Все эти события 1805–1807 годов создали то настроение в умах французов, которое Бейль окрестил «Le divin imprévu» — «божественное непредвиденное». Эта формула веры в счастье всегда была свойственна Бейлю.
Вот откуда и брауншвейгский подвиг.
В мирной обстановке Бейль был неумолим и давил Брауншвейг таким исчислением контрибуции, которое удостоилось одобрения Наполеона; из этого малонадежного места удалось выколотить шесть миллионов золотом.
Чем объяснить вражду Бейля к Брауншвейгу? Войсками первой коалиции против Франции командовал герцог Брауншвейгский. Бейль считал свое назначение в Брауншвейг делом почетным и вместе с военным задором проявил мстительность французского республиканца.
В кратких записках «Путешествие в Брауншвейг» Бейль дает, по обыкновению, очерк нравов местных жителей, описывает их город, тонкой и сухой иглой гравирует портреты мужчин и женщин, предвосхищая этим способом письма последующую новеллистическую манеру своего друга и ученика Проспера Мериме. Легкий, временами даже легкомысленный тон этого короткого дневника никак не отразил бурных событий жизни Бейля, которые мы описываем по чужим свидетельствам и документам. Совершенно неожиданно брауншвейгский дневник заканчивается размышлением о человеке, о ценности человеческой жизни и выпадом против России.
«В Петербурге лет пятнадцать тому назад проживала вдова по имени ***. Эта помещица вызывала к себе маленьких девочек принадлежавшей ей деревни. Она выбирала одиннадцати-двенадцатилетних и давала им превосходное воспитание и образование. Она обучала их чтению, письму, пению, музыке, танцам. А затем продавала по пятьсот рублей каждую тем представителям русской дворянской молодежи, которые таким способом обзаводились красивыми любовницами. Помимо любовниц, она продавала своих крепостных в качестве учительниц и гувернанток. И в самом деле, что может быть удобнее приобретения за NN ливров человека в полную собственность?»
Бейль не мог долго сидеть на месте. С необычайной легкостью собирался он и переезжал из города в город. Надо помнить крайнее неудобство тогдашнего передвижения: гигантские кузова почтовых карет и брик, четверки, шестерки и восьмерки лошадей с форейторами, плохие дороги, разбитые колесами пушек и военных повозок, поля и лесные тропы, истоптанные сотнями тысяч солдатских сапог. По этой военной Европе Бейль скитался, как жадный искатель человеческих характеров, как наблюдатель человеческих сердец. С огромным и чутким вниманием этот молодой человек прислушивался к многоязычному говору интернациональной армии Бонапарта.
Так судьба привела Анри Бейля в маленький саксонский городок, когда-то окруженный крепостными стенами с семнадцатью башнями. Это средневековый Стендель, или Стендаль, как его именовали на картах тогдашнего времени. В этом городе в семье полунищего сапожника родился в 1717 году Иоганн-Иоахим Винкельман, основатель археологии классического искусства, одним из первых увидевший воскрешение греко-римского мира в те годы, когда исторический вихрь сдунул пепел Везувия с памятников Геркуланума и Помпеи. В память ли этого человека, или в честь дней тихого отдыха и влюбленной созерцательности, напомнившей лучшие впечатления Италии, родилась у Бейля благодарность к имени этого маленького города? Но прошло много лет, прежде чем Анри Бейль стал подписывать свои письма и книги псевдонимом «Барон де Стендаль». Он выехал из городка по-прежнему Анри Бейлем. Он по-прежнему шел по следам бонапартовских войск и 10 мая 1809 года с тревогой прислушивался, как в полумиле от предместья австрийской столицы, в Шенбрунне, ложились ядра и рвались гранаты.
Страстный любитель музыки, Бейль знал, что неподалеку стоит маленький дом, в котором живет музыкант Иосиф Гайдн. Бейль с тревогой наблюдал обстрел Вены французскими войсками. Впоследствии он рассказывал, как четыре снаряда упали в садик старого музыканта и разрушили его цветник. Гайдну казалось, что его любимая Вена исчезнет под обломками собственных зданий и осколками французских ядер. 31 мая, разрывая на себе рубашку от удушья, Гайдн скончался. В шотландской церкви в Вене был назначен день исполнения моцартовского «Реквиема» в знак траура по умершему композитору. Въезжать в Вену было еще опасно. Однако, услышав об этом траурном торжестве, Бейль потихоньку снялся с бивака под Веной и присутствовал при исполнении «Реквиема». Это его интересовало гораздо больше, чем брачные проекты Наполеона, ухаживавшего за великой герцогиней Марией-Луизой, дочерью императора Франца.
Перед отъездом в Париж, заключив Шенбруннский мир, Бонапарт дал дипломатические поручения целому ряду лиц. И так как Бейль прекрасно говорил по-немецки и привлек к себе внимание военного большого света, то и ему пришлось принимать непосредственное участие в предварительной подготовке почвы для брачно-политического контракта французского императора, сына корсиканского нотариуса, «Николая Бонапарта», как называли его незадолго перед тем австрийские газеты, с отпрыском династии Габсбургов, феодальный герб которых насчитывал много веков генеалогического чванства, сомнительной славы и неувядаемого позора.
Старший кузен Дарю радикально изменил свое отношение к Бейлю. Перед ним уже был не легкомысленный мальчишка, готовый не нынче-завтра выскочить «в отставку», а опытный и знающий работник. «В Эрфурте 1809 года читатель увидит пес plus ultra нашей работы. Дарю и я, мы выполняли всю работу по интендантской части в армии в течение трех дней или недели. У нас не было даже переписчика».
Бейль имел казенный оклад в размере 1 800 франков и получал от отца столько же. Дарю обеспечил ему возможность в порядке поддержания дипломатического престижа расходовать до двадцати тысяч франков в год. Бейль сам признавался, что за эти годы он истратил гораздо больше, чем за всю свою жизнь.
Дипломатическая поездка в Линц, где велись переговоры о женитьбе Наполеона на дочери побежденного императора Франца, не осталась без вознаграждения. 1 августа 1810 года Бейль был зачислен аудитором первого ранга в Государственный совет. Как и следовало ожидать, Бейль был назначен в военную секцию.
22 августа 1810 года Наполеон учредил должность двух инспекторов движимых и недвижимых коронных имуществ и обратился к генеральному интенданту графу Дарю с приказанием подыскать надлежащих кандидатов. Дарю представил Лекуте де Кантле и Анри Бейля. Подписывая назначение, Наполеон приказал Бейлю взять на себя управление Голландским бюро по выполнению цивильного листа императора.
Таким образом, судьба неожиданно наградила его всеми материальными благами. Инспектор коронных имуществ Наполеона, двадцатисемилетний аудитор Государственного совета сделался ближайшим сотрудником генерального маршала императорского двора Дюрока, герцога Фриульского, родившегося в 1772 году и убитого 22 мая 1813 года[28].
В воскресенье 16 декабря 1810 года якобинский философ, участник заговора Моро, Анри Бейль впервые после многих лет посетил «храм божий». Он отстоял мессу в тюильрийской дворцовой капелле, после чего герцогиня Монтебелло, красивая фрейлина императрицы, представила господина Анри Бейля императрице Франции Марии-Луизе. Все салоны Парижа были открыты этому баловню судьбы.
Понимал ли Бейль свою сделку с совестью? Чувствовал ли он себя хорошо, попав неожиданно в колею карьеризма и компромиссов? Оклад в двенадцать тысяч франков, прекрасные лошади, охота, даже перспектива сделаться рантье… Во всяком случае, есть уверенность, что под конец жизни он будет обладателем состояния Нужно будет разместить его в Англии и Америке. А затем?..
И вот пришла неожиданная мысль: Бейль счел себя обязанным учредить премию за прекраснейшее литературное произведение Франции. Этого мало. Он усиленно стал изучать испанский язык и преодолел его в небывало быстрый срок.
Оглядываясь на недавнее прошлое, вспоминая то облака и кроны деревьев во время сражения под Бауценом, то нападение тайного общества германских националистов под предводительством Гофера и тирольского разбойника Катта на маленький город Стендаль, где Бейль охотился за козами в горах, — Бейль чувствовал все чаще и чаще захватывающую созерцательность, которая была свойственна ему уже в первые годы жизни в Париже. Но на этот раз реминисценции не привели его к занятиям литературой. И даже любовное увлечение Минной фон Гризхейм, которая потом в рассказе стала Минной фон Вангель, даже нежные чувства, внушенные графиней Пальфи, которую в дневниках Бейль именовал Александриной Пти или Эльвирой, не пробудили в нем никаких литературных устремлений. Венский дневник — 27-я тетрадь — оканчивается заметкой: «Я потерял мои дневники, содержащие продолжение и конец». Но даже уцелевший кусок больше, нежели парижский дневник 1810 года, составляющий 28-ю тетрадь гренобльской библиотеки: так, с 15 февраля по 3 мая он заполнил всего четыре с половиной листа[29].
