Интересно, что можно с него стрясти вместо извинений? Пока ничего конструктивного в голову не пришло. Пусть будет должен.
— Твоя сестра была взрослой женщиной и могла отвечать за свои поступки. Но наркотик её погубил. Кстати, люди говорят, что какие-то Старухи ей не давали мужа. Объясни мне кто это?
— Женщина вообще ни за что не может отвечать. За все отвечает старший мужчина Рода. А Старухи… Старухи подбирают пары, тем, кому пора жениться или выходить замуж.
Из речи Тыгына я понял, что дети рождаются только если в паре – оба из Старшего Рода. Все люди из Старших Родов друг другу близкие родственники и их мало. Замысловатые правила выбора женихов и невест возникли не на пустом месте. Понятно, какими соображениями Отец-основатель руководствовался, когда придумал систему перекрестного опыления и во главе этой системы поставил Старух. Не допустить близкородственных браков и тем самым – не допустить вырождения. Но последнее время с этим делом стало кисло. Раньше шаманы обращались к Тэнгри и Отцу-основателю, просили послать свежую кровь. И Тэнгри отвечал на молитвы. Всегда. И присылал людей, потом Вечное Небо перестало откликаться на просьбы, и Старшие Роды пришли к системному кризису – им нужен свежий генетический материал, а взять ее неоткуда. Эта информация давала повод для размышлений – кто, собственно, такие Старшие Рода? На одной планете разные расы? Может такие же чужаки здесь, как и я? Или же Старшие – коренные жители, а остальные – пришлые? Есть еще более фантастическое предположение, что тут дело в генетических модификациях. Проверить можно только практически, а как это сделать я пока не знаю. Я повздыхал, посочувствовал Тыгыну и спросил:
— А как происходило это? Откуда Отец-основатель брал людей? Как они появлялись?
— Не знаю. Это всё мне рассказывал старый шаман Эрчим, он на Урун Хая сидит. Старый совсем, не может ездить. С ним надо говорить.
— Хорошо. Я завтра еду, как и договаривались, на Урун Хая. Только поеду вдоль реки, через аулы. Навещу наших любителей оружия. Послушаю, что люди говорят. Мне нужен будет Ичил, второй шаман, не знаю как его зовут, пятеро бойцов, желательно с Талгатом, Арчах и акын Боокко Борокуоппай
— Хорошо. Я скажу им, чтобы готовились, — скрипит Тыгын,
— Покажи мне свой кинжал, который я тебе подарил, — прошу я его, — это очень важно!
Тыгын вытащил из ножен кортик и протянул мне рукояткой вперед. Я посмотрел на него со всех сторон. Почти точная копия моего, но видно, что это копия. Сталь другая, и рукоятка без секретов. Я вернул Тойону его.
— Спасибо. Пойду я.
Тыгын махнул рукой, типа, вали.
Когда я выходил от Улахан Тойона, то мне навстречу попалась Сайнара.
— Магеллан, здравствуй! — сказала она, — ты почему от меня скрываешься?
— Здравствуй, дорогая, — ответил я, и заметил, что девушка слегка порозовела. — Дела, понимаешь ли, неотложные дела, ни минуты покоя.
— Что такое минута, а? — сразу возбудилась она, — у тебя новая женщина?
Что-то неровно госпожа принцесска дышит на моих баб-с, может ревнует? С её характером это вредно, цвет лица испортится.
— Минута – это шестьдесят ударов сердца. У тебя есть сердце? — я потянул руку к её левой груди. Она не успела увернуться и я очень удачно одной рукой взял Сайнару за талию, а другую положил на грудь, — ох, как бьется твоё сердечко, как у перепёлки, — проворковал я. Решительность и натиск! Вот девиз куртуазного ловеласа. Однако счастье длилось недолго.
— Отпусти, мерзавец, — зашептала она, но никаких попыток вырваться из рук не делала.
— Пусти, — уже решительнее сказала Сайнара, — руки не распускай!
В нашем деле вовремя остановиться – главное. Я отпустил её и сказал:
— Пошли, я тебе косметику отдам, — всякое своё нахальное действие надо сопровождать пряником. Закреплять, так сказать, условные рефлексы.
Мы зашли ко мне в апартаменты. Я выкопал из недр рюкзака пока еще целые коробушечки с разной косметикой. Тушь, целая коробка турецких теней, помада. Вытянул нитку бус из металлизированных стекляшек и протянул Сайнаре.
— Ты мне даришь бусы? — строго спросила она.
Нет, чтобы чиста по-бабски порадоваться побрякушкам, начинаются допросы не по существу.
— Да, дарю, от чистого сердца!
Сайнара о чём-то задумалась, минуты на три, продолжая держать в руках бусики. Потом, приняв какое-то решение, надела их на себя.
— Хорошо. Я принимаю твой подарок.
Вот так вот. Никакой благодарности, вроде одолжение сделала. Потом с совершенно серьёзным видом начала обнюхивать косметику. Поводила носом и спросила:
— А что с ней делать? Я думала ты мне какой-нибудь дикалон подаришь, а тут непонятно что.
Во, еще и недовольна. Но это от незнания.
— Вот это, дорогая Сайнара, губная помада. Ей красят губы.
Я продемонстрировал ей, как открывается и выдвигается помада из тюбика.
— Это тени, из накладывают на веки. Это тушь, а это румяна. Ну, короче, ты сама разберешься, я в этом мало понимаю.
Я свалил ей в руки все эти неземные красоты, а сам засобирался по своим делам.
— Хорошо, Магеллан, я сама посмотрю, что здесь такое. А почему ты мне дикалон не даёшь?
— Ты разберись с тем что есть, а про одеколон позже поговорим. У меня дела.
Мне надо было бы навестить свой новый дом – проверить, что там творится, как вьётся моё гнёздышко, это во-первых, и во-вторых перетащить туда свои богатства.
Сайнара ушла к себе, снимать пробу с косметики, а я закинул свой неподъемный рюкзак на плечо и вышел во двор. Как всегда, во дворе суета всяческая, народ вроде собирается в очередной раз кочевать. Вяжут тюки и всё такое. За этой вознёй наблюдал Талгат.
— Талгат, здорово! - поприветствовал я его, — как дела?
— Здорово. Вот, собираемся, завтра выезжаем. Ты тоже с нами?
— Нет. Это ты с нами. Сейчас тебе Улахан Тойон даст распоряжение. А где Бэргэн?
— Бэргэн в Храм Тэнгри поехал, купцов допрашивать. Скоро будет.
— Ну скажи ему, что я скоро вернусь, поговорить надо будет.
— Хорошо, — ответил мне Талгат.
Я забрал с собой Арчаха и с чистой совестью погрузился на своего коня. Рюкзак положил перед собой, ибо своенравный Буцефал никак не хотел признавать седельные сумки.
В моём новом доме к моему приезде был полный порядок. Дильбэр развернулась ни на шутку, дом был выскоблен и проветрен, ковры вычищены, постели заменены. Я скупо всех поблагодарил. Мне представили нового конюха, какого-то родственника моего управителя амбаров. Семейственность разводят, мошенники, но менять ничего не стал. Новая служанка шуршала где-то в доме, я её так и не увидел. Велел приготовить ужин к моему приезду а сам посмотрел, что же получилось с кофе. Он просох, я немного пошелушил его и начал обжаривать. Когда довел его до кондиции, приказал кухарке его размолоть в ступке, кофемолок, к сожаления здесь еще не придумали. Заварил себе пробную дозу и вполне удовлетворился результатом. Отлично. Поговорил с управляющим, оказалось что кофе здесь растёт исключительно, как декоративное растение, и в дело никто его не пускает. Я попросил деда походить по соседям и знакомым, собрать весь урожай, насколько это возможно. И даже, при необходимости, купить.
В своем затхлом кабинете я расфасовал золото по сундукам. Жаль, что здесь нет банков. Таскать за собой всю наличность занятие тяжелое. Но, бог на выдаст, свинья не съест. Оставил себе десяток монет, часть заныкал по разным углам, часть отдал Дильбэр, на прокорм и поддержание в порядке моей усадьбы. Объявил ей заодно, что завтра уезжаю в дальние страны, но скоро вернусь. Брать её с собой не буду, типа у меня мужские дела. Да и не особенно она мне была нужна. Никакого энтузиазма к сексу не проявляла и оно, может быть, и к лучшему. Пусть на хозяйстве сидит.
Пора навестить базар. Там тоже дела повисли. Ювелир выдал мне мой заказ, и я сразу же прицепил значок на куртку агитатору.
— Это что? — спросил он.
— Это знак того, что ты носитель Меча Возмездия. А это значок ты получил за то, что сдал законным властям одного носителя бляхи с серпом и молотом. Гордись этим значком, ни у кого пока такого нет.
