Старик чегой-то не на шутку разбушевался. Бэргэн ушел, а у меня Тыгын и спрашивает:

— Ты Сайнаре бусы дарил?

— Дарил, а к чему это вопрос? — я немного трухнул, дурачина и простофиля, может тут бусы дарят, если свататься хотят?

— Нет, ничего, — ответил дедушка прекрасной внучки, — Сайнара с тобой поедет.

Тяжелый случай. Похоже, он настолько заигрался в свою немощь, что полностью достиг старческого маразма.

— Ну, если это твой приказ, то тогда конечно, — ответил я, пытаясь сообразить, где же я прокололся. — Тогда дай право уста Хайсэру выехать ко мне на Ыныыр Хая. И вообще, я хочу восстановить аул возле Пяти Пальцев. Так что мне нужны будут и другие мастера.

Такой заход был, конечно же, рискованным, я как-то раскомандовался на землях Белого Коня, но старик не стал кочевряжится.

— Хорошо, пусть едут. Всё, иди, я устал.

Не понимаю я Тыгына. Ну ладно. Надо обдумать новую информацию. По всем признакам тут где-то есть прогрессор, и даже мой соотечественник, ибо думать, что американец начнет устраивать социалистическую революцию было бы неправильно. И что, он там где-то в тайном месте химкомбинат что ли построил? Синтетические красители можно, конечно, на костре сварить, но не в промышленных масштабах. А вискоза, это уже просто по местным меркам хай-тек. Только вот весь этот прогресс ударяет по Большой Степи с такой силой, что всё начинает валиться и рушится. Меня мысли по поводу прогресса в отдельно взятом ауле тоже посещали, но как-то так, без огонька. И мне как-то так туманно сдается, что Белые Шаманы не зря грудью бросаются на амбразуры. И еще меня сильно беспокоило то, что первой на свет божий выползла так сказать, бытовая химия, а не порох и взрывчатка. Это не по-нашенски, не по-русски. Как бы потом на енто самое не налететь в самый неподходящий момент. Ну не верю я что наши могут без пороха обойтись, если их, конечно принудительно не останавливать. Ладно, жизнь покажет.

А теперь надо узнать, с какой стати мне в компанию подсунули внучку. Я-то, конечно же не прочь в хорошей компании прокатиться с весьма прозрачными намерениями, но сей раз я еду исключительно по делам, инкогнито и с секретным предписанием[20], а тут вместо малой группы получается совершеннейший караван.

Пошел тогда я к Сайнаре, узнавать, как это она вдруг решилась ехать со мной в дальние страны. Послал какую-то служанку к ней, чтобы она вышла на свет божий. Когда она появилась в патио, я чуть не заржал. С косметикой я, кажется, поторопился. Пятилетняя девочка, стащившая у мамы косметичку и туфли на шпильках, возле трюмо раскрасившая себе мордашку – это самое подходящее сравнение.

— Дорогая Сайнара, — немедленно начал я говорить, пока она не спросила моё мнение о макияже, — похоже, косметика тебе не нужна. Зря я её тебе отдал. Давай, я тебе лучше подарю одеколон и научу им пользоваться.

— А что тебе не нравится? По-моему очень красиво, — ответила она.

— Красиво, слов нет, но истинная красота девушки – чистая кожа, розовые губы и никакой пудры! Это мое мужчинское мнение. Ну, если ты хочешь, я могу тебе немного поправить твой макияж.

— Что такое макияж? Ты опять говоришь разные слов, ты хочешь выставить меня дурой?

— Нет, не хочу. Просто есть понятия, слов для которых нет в вашем языке. Поэтому я ими и пользуюсь.

— Ты меня научишь своему дурацкому языку! Чтобы я точно знала, что ты не смеешься надо мной. Давай, делай свой макияж!

— Не мой, а твой. Мужчина в макияже – это… Хм. Плохой мужчина. Пусть принесут нам чистые тряпки, растительное масло и зеркало.

Служанки тут же притащили требуемое, а я смыл с лица Сайнары всю штукатурку. Потом кистью небольшими мазками накинул румяна, чуть-чуть теней и тронул губы помадой.

— Вот теперь посмотри в зеркало, — сказал я, — как тебе?

— Плохо, — заявила Сайнара, — никто так и не увидит, что у меня есть косметика.

— А, понятно. Тогда она вообще не нужна. Ты и без неё прекрасна.

Я опять стер с её лица все следы косметики.

— И, наконец, завершающий штрих. Поцелуй в шею завершит твой макияж.

Я поцеловал её в шейку. Она замерла, потом вздохнула и сказала:

— Всё, проваливай. Вам, мужикам, только одно надо. Завтра увидимся.

Она встала и ушла с гордо поднятой головой. Непробиваемая девушка. И при чём здесь бусы, хотелось бы знать?

Я забрал с подворья Тыгына своего старого коня, договорился с Талгатом о времени встречи и поехал в дом. Поздно уже, скоро стемнеет. Надо еще как-то приготовиться к поездке. А хотя, что я заморачиваюсь? Завтра с Сайнарой отправят такой караван, что я наверняка ни в чем не буду нуждаться. Кофе бы только не забыть.

Я уже было расположился поспать, как нарисовались два труженика пролеткульта – Арчах и Боокко, оба в хлам и тащат за собой какую-то тележку с грузом. Я подошел посмотреть, Арчах что-то мычал, а стойкий акын лаконично сказал:

— Взяли.

И рухнул на землю. Вот и отпускай их одних. В тележке оказалась фаянсовая фляга, уже начатая, с водкой. Я приказал новому своему работнику оттащить этих говнюков в конюшню спать. Гады, они же завтра не встанут. Но я их простил, с водкой у меня был напряг. Накатив на сон грядущий, я отправился спать.

С утра мы тронулись в дальний путь, необъятной длины караван пошел из города на юг. Члены моей агитбригады, нажравшиеся вчера до положения риз, валялись в повозке и периодически блевали. Острая алкогольная интоксикация и её тяжкие последствия. Никакой пощады я им не давал – ни напиться, ни похмелится. Пусть сами прочувствуют всю тяжесть своего злодеяния – красть у своего начальника водку. Оказывается вчера, пока на базаре был погром, эти перцы не смогли пройти мимо. Под шумок в каком-то разгромленном складе прихватили тележку и водку, потом решили продегустировать, им понравилось. Результат, как говорится, налицо. Остальные мои попутчики были вполне себе живы и здоровы. Я, кроме всего прочего, забрал с собой нового слугу из подворья. Привык, знаете ли, к мелким радостям жизни, чтобы мне коня подавали, седлали и всё такое. Пусть отрабатывает зарплату, а то дедушка, видать, решил родственника пристроить к синекуре в городском поместье. Нефик.

Перед мостом через речку, всё забываю её название, караван разделился. Мы, в соответствии с планом, повернули вдоль берега, на запад. Тыгын и Co. двинулись через мост и далее, к своим аласам. Тыгын забрал все чиновничество с собой, типа на праздник. Но его аласы потом, после фестиваля олонхосутов и сказителей намертво перекроют, чтобы не один человек не проник. Ну и так будут присматривать. Это операция по выявлению наркоманов среди окружения Тойона. Мои же планы были другие – проехать по населенным пунктам, посмотреть, как живёт народ, заодно поворошить всякие змеиные гнёзда.

Хорошая, мощеная камнем, дорога, поначалу шла по берегу реки. Потом свернула в пологие холмы и дальше уже начинала вилять между возделанных полей, поднимаясь на косогоры и спускаясь в долины. Направо и налево от основного пути отходили отсыпанные мелким щебнем дороги поменьше. Вдалеке виднелись мелкие поселения. Крестьяне на полях прекращали свою работу, разгибались и смотрели нам вслед. Тишина и покой. Сады, виноградники, поля и снова поля. Для меня всё непривычно, чтобы одновременно сеять, пахать и убирать урожай. Но так и было. Сады одновременно цвели и плодоносили. Ветерок приносил запахи то свежей земли, то травы, то навоза. Полный букет.

Кишлаки и аулы, что нам попадались по пути, похожи на мой аул, который будет называться Багдад, традиции, видать, здесь сильны. Главное, что меня интересовало, и я уже увидел – нищеты и даже бедности здесь нет. Домики аккуратные, улицы чистые, дедушки на лавочках, в общем, сильно мне напоминает жизнь в узбекских селениях, с некоторой примесью корейского или китайского. Эмульсия, короче, кто понимает. Ну и соответственно, буйволы, груженые и порожние арбы, стайки молодёжи с шанцевым инструментом в руках. Негры, короче, пашут. Какое-то противоестественное благолепие, с точки зрения меня, воспитанного в совершенно иных реалиях. Для полноты картины хотелось бы увидеть надсмотрщиков и вертухаев, которые подгоняют всю эту идиллию. Так мы и проехали полдня, почему-то не отвлекаясь на пустопорожние разговоры, и ко мне никто не приставал, а я сам был погружен в собственное безмыслие, просто пытаясь переварить весь ворох впечатлений, который свалился на меня за последние дни.