— Чего там рассуждать, — подхватил Гриша, — отличная работа. Свежая. Не заезженная. И главное «в струю» Сейчас эта проблема многих интересует.

В гостиницу Платонов возвращался в приподнятом настроении. Пока всё складывалось хорошо. На радостях планировал «агитнуть» соседа Игоря, инженера— горноспасателя из Тобольска, устроить посиделки в каком нибудь уютном кабачке. Но в номере на столе его ждала записка: «Андрюха! Срочно выехал в Ленинград. Летом жду на Иртыше. Готовлю лодку и удочки! Пиши по этому адресу. Успехов тебе в науке! Бывай!» И подпись: «Нескучный таежник из нескучного Тобольска Игорь Завьялов!»

Игорь был младше Платонова на год. Закоренелый холостяк. После Томского политехнического института по распределению три года «обязаловки» отработал бригадиром на кедровом лесоповале в районе Белоярска. Потом пару навигаций сходил третьим механиком до Диксона. Год вкалывал в составе аварийной партии. Тушил лесные пожары у Алатаево, а в последние два года обосновался в горноспасательном отряде. Получил в Тобольске однокомнатную квартиру и настойчиво заманивал Андрея к себе в гости. Парень он был веселый, переполненный анекдотами и байками. По вечерам «укатывал» Андрея своими рассказами до слез, за что тот и прозвал его нескучным таежником из нескучного Тобольска

Итак, Игоря нет. План приятной вечеринки рухнул. Возвышенность настроения круто падала к нулевой отметке. Идти куда-либо расхотелось. Попробовал почитать купленный по случаю «Соленый лед» Конецкого. Но Конецкий не пошел…

Отложил книгу, прикидывая как убить вечер. Вспомнил про Макса. Они не виделись больше года. Не звонили. Не писали друг другу. Механически набрал номер, не зная даже о чем вести речь. Ответила Аксинья. Обрадовалась. Приказала немедленно прибыть к ним. Макс будет страшно рад.

С Максом встретились у лифта. Тот аж остолбенел.

— Мать! — с шумом распахнув дверь и, словно транспарант, гордо выдвигая впереди себя Платонова, в восторге заорал с порога Макс, — смотри, кого я нашел возле нашего лифта!

Принаряженная Аксинья расцвела очаровательной улыбкой.

— У вас других встреч и не бывает, — расхохоталась она, лукаво поигрывая глазками, — то в метро, а вот теперь у лифта. Следующий раз, наверное, у трапа самолета. Или, когда Андрей станет конструктором-испытателем, возле космического корабля…

— Точно, — в тон ей пошутил Макс. — Я, как кадровик, приеду проверять, не прихватил ли экипаж в полет, сверх штатного расписания, смазливую очаровашку…

Весь вечер Макс «был в ударе» — острил, рассказывал смешные истории, подтрунивал то над Андреем за его лирически— идиллическую натуру, то над Аксиньей за лукавство и переменчивость женской природы. Он не скрывал, что искренне рад встрече и, зная «провинциальную щепетильность» Платонова, старался избегать сомнительных тем.

Аксинья, как обычно, посидев «за компанию», оставила друзей «для тесного общения без женского пригляда».

Разговор перешел на школьных друзей, учителей, родной город. Неожиданно Максим спросил:

— Как там твоя наука?

Андрей вкратце рассказал о своих похождениях.

Горский слушал, не перебивая, с плохо скрываемой иронией.

— Идеалист ты, Андрюха! Дремучий идеалист! — разливая по рюмкам, резюмировал он. — Тебе уже за тридцать, а ты всё как святой. Строишь мифический город Солнца! Город христианской любви к ближнему, всеобщей справедливости и веры в несбыточные идеалы! Поверь мне, — жестом остановив попытавшегося было возразить Андрея, — в жизни всё намного грубее и проще. А если точнее — примитивнее.

В коридоре зазвонил телефон. Горский вышел, снял трубку и коротко бросил:

— Диктуйте!

Быстро записал что-то на бумажке, молча покивал головой в знак согласия и решительно завершил телефонную беседу:

— Хорошо. Я всё понял. Проблем не будет.

Вернулся к столу. Небрежно бросил бумажку возле прибора и задумчиво уставился на Андрея.

Платонов непроизвольно заглянул в листок. Там значилось А3125.

— Что это за шифрограмма? — кивнул он на бумажку.

Максим свернул её пополам и засунул в бумажник.

— Это, — он пристально посмотрел Платонову в глаза, — как раз к тому, на чём мы прервали разговор. Это просьба одного клиента протолкнуть в ВАК диссертацию по биофизике.

Андрей от изумления вытаращился на Горского.

— Ты–то, какое отношение имеешь к биофизике?

— Абсолютно никакого, — спокойно ответил Макс, — а вот к ВАКу имею даже очень прямое отношение. Там есть нужный и влиятельный человек из нашей системы. Я, как кадровик, его в своё время очень хорошо продвинул по служебной лестнице. А такие вещи, сам понимаешь, не забываются. Усёк?

Андрей не был готов к столь неожиданному откровению, а потому растерялся.

— Нет, — выдавил он, — что–то не усёк.

— Ну, и дурак! — отреагировал Горский.— Ты думаешь, — после неприятной паузы продолжил он, — кто-то оценит твой фанатичный труд? Твоё творческое горение? Твои блестящие идеи? Наивный человек! — Запомни, — жестко произнес Максим, — ни-ко-му твои идеи не нужны. А тебе нужны корочки, чтобы потом всю оставшуюся жизнь стричь купоны. Правда, не бог весть какие, но всё же. А раз так, то вопрос «остепенения» сам собой из плоскости академической переходит в сугубо практическую. Как там у бородатого Маркса, — хихикнул он, — «товар — деньги, деньги — товар». И трезвомыслящие люди давным-давно усвоили эту гениальную формулу. Они поступают просто: находят руководителя, набившего руку на диссертациях, и быстренько, без суеты «клепают» работу. Представляют её в управляемый Совет. Выходят на человека, способного без задержки продвинуть работу в ВАКе. Получают заветные корочки и всех благодарят. И никаких тебе проблем и душевных терзаний!

Макс снисходительно улыбнулся, закурил сигарету и подвел итог:

— Завтра поеду на вокзал, возьму в ячейке «гонорар» за труды и всё. Вот так–то мой вечно юный идеальный друг!

…Андрей встал и ни слова не говоря, направился к вешалке.

— Ты куда? — изумился Макс.

— Извини, но мне пора, — бросил через плечо Платонов.

— Это ты зря, — обнял его за плечи Горский, — хватит разыгрывать из себя Павку Корчагина. Это же жизнь. А жизнь–штука жесткая и надо к этому привыкать. В том числе и к дерьму!

Из детской выскочила Аксинья.

— Андрюха, куда это ты собрался? А чай с пирогами?

— Потом, Ксюша. В другой раз. Мне надо ехать.

Он поцеловал её в щечку, помахал рукой выглядывавшему из двери Олежке:

— Пока, ребятки! Будьте счастливы!…

— Псих! — презрительно буркнул Горский и ушел в комнату…

Утром поехал в НИИ к авиаторам. Встречал Платонова ведущий инженер лаборатории Леонид Круглов, примерно одногодок Андрея.

— Разрешение на консультации специалистами нашего отдела мы получили — без преамбул начал Круглов. — Мне поручено взять Вас под свою опеку. Так что, как говорится, прошу любить и жаловать.

Леонид простодушно улыбнулся, отчего атмосфера официоза в миг разрядилась.

— Ну, а теперь по существу,— инженер достал из накладного кармана куртки маленький блокнотик, — давайте я запишу ваши координаты.

Андрей продиктовал.

— Вот вам телефон для связи, — сказал Круглов, написал номер и, вырвав листок, протянул Платонову.

— По этому телефону, — кивнул Леонид на бумажку, — можно звонить только из Москвы. Междугородний у нас другой, но, я думаю, пока он вам и не нужен. Кстати, — Круглов понизил голос, — впредь знайте, что частные письма на нашу организацию посылать не следует. — Он взял у Платонова бумажку с телефоном. — Я дам Вам телефон своей тещи, и если что-то срочно будет нужно, звоните, она мне всё передаст. У меня, к сожалению, своего телефона пока нет.

Затем Круглов перечислил документы, которые нужно прислать из училища в институт, чтобы на Андрея открыли допуск, и перешел непосредственно к работе.

В последовавшей беседе говорил в основном Андрей, а Круглов внимательно слушал, изредка задавая уточняющие вопросы. Когда Платонов сообщил о встрече в МВТУ с Воиновым, Леонид многозначительно хмыкнул и начал «закруглять» беседу: