она заговорила снова, дрогнул:

– Оставь.

Он познакомился с ней две недели назад. Выслеживал несколько месяцев, рылся в архивах, раскопал ее досье, сосредоточил все свои способности на расшифровке загадочной и непонятой головоломки по имени Лени Кларк. Но сложившиеся фрагменты открыли перед ним не просто «ходячий инкубатор конца света», как выразилась Роуэн. Они открыли портрет женщины, все детство которой было ложью, навязанной извне программой, которой она не осознавала и не могла управлять. Все это время Кларк пыталась вернуться домой, пересмотреть собственное прошлое. А Кен Лабин, порабощенный собственным вариантом Трипа Вины, пытался ее убить. Дежарден, в свою очередь, попытался его остановить – в тот момент это представлялось единственным достойным вариантом. Оглядываясь назад, оставалось только удивляться, что столь добрый поступок мог быть следствием пробуждающейся в нем психопатии.

Попытка спасения провалилась – Лабин перехватил его еще до того, как Кларк добралась до Су-Сент-Мари. Дальнейшее Дежарден наблюдал, будучи привязанным к креслу в темной комнате, с разбитым и изломанным лицом.

Как ни странно, так с ним обошелся не Кен Лабин. Как-то так вышло, что они оказались, в широком смысле, на одной стороне: он, Элис, Кенни и Лени вместе трудились под знаменем серости, неясной морали и праведной мести. Спартак освободил Лабина от Трипа – так же, как до этого и Дежардена. Правонарушитель вынужден был признаться, что и сейчас испытывает некоторое сочувствие к молчаливому убийце: он знал, каково вернуться к настоящей ответственности после того, как много лет все трудные решения за тебя принимали синтетические нейротрансмиттеры. Парализующая тревога. Вина.

По крайней мере, в первое время. Сейчас вина почти стерлась. Остался только страх.

Мир взывал к нему с тысяч сторон. Его обязанностью было прислушаться к каждому призыву: обеспечить спасение или, если не выйдет, вычерпывать воду ведрами, пока последний обломок не скроется под волнами. Еще недавно это была не просто обязанность – непреодолимая потребность, пристрастие, от которого он не мог отказаться. Вот сейчас ему полагалось высылать аварийные бригады, перенаправлять каналы снабжения, изыскивать подъемники и «оводы» для поддержки слабеющего карантина.

«На хрен!» – подумал он, отключая все каналы. И каким-то образом уловил, как вздрогнула Лени Кларк, когда экран потемнел.

– Выцепил? – спросила Джовелланос. Она могла бы и сама попробовать, но проработала старшим правонарушителем всего неделю – маловато, чтобы привыкнуть к новым возможностям, а тем более выработать седьмое чувство, которое Дежарден оттачивал шестой год. Ее наиболее точная оценка местоположения корпов сводилась к «где-то в Северной Атлантике».

Кивнув, Дежарден потянулся к главной панели. Ониксовое отражение Кларк шевельнулось у него за спиной в глубине темной поверхности. Дежарден подавил желание оглянуться. Она была прямо здесь, в его кабинете – обычная девушка вдвое меньше него. Тощая маленькая К-отборщица, которую одна половина человечества мечтает убить, а другая – отдать за нее жизнь.

Он еще не знал ее, когда пожертвовал всем, чтобы прийти ей на помощь. Когда же наконец встретился лицом к лицу, она показалась ему еще страшнее Лабина. Но с тех пор с Кларк что-то случилось. Повадка Снежной королевы ничуть не изменилась, но то, что стояло за ней, казалось… меньше, что ли. Почти хрупким. Элис, правда, ничего не замечала. Едва нащупав шанс поквитаться со «Зловещей Корпоративной Олигархией», или как там это называлось на нынешней неделе, она сама себя назначила талисманом рифтеров.

Дежарден развернул окно на экране: спутниковая съемка открытого океана, раскрашенного компьютером в цветные переливы множества оттенков.

– Я об этом думала, – пискнула Элис, – но даже если можно было бы выделить из помех тепловые отпечатки, там, внизу, такая медленная циркуляция…

– Не температура, – перебил ее Дежарден, – а степень помутнения.

– Все равно, циркуляция…

– Заткнись и учись, а? – зыркнул на нее Дежарден.

Элис замолчала. В ее глазах стояла нескрываемая боль. Она ступала по яичной скорлупе с тех пор, как призналась, что заразила его.

Дежарден обернулся к панели:

– Конечно, со временем многое изменяется. От барашков на волнах до кальмарьего пердежа… – Он стукнул по иконке; новые данные наложились поверх основной линии прозрачной глазурью. – По одному снимку след ни за что не взять, даже при самом точном разрешении. Придется оценивать данные за три месяца.

Слои смешались. Аморфная плазма исчезла, в тумане проступили четкие линии и пятна.

Пальцы Дежардена пробежали по панели.

– Теперь отсеем все, что есть в базе данных НУОАИ[13]…– Мириады светящихся шрамов вылиняли до прозрачности. – …следы Гольфстрима… – Потемнела цепочка бусинок от Флориды до Англии. – …и все зарегистрированные участки строительства и точки подъема глубинных вод, которые не соотносятся с минимально допустимыми размерами объекта.

Пропали еще несколько десятков пятнышек. Северная Атлантика стала темна и безвидна, если не считать единственного яркого пятнышка, расположенного почти точно посередине.

– Так вот оно где, – пробормотала Кларк.

Дежарден покачал головой.

– Надо еще учесть боковое смещение при подъеме к поверхности. Течения на средних глубинах и тому подобное.

Он ввел алгоритмы – пятнышко дернулось к северо-востоку и застыло «39°20ʹ14" с. ш. 25°16ʹ03" з. д.», – сообщил дисплей.

– Точно на северо-восток от зоны Атлантического Разлома, – сказал Дежарден. – Самый низкий показатель завихренности во всем океане.

– Ты сказал – степень помутнения. – Отражение Кларк со светящимся кругом на груди покачало головой. – А если вода там не движется…

– Пузыри, – воскликнула, догадавшись, Элис.

Дежарден кивнул.

– Убежище для нескольких тысяч человек не построишь без сварки. Сварочные аппараты дают выброс использованного газа. Отсюда и помутнения.

Кларк все еще сомневалась.

– Мы варили на Чэннере. Давление сплющивает пузыри чуть не раньше, чем они образуются.

– При точечной сварке – конечно. Но они там должны скреплять целые секции – температуры выше, выход газа и термальная инерция тоже. – Он наконец обернулся к ней. – Мы же не о кипящем котле говорим. К тому времени, как газ добирается до поверхности, это просто мельчайшая газовая взвесь, невидимая простым глазом. Но ее достаточно, чтобы уменьшить прозрачность воды, что мы здесь и видим.

Он постучал по точке на экране.

Кларк несколько секунд рассматривала его ничего не выражающим взглядом.

– Кто-нибудь еще об этом знает? – спросила она наконец.

Дежарден покачал головой.

– Никто не знает даже, что я этим занимаюсь.

– Ты не против, если это так и останется?

– Лени, – фыркнул он, – я даже думать не хочу, что будет, если кто-то прознает, что я на такие вещи трачу время. И не то чтобы я вам не рад, но, болтаясь рядом, вы, ребятки, сильно рискуете. Вы не…

– Это уже не проблема, Кайфолом, – тихо сказала Элис. – Я быстро схватываю.

Она не хвасталась. Получив повышение после его дезертирства, она за несколько часов вычислила, что тысяча с небольшим корпов тихо исчезли с лица земли. И меньше двух дней ушло у нее на то, чтобы вернуть Дежардена в штат УЛН, прикрыть его таинственное исчезновение алиби и бюрократической болтовней. Конечно, она получила незаконную фору в начале игры – заражение Спартаком исключило влияние Трипа Вины. Она получила все возможности старшего правонарушителя без сопутствующих ограничений. Само собой, она приняла меры, прежде чем протащить Лени Кларк в святая святых УЛН.