В записях Тургенева от 9 декабря мы читаем:

«В десятом часу отправился к Белю, застал его еще в постеле. Условились на завтра[97]. Виск (ти) [98]… шпион папского правительства». Восстанавливаем чтение фамилии «Висконти», потому что тут же говорится о сходстве этого шпиона папского правительства с Козловым, а в записи 8 декабря есть прямое указание: «Висконти пошел на Козлова и лицом и выражением».

«10 декабря. Продолжаю читать Тассо. В 12 часов зашел за мною Бель (Стендаль), и мы отправились осматривать Рим, прежде всего в церковь св. Петра, ибо, по мнению его, ниоткуда Рим так хорошо не виден, как с этой горы». Страницы 12–15 дневника описывают эту совместную прогулку по Риму. Запись от 13 декабря кончается: «Условился я с Белем завтра рискнуть опять на Рим».

14 декабря провели вместе на вечере у леди Ковентри.

Тургенев писал Вяземскому восторженные письма о своих встречах со Стендалем. Вяземский отвечал ему такими словами:

«Недаром судьба свела тебя со Стендалем. В вас есть много сходства, но тебя не станет написать «Красное и черное», один из замечательнейших романов, одно из замечательнейших произведений нашего времени. Я Стендаля полюбил с «Жизни Россини», в которой так много огня и кипятка, как и в самой музыке героя».

После одной из таких прогулок к Сен-Пьетро ин Монторио на Якикуле Бейль вернулся домой и записал:

«Я, Анри Брюлар, написал нижеследующее в Риме от 1832 до 18… года»[99].

Автобиографическая исповедь Анри Брюлара начинается словами:

«Солнце светило великолепно. Легкий, едва заметный ветерок сирокко гнал кое-где белые облачка над вершиной Альбано. В воздухе была восхитительная теплота, и я ощущал подлинную радость жизни. Я отлично различаю Фраскатти и Кастель-Гандольфо в четырех милях отсюда, виллу Альдобрандини, где находится великолепная фреска Доменикино — «Юдифь». Я отлично вижу белую стену — результат ремонта, произведенного в последний раз князем Боргезе, тем самым, которого в качестве кирасирского полковника я видел в битве при Ваграме, когда моему другу М. оторвало ногу….

Это место единственное в мире, — говорил я себе в раздумье. И древний Рим помимо моей воли брал верх над новым, — все воспоминания из Тита Ливия толпой нахлынули на меня…

Через три месяца мне будет пятьдесят лет. Возможно ли? 1783–1793—1803… я считаю по пальцам, и 1833… Это пятьдесят. Возможно ли — пятьдесят!

Мне стукнет пятьдесят лет! И я запел арию Гретри: «Прожив десятков пять на свете…»

Это неожиданное открытие ничуть не огорчило меня. Я только что думал об Аннибале и римлянах, т. е. все великие — они умерли. В конце концов, сказал я себе, я не так плохо провел свою жизнь…

Я сел на ступеньки Сен-Пьетро и размышлял об этом час или два: мне стукнет пятьдесят лет. Давно пора познать себя — чем я был, что такое я в настоящее время. Поистине мне было бы весьма трудно это сказать».

Так возник автобиографический роман, один из интереснейших документов этого жанра.

13 декабря 1832 года в письме № 87 из Рима Тургенев писал своему брату:

«Мадам Циркур (правильнее Сиркур. — А. В.), урожденная Хлюстина, угощала меня обедом, Ватиканом, подземельем св. Петра и ученым чичероне Висконти. Я многое уже осматривал».

«Бель (Стендаль) пять часов просидел со мной, и разговор его о нынешнем Риме интереснее его книг. Его здесь не любят — даже и между французами. Но для меня он полезен, и я опять пойду с ним гулять по Риму».

20 декабря 1832 года в письме № 88 своему брату Тургенев дописывает:

«Я много видел, но беспорядочно и без ученого толкования. Только Висконти и Бель недавно были еще со мной. И с посетителями провел я еще целое утро. Брюлов написал мой портрет, уверяют, что очень похож».

Терпимость Стендаля относительно друзей была чрезвычайно велика — ведь он знал, что его приятель Тургенев проводит много часов со шпионом Висконти, с враждебными ему лицами. 23 декабря 1832 года мы находим такую запись у Тургенева:

«Радовиц увел меня и всю дорогу до Корсо объяснял мне свою систему права, на христианских началах основанную. Бель внезапно разлучил нас. Водил меня долго по городу».

«Болтал с Келлером, поверенным в делах вюртембергских. По его мнению, Италия накануне революции, а Тоскана только толеррует свое правительство. Все готово вспыхнуть, как скоро австрийские войска оставят папские владения. Бель так же думает».

30 декабря Тургенев был в Ватикане.

«…Переодевшись и не застав Беля, я поехал к Рожалину» (другу Соболевского. — А. В.).

«Из очаровательного для нас замка Роспиньоре приехали мы к Санта-Мария Ангелов или Чертоза, где я был прежде, но только в монастырской ограде с Белем. Я прошелся по горе Пинчио. В четыре часа поехал я в церковь французскую, обедал у французского посла, затем к Сент-Олеру, где любезничал с его дочерью и балагурил с Белем. Наступила ночь на Новый год».

Бейлю он передал свои впечатления от приема у папы.

«Римский первосвященник в белой одежде, обсыпанной табаком, не убранные выделения из носу, попавшие мимо носового платка, красные туфли, на коих вышиты золотом кресты. В комнате стол, покрытый бумагами, и другой с книгами и двумя вазами».

Еще более сблизились Бейль и Тургенев в 1833 году. 15 января 1833 года в письме № 93, из Рима, Тургенев пишет брату Николаю:

«Вчера послал тебе с живописцем Верне № 92. Вечером у Гурьева видел «Антигону» Альфиери. И читаю Тассо. Еду сейчас с Белем (Стендалем) осматривать Рим, а вечером опять у Гурьева и в чтении журналов. Брюлов намарал карандашом вчера в альбом Гурьева мой портрет, и очень сходно; я представлен читающим французский «Квотидьен», который мы здесь получаем. Портрет Кестнера неудачен. Я похож в нем на Д. П. Татищева».

С Бейлем Тургенев советуется о покупке этрусской вазы (которая оказалась поддельной).

В апреле Тургенев целыми часами просиживает у Бейля. 12 апреля он записывает;

«Был у Беля. Есть письмо его к банкиру Ленэ. Французский консул сообщил расписание пароходов в Марсель и Неаполь».

И далее:

«Я, может быть, съезжу в Чивита-Веккию к приезду Жуковского, но не поеду на пароходе, а возвращусь сюда и отправлюсь немедленно с Ангригом, дабы избежать моря, которое помешало бы мне наслаждаться беседою Жуковского. А я приеду в Неаполь днем позже его. Так как дилижанс приходит в Чивита-Веккию три раза в неделю, то я должен выехать

19 или 21. Посоветуюсь с консулом Белем, который вчера заходил, но не застал меня, и улажу с ним свою поездку к Жуковскому».

«18 апреля обедал у французского посла, а вечер провел у Торлонья. Это крупный римский банкир», — пишет Тургенев. Страничка дневника кончается словами: «Получил от Беля бюст Тиберия в подарок». Французский консул увлекался в это время археологией. Бюст Тиберия был найден крестьянином во время пахоты на собственном поле и немедленно куплен Бейлем. Он заказал с него несколько гипсовых слепков. Один из этих слепков подарил Тургеневу, чем привел его в полное отчаяние. Русскому путешественнику было довольно трудно возить с собою гипсовую громадину.

Полушутливо-полувосторженно описывает Тургенев в письме Вяземскому поездку в Тиволи с Бейлем. (Она опубликована в академическом издании «Архива братьев Тургеневых», а новая ее редакция, взятая непосредственно из архива, была опубликована мною в Париже у Тэксье в 1928 году в книжке «Русские встречи Стендаля».)

«24 апреля 1833 года в шесть часов вечера с тремя римлянами и с англичанином выехал я из Рима».

«Мы увидели укрепления Чивита-Веккии и часового на одном из бастионов. В три часа пополудни я был уже в трактире, отыскал французского вице-консула и нашел его на канапе, с греческими и французскими книгами, коими сокращает он скучное время. Я отдал ему письмо Беля, и он немедленно предложил мне свои услуги. Мы обошли город и пристань, видели этрусские вазы здешнего французского антиквария, посетили археолога Манци, коего знавали по журналам «Археологического общества» в Риме, и осмотрели пристань, построенную императором Трояном. Плиний пишет, что он видел здесь Трояна, осматривающего строения гавани, огромные каменные кольца, прилитые к пристани из времен Трояна. Почти все женские лица, кои я здесь встретил, красивы, некоторые прекрасны. Эти розы осуждены тратить свой запах в пустынном воздухе. После обеда Лизимак Тавернье опять зашел за мной».