– Благодари погоду, – заявил Николас. – Здесь прошел небольшой снег, но небо каждый день предвещает бурю. Гроза надвигается даже сейчас. Надеюсь, завтра мы сможем добраться до Гринвича, не попав под молнии. Пусть лучше они рвут землю на части, когда мы будем уже за стенами замка.

– Нам осталось проехать совсем немного, – добавил Гуилим и кивнул Хью, вошедшему в зал: – А, друг, рад тебя видеть. – Он протянул ему руку, и Элис, глядя, как его рука исчезла в огромной лапе Хью, почувствовала, что Джонет замерла рядом с ней.

Хью взглянул на обеих женщин и весело сказал Гуилиму:

– Вижу, тебе удалось благополучно привезти к нам жену нашего господина и ее очаровательную, но сварливую масленку-горничную.

– Сварливая масленка, теперь я так называюсь? – возмущенно проворчала Джонет. – Трескучий тупоголовый болван! – С достоинством приседая в книксене, она добавила другим тоном: – Как приятно видеть вас снова, господин Гауэр, и слышать ваши новые очаровательные комплименты. Миледи только что говорила мне, что нас тут будет некому развлекать, и вот вы здесь, чтобы назвать ее лгуньей.

Хью отвесил земной поклон:

– Ну-ну, моя нежная пылкая сводня, хотя мне неприятно находить недостатки в такой очаровательной девице, ты не должна называть свою госпожу лгуньей. Звучит ужасно непочтительно.

– Пылкая сводня! Непочтительно! – Она уставилась на него в изумлении. – Да я никогда не слышала ничего подобного. Как смеешь ты обзывать меня такими словами, ты, безмозглый кулакастый остряк!

– Попала пальцем в небо, дорогуша. Я не клоун, а самый настоящий трудяга, хотя иногда и изображаю бабника.

– Сумасбродный кобель! – вызывающе крикнула Джонет.

– Грудастая шлюха, – парировал он.

– Брехун!

– Пустая резвушка!

– Пустая резвушка? Ты назвал меня шлюхой и резвушкой? Ах ты, докучливый толстобрюхий хрен…

– Толстобрюхий? – воскликнул Хью, наконец задетый за живое. – Бог свидетель, я совсем не толстый, просто хорошо сложенный. Меня приводит в смятение, когда я слышу, что ты говоришь обо мне такие вещи. – Обращаясь к двум другим мужчинам, он заметил: – Она как молоденькая кобылка, которая все время кусает уздечку, но вот посмотрите, скоро я укрощу ее, и она будет есть у меня с ладони.

– Такого не будет никогда, гнилой, самоуверенный, трусливый болван! – фыркнула Джонет. – У тебя полно силы и роста, а мозгов всего с горошину, и…

– Ладно, ладно, хватит, – прервал ее Хью, обращаясь к остальным, как бы приглашая их согласиться. – Мужчинам нравятся дерзкие девчонки. – Улыбаясь Джонет, он добавил: – Сдаюсь, милочка. Ты еще раз отколошматила меня своим язычком, просто заклевала.

– Так тебе и надо, тупоголовый дылда! – грубо ответила Джонет.

Обняв ее рукой за плечи, Хью проворковал мягко:

– Выше нос, милочка. Убирай свой меч в ножны и пойдем со мной к огню. У меня есть для тебя еще комплименты, не сомневайся, и я с радостью подарю их тебе, дорогая, но только наедине.

К удивлению Элис, хотя и бросив на него настороженный взгляд, Джонет пошла с ним, не говоря больше ни слова.

– Хью запал сильнее, чем догадывается. Я никогда не ожидал такого увидеть, – заметил сэр Николас.

Гуилим кивнул, но его мысли явно витали где-то в другом месте.

Элис медленно покачала головой:

– Джонет и Хью, несмотря на препирательства, нравятся друг другу, но как они могут быть счастливы, если все время ругаются?

– Страсть можно распознать под любой маской, милая, – улыбнулся он.

Она сморщила нос, услышав валлийскую фразу.

– Всю красоту ваших слов портит одно валлийское слово, которое означает просто «жена». Так вы обычно говорите, когда сердитесь на меня.

Гуилим, отвлеченный ее словами, возразил:

– Вряд ли вы правы, мадам, потому что он назвал вас своим сердцем. Валлийское слово «жена» обозначается просто call.

Николас уныло улыбнулся, бросив на Гуилима сердитый взгляд исподлобья.

– Я обмолвился. Впредь я буду называть ее «дорогая» по-английски. Ну а теперь идемте ужинать, вы оба, потому что я хочу, чтобы мы все легли спать сразу после вечерней службы, вместе со святыми братьями.

Хью, услышав его, крикнул со смехом:

– Вот как, Николас! Ты, с такой привлекательной женой, как миледи Элис, хочешь заставить нас поверить, что предпочитаешь кучку молящихся монахов!

Николас рассмеялся, и Элис, которая понемногу начинала понимать валлийца, осознала, что, по его понятиям, быть застигнутым своими товарищами в момент нежности – все равно что проявить слабость, и в то же время их поддразнивание или намеренное непонимание – совершенно в порядке вещей и обычно воспринимается весело.

Позже, лежа в постели рядом с ним, боясь, что он может заметить небольшие изменения в ее теле после четырех месяцев беременности, и неуверенная, рада она или нет, что он не заметил, Элис размышляла о будущем. Ей придется стать осторожной. Николас очень расстроится, если она снова не угодит Элизабет или произнесет слова, которые нельзя повторить королю. Она надеялась, что не сделает ни того ни другого. В конце концов, она честно упражнялась в игре на лютне и не сомневалась, что теперь ее исполнение будет вполне приличным, если только Элизабет не будет к ней придираться.

Элизабет не придиралась. С первого же момента, когда Элис увидела ее на следующий день в королевских покоях в Гринвиче, она выглядела в высшей степени довольной, что произвела на свет наследника престола, в связи с чем проявляла милость ко всем, кто оказывался рядом с ней. За маленьким принцем ухаживали три кормилицы, каждая из которых поклялась в верности ему. Его личный доктор присутствовал при каждом кормлении.

Элизабет уже восстановила свою фигуру и выглядела такой же прекрасной и безмятежной, как всегда. В первый раз Элис пришло в голову, не стоит ли ей открыть хотя бы часть того, что она узнала в прошлом году об одном из братьев Элизабет. Вряд ли Элизабет безразлична их судьба, но Элис не знала, как она отреагирует на то, что один из них жив. Однако королевские покои с толпой придворных дам не место для таких признаний.

Дамы присутствовали не все. Элис не заметила Мэдлин и увидела ее только вечером за ужином в главном зале. Подруги радостно обнялись.

– Я уже почти перестала надеяться! – воскликнула Мэдлин.

– Дорогая, – произнес мужчина позади нее, задумчивый пожилой джентльмен в черных бархатных одеждах, расшитых золотой нитью, в шляпе с золотым пером, – прежде чем ты собьешь с ног леди Мерион, может быть, ты представишь меня ей?

– Да, сэр, – ответила она смеясь, – конечно же. Элис, это мой отец, сэр Уолтер Фенлорд. Он и мой брат Роберт останутся в городе на все рождественские праздники.

– Значит, у нас будет семейное Рождество, – заявила Элис, после того как должным образом поприветствовала сэра Уолтера. – Николас снял дом на Темзе недалеко от Куиншита для своей семьи.

– Выходит, вся его семья теперь в Лондоне? – невинно поинтересовалась Мэдлин.

– Гуилим привез нас с Джонет в город, – ответила Элис на главный вопрос, который интересовал Мэдлин. – Остальные приедут через неделю. Гвинет расстроена, что обязанности ее сына не позволяют нам приехать к ним в Уэльс, и поэтому они приезжают сюда. – Она улыбнулась сэру Уолтеру. – Я знаю, что моя свекровь будет рада познакомиться с вами, сэр. Вы должны нанести им визит, когда они приедут.

– Я непременно так и сделаю, – согласился сэр Уолтер, кивая. – Она и ее семья проявили большую доброту к Мэдлин в Мерион-Корте, и я хочу должным образом поблагодарить ее за гостеприимство.

– Мы обязательно поблагодарим, отец, – весело отозвалась Мэдлин, – но пойдите и поговорите с кем-нибудь еще, сэр, потому что мне так много нужно рассказать Элис. – Он отошел, ласково улыбаясь, и Мэдлин, схватив Элис за руку, попросила: – Ну давай расскажи мне все, что ты делала, и все, что случилось с тех пор, как я уехала. Я так отчаянно скучала по тебе!

Элис не меньше ее хотела обменяться секретами, поэтому они поспешили в спальню Мэдлин. Элис тоже радовалась возможности поговорить с кем-то, кроме Джонет, кто так же любит ее и интересуется ее делами. Элис даже рассказала Мэдлин больше, чем планировала.