Пока они ели, в Хоуке все нарастало нетерпение, хотя он ничем не показывал этого. Он встал и подошел к окну, выходящему во двор. Александра молча доложила еды на его тарелку. Себя она с трудом заставляла глотать пищу.
— Что, мисс Мэйтланд, неужели ты обойдешься без истерики? — спросил Хоук, снова садясь за стол и с некоторым удивлением поглядывая на девушку. — Неужели не станешь жаловаться на ужасную еду, на отвратительную гостиницу?
— А В этом есть какой-то смысл?
— Разумный вопрос. Но разум не в состоянии удержать женщин от жалоб. — Хоук попытался протолкнуть в горло кусок, но тут же отодвинул тарелку и протянул руку к бутылке отличного бургундского, которое выставил для них хозяин.
— Выпьешь со мной?
— Пожалуй, нет.
— Похоже, ты думаешь, что и мне лучше не пить?
— Вряд ли вино пойдет на пользу вашей ране, — холодно произнесла Александра.
Герцог стукнул стаканом об стол, и вино выплеснулось на обшарпанное дерево.
— А тебе какое дело, черт побери?!
— Абсолютно никакого, — зло бросила она.
Хоук, резко выбросив через стол руку, схватил Александру за пальцы. Она нахмурилась, глядя на их руки, лежащие на залитом вином столе, — большую и маленькую, бронзовую и светлую. Одну твердую, как камень, другую мягкую и нежную.
— Прости меня, — грубовато сказал Хоук.
— За что именно? — с горечью поинтересовалась Александра. — Не слишком ли много поводов?..
— А ты всегда невинна, так? Твое воспевание собственных добродетелей начинает мне надоедать. — Хоук грубо оттолкнул ее руку и встал из-за стола. Он быстро подошел к окну и злобно дернул занавеску в сторону. — Какого черта Джефферс там медлит? Давно уже должен был сменить лошадей. Я сказал ему, чтобы справился за полчаса, и ни минутой больше. — Выразительно выругавшись, он вернул занавеску на прежнее место и обернулся к Александре; на его лице виднелась явная угроза. — Кстати, в Лондоне ты будешь называть себя Мэйфилд.
Александра едва не подавилась крошечным кусочком ростбифа, который как раз пыталась проглотить.
— Вы что, с ума сошли? Я не намерена больше скрывать свое имя.
Хоук сложил руки на груди; на его губах заиграла циничная улыбка.
— Не так давно ты весьма упорно скрывала свою личность — ну по крайней мере от меня. Или это было тебе нужно лишь потому, что ты замышляла убить меня?
— А если и так? Вы ничего лучшего и не заслужили. А мне незачем стыдиться фамилии Мэйтланд!
— Если ты хочешь, чтобы я помог восстановить репутацию твоего отца, делай то, что я говорю, женщина! Мне вообще-то наплевать и на честь твоего отца, и на твое раздутое самомнение, но мы заключили договор, и я намерен выполнить его условия. А если твое настоящее имя станет известно, все мои усилия пойдут прахом.
Глаза цвета морской волны сузились.
— И заодно у Телфорда появится новое оружие против вас, — язвительно предположила Александра.
Хоук отвесил ей насмешливый поклон.
— Да, и это тоже.
Александра швырнула вилку на стол.
— Чертов ублюдок! — прошипела она. — Оба вы ублюдки!
— А разве это для тебя новость? — холодно поинтересовался Хоук, забирая со стула свой плащ. Неловко набросив его на плечи, он, широко шагая, вышел из комнаты.
Когда на востоке небосклон начал светлеть перед восходом солнца, карета подъехала к лондонским окраинам. Александру разбудили хриплые крики точильщиков и трубочистов, предлагавших свои услуги. Несмотря на ранний час, по улицам уже катили экипажи и сновали прохожие. Не обращая внимания на герцога, Александра расчесала спутанные волосы и старательно расправила смявшуюся юбку, понимая, что после ночного путешествия выглядит не лучшим образом.
На Бедфорд-сквер карета остановилась, и девушка с некоторым испугом подумала о том, что ее ждет. Как ни старалась она держаться холодно и отстранение, ее, конечно, интересовал мальчик, ставший невинной жертвой войны между родителями.
Джефферс, бледный от усталости, опустил ступеньки кареты. Хоук, несмотря на ноющую рану, был полон энергии. Он выскочил из кареты, в два шага пересек тротуар и чуть ли не бегом бросился к элегантному особняку.
Александра, не торопясь, выбралась из кареты и сразу взяла из рук Джефферса корзинку, которую он снял с козел. Услышав недовольный писк под крышкой, девушка улыбнулась.
Хоук нетерпеливо ждал ее на площадке перед парадным входом в дом.
— Ну, что ты там застряла, черт побери!
— Застряла, и все! — огрызнулась Александра. — Я к вам в гости не напрашивалась, забыли?
Глаза Хоука сверкнули бешеной яростью, и Александру на мгновение охватил страх. «Никогда не загоняй дикого зверя в угол», — учил ее отец, когда они собирались на тигриную охоту… Эти слова вспыхнули в памяти девушки при виде злобного оскала Хоука.
— Ну, поднимайся! — прорычал он. — Пока я сам не втащил тебя! А уж тогда пострадает не только твоя гордыня!
Александра вызывающе вздернула подбородок и пошла вверх по ступеням, каждым своим жестом и шагом демонстрируя надменный гнев.
Когда герцог и Александра проходили мимо заспанных лакеев, те обалдело таращили глаза, а один неуверенно пробормотал:
— Но… но… Ваша светлость…
— Мисс Мэйфилд, — громко, с вызовом поправила Александра.
Особняк производил весьма сильное впечатление — это она должна была признать сразу. Роскошная мраморная лестница расходилась наверху в две стороны. Александра презрительно поджала губы: этот дом такой же огромный и напыщенный, как и его владелец.
Хоук быстро поднимался по лестнице наверх. Александра едва поспевала за ним.
— Скорее! — процедил он сквозь зубы. — Ты можешь идти поскорее?!
Хоук уже шагал по коридору.
— Я хочу, чтобы ты посмотрела мальчика, — напряженно бросил он через плечо, направляясь к одной из дальних дверей.
У двери спальни Робби уже стояла ожидавшая их сиделка. Бросив быстрый взгляд на подозрительно блестевшие глаза и раскрасневшиеся щеки женщины, Александра подошла к кровати. Мальчик был в полузабытьи, он тяжело и быстро дышал. Да, это был тот самый малыш, портрет которого она видела в Хоуксвише.
Дыхание Хоука прервалось, когда он склонился над мечущимся на подушках тельцем, сотрясаемым приступами кашля.
— Сейчас ему куда лучше, — елейным тоном произнесла сиделка, покачивая головой, на которой красовался белый чепец. — Мне даже кажется, он сейчас не такой горячий.
— Вы уволены, — коротко бросил герцог. От его взгляда тоже не ускользнули бегающие глазки сиделки и неестественный румянец. — Подите к дворецкому, он с вами рассчитается.
Женщина раскрыла было рот, чтобы высказать свое возмущение, но Хоук усмирил ее выразительным ругательством.
— Скажите только слово, — раздраженно добавил он, — и очутитесь на улице без гроша.
Сиделка, что-то гневно пробормотав под нос, пулей вылетела из спальни.
Хоук нежно погладил пылающие щеки сына, но мальчик даже не приоткрыл глаз. Он не слышал или не узнавал голоса отца. Хоук повернулся к Александре и посмотрел на нее потухшим взглядом.
— Ты видела такое прежде?
Александра коснулась пылающего лба мальчика и отметила, что на восковой бледности кожи выступили яркие пятна.
— Боюсь, это и в самом деле пневмония, — тихо сказала она. — Как это случилось?
Хоук, громко скрипнув зубами, процедил грубое проклятие.
— Я тебе потом расскажу, — пробурчал он, направляясь к двери. — Идем!
Доктор ожидал Хоука в кабинете, сидя за письменным столом герцога. Лицо Хоука окаменело, когда он увидел наполовину пустой стакан с бренди и одну из своих лучших китайских фарфоровых табакерок на столе перед врачом.
— Доктор Садбери, мисс Мэйфилд, — в одно мгновение покончил с формальностями герцог. Сев за стол, он впился взглядом в медика. — Как вы лечили мальчика, доктор Садбери? Он сгорает от лихорадки, он так слаб, что не может шевельнуть пальцем!
— Ничего другого и не следует ожидать при такой болезни, — ответил доктор, явно чувствуя себя не в своей тарелке под жестким взглядом герцога. — Без сомне ния, лихорадка через несколько дней утихнет. А мы тем временем будем продолжать регулярные кровопускания.
