— Хорошо, дед, я всё сделаю, — сказал я, и мне показалось, что земля дрогнула? А ворона у меня на груди трепыхнулась.

Походу, мне сейчас сдали кассу наркоторговцев, вместе с базой и тайником. Дед закрыл глаза и затих. Всё, отмучался, бедолага, ушел в страну вечной охоты. Я забрал у него с шеи целую связку всяких медальонов, в том числе и серебряную бляху с серпом и молотом. Это значит, что у коммунаров есть определённая иерархия. Но мне до них как-то фиолетово. Путь Тыгын сам разбирается со своими врагами. Короче, труп я обобрал и его личную тамгу тоже. Старик в натуре был без денег. В кошельке пара серебряных монет, а всё его богатство висело на нем, не полпуда, но килограмма три золота есть и всякие стекляшки. Мне мама с детства говорила, что наркотики до добра не доводят. Я её всегда слушался в таких важных вопросах. А слепая отцовская любовь и погубила их всех.

Теперь надо выполнить последнюю волю умирающего. Похоронить я их не смогу, каменистая почва, плотная, как бетон, а лопаты у меня нет. Труп деда уволок в лощину и закидал ветками. И что делать? В город возвращаться или доехать до своего кочевья? Жажда лёгкой наживы пересилила все возможные неприятности. Это ж какие там должны быть деньжищи? Хотя как посмотреть, будет ли они лёгкими. В город! Как Д'Артаньян, такой же безголовый.

Я отъехал назад километров пять, в лощинке передохнул, перекусил. Как всё заворачивается. Такой клубок, что сходу и не разберёшься. Похоже, что с таким налогообложением у комиссаров может быть реальная поддержка среди степняков, если не принять срочных мер. А всё из-за одного наркомана, облеченного властью. И как всё вывернуто хитро, коммунары одним ударом двух зайцев убивают, и народ возмущают, и при этом и денежки гребут. Не средние умы, однако, этим заправляют. Интересно, а почему за мной Тойон погоню на послал? Неужто народ митинг устроил? Странно всё это. Но я его хорошо отбрил. Сидят, таён вашу мать, в своём мирке и думают, что кругом сытость, благорастворение в воздусях и всеобщее удовольствие. Надо коня – возьми, без проблем. Надо гонца отправить – раз и отправили. А то что людям иной раз пожрать нечего, этого вроде как и нет. Проследить за своими ворами и то не может, начальничек. Внучку обидели – всех, нахрен, под нож. И главное, народ про это ни слова не сказал, а как про женщину беременную заговорили, так все и возмутились. Я что-то в местных менталитетах плохо разбираюсь.

Я дальше не стал долго думать, от думанья сыт не будешь. Я сел на своего Росинанта и двинул дальше. До своих юрт, возле города, я добрался поздно ночью. Таламат встрепенулся, узнал меня и успокоился.

— Ну что тут было? — спросил я его.

— Ничего особенного. Дед съездил на базар, кое-что купил. Завтра ещё пойдёт.

— Ну ладно, я спать лягу.

— Хорошо, господин. Я постерегу.

Я проспал до обеда, утром дед с самого утра опять упылил на базар, взял с собой пару лошадей, чтобы груз возить. А Мичил, глазастенький, сказал, что пятеро тыгыновских бойцов рано утром вернулись в город. Я спросил, не было с ними девушки? Нет, говорит, что не было. Странно. Да мало ли всяких бойцов по дорогам скачут? Я медитировал на костёр с пиалкой кофе и сигаретой. Мои ребята от дыма изо рта уже не шугались, как по-первости. У человеков гибкая психика, ага. Мысли как-то незаметно сползли в сторону женщин. А Сайнара-то какова! Глаза – закачаешься, а талия! А бёдра! Характерец, конечно, тот ещё, небось вся в деда пошла. Чем-то этот Тыгын мне моего прадедушку напоминает. Такой же немногословный, сосредоточенный и твёрдый, как корень саксаула. Я, чувствую, с ним придется пободаться, если встретимся.

Не поминай, как говорится, лихо… К нам направлялся отряд всадников. Тыгыновские, шайтан их забери, мало-мало я стал разбираться в тряпочках и ленточках, что тут бунчуками именуют. Кажется, рановато я вернулся. Всадники спешились, не доезжая нас метров десяти и пешочком двинулись в мою сторону. Это вовсе неслыханный жест уважения, чтобы степняк пешком к костру подходил. Это Талгат. С трех метров поклонился мне и говорит, громко и торжественно:

— Мир вашим кострам, добрые люди, да будут тучны ваши стада милостью Тэнгри!

— Да пребудет с тобой слава Тэнгри! Был ли добрым ваш путь? — ответил я.

Какие-то непонятные церемонии, мы с ним вроде всегда по-простому общались.

— Уважаемый Магеллан Атын рода Белого Ворона! Улахан Тойон Старшего Рода Белого Коня шлёт тебе подарок и просит посетить его жилище!

Из-за Талгата вырулил боец и с поклоном преподнес мне сверток. Я развернул его, в руках оказался изумрудно-зелёный шелковый халат с вытканными на нём павлинами. Искусство ткачей поражало. Павлиньи хвосты переливались всеми цветами радуги, как настоящие. Я в восхищении раззявил рот.

— О! — у меня не было слов, — вот это вещь!

— Садись, — показываю Талгату место возле костра.

— Что передать Улахан Тойону? — спросил он.

— Я принимаю его приглашение. — ответил я, что-то Тыгыну из-под меня надо, раз присылает такие умопомрачительные подарки. Этот халат стоит тыщу таньга, не меньше, — да не суетись ты, сядь, расскажи, что происходит.

— Когда ты уехал, народ стал Улахан Тойону задавать вопросы про налоги.

— Вот как. Тут народ может задавать вопросы? — демократия, что ли у них, или я где-то не понимаю.

— Любой! — он поднял палец вверх, — любой степняк имеет право задавать вопросы Улахан Тойону! На то он и Тойон, чтобы блюсти Закон Отца-основателя и отвечать на вопросы.

Ну ладно, пусть будет так. Приму, как данность.

— Улахан Тойон провел расследование по всем вопросам и хочет тебя благодарить за то, что принял его внучку и за то что открыл глаза Тойону на нарушение закона мытарями. Послезавтра будут казнить Кадыркула, казначея. Разослали гонцов по кочевьям, чтобы рассказать людям правду. Улахан Тойон хочет с тобой говорить.

— Хорошо, Талгат. Сейчас поедем. Расскажи мне, что там надо говорить, как себя вести.

— Приготовь подарок Улахан Тойону, надо сразу отдариться.

— Какие обязательные слова надо говорить?

— Спросит – говори. Языком не болтай много, он этого не любит.

Я порылся в рюкзаке. Что же подарить. Бутылка вынесла Талгату мозг, он уже наверняка похвастался своему сюзерену. Так, вот хороший, красивый кинжал, второй из тайного города. Пойдет. И еще что? Интересно, жена у него есть? И сколько их? Или пока хватит светиться? Пока хватит. Напялил на себя новый халат, засунул полупустой рюкзак в чересседельную сумку. Поехали.

Впереди нас стража, всех на проспекте разогнали, только синих мигалок не хватает. Прибыли в усадьбу, недалеко, кстати, от центра, слуги выскочили и начали нас обхаживать. Вот дисциплинка, не то, что у меня, сиволапого. Талгат мне сразу и говорит:

— Сейчас позовут, приготовь подарок.

Начались, иптыть, китайские церемонии, но со своим уставом в чужой монастырь не суются. Я окинул взором хозяйство Большого Начальника. Очень сильно напоминает постройки в ауле, возле Пяти Пальцев, только всё масштабнее. И сад большой, и пруд и дом. По архитектуре похоже. И побогаче, ясен пень. Всё со двора не видно, потом еще посмотрю, если дадут. Талгат уже зовёт. Ну, понеслась. Идем сквозь дом, во внутренний дворик. Я бы не сказал, что у такого авторитета в доме немыслимая роскошь. Строго, красиво, рационально.

— Мир вашему дому, добрые люди, да будут тучны ваши стада милостью Тэнгри!

— Да пребудет с тобой слава Тэнгри! Был ли добрым ваш путь? Велик ли нынче приплод в ваших стадах? — ответит старик, — садитесь

— Меня зовут Магеллан Атын, род Белого Ворона, — представился я. Протокол есть протокол.

— Улахан Тойон Старшего Рода Белого Коня.

За дастарханом Тойон, Талгат и я. Девочки, пальчики оближешь, суетятся, что-то поправляют, что-то накрывают. Тойон восславил Тэнгри и Отца-основателя мы принялись подметать харч. Я есть сильно не хотел, но отказаться от угощения в чужом доме – сильнейшая обида, если не оскорбление. Да и кормили здесь не в пример лучше, чем в харчевне, и даже у меня в кочевье. Начались разговоры ни о чём. Так надо, к делу здесь переходят ой как не скоро. Сначала новости. Я рассказал, как отряд из рода Халх на нас наехал, и как мы их повязали, как я освободил своих кулутов. Доложил, как нас раздел мытарь. Ничего не сказал про Большую Охоту. Типа мы не при делах. Потом всё, конечно же, всплывёт, но это будет потом. Покушали, попили, Тойон рыгнул. Всё, можно выметаться из-за стола. Талгат пихнул меня в бок. Я вытащил кинжал и с поклоном отдал Тойону со словами: